MSALYANUTHAI «МЕССАЛИАНСКИЙ» МИФ IV-VBB., И СПОРЫ ОБ АСКЕТИКЕ В ИРАНСКОЙ ЦЕРКВИ ВОСТОКА VII В. Н. Э. Идейная и богословская борьба, развернувшаяся в христианской общине Ирана
в VH-V1II вв. вокруг т. н. «мессалианства», имела свои внутренние причины - борьбу
за власть в высшем звене руководства Церкви Востока. Дело осложнялось начав¬
шимся арабским завоеванием и общей дестабилизацией политической и социаль¬
ной обстановки1. Однако даже эти сложные условия не могли скрыть внешний про¬
цесс, истоком которого была начавшаяся в IV-V вв. адаптация сирийского типа
аскетизма на греческой почве1 2. Эта адаптация проходила порой не без сложностей,
создавая точки культурного оттолкновения, обозначившие границы мифа, о ко¬
тором у нас пойдет речь. Сирийцы, выработавшие на протяжении IV-V вв. свое¬
образный тип аскетического поведения и отражающей его идеологии и богословия,
после противоречивых соборов в Эфесе (431) и Халкидоне (451), начали синтезиро¬
вать собственное аскетическое богословие на материале греческой традиции -
«каппадокийцев» прежде всего3. И постепенно упомянутое греческое культурное
«оттолкновение», вызванное непривычными культурными формами, стало самими
сирийцами восприниматься как полноценный миф. Рецепция греческой патристи¬
ки через переводы повлияла на их религиозные представления: сирийцы пове¬
рили в существование «ереси молитвенников». Дело в том, что сирийцы с их специфическим взглядом на мир и человека, укоре¬
ненном в семитских вообще и библейских в частности категориях со времен Афраата
и апокрифов, рассматривали аскетические практики в аспекте «удаления/прибли-
жения». В основе процесса генезиса сирийского типа аскетизма оказался задейство¬
ван и переосмысленный опыт египетских подвижников и отшельников4, и опыт ин¬
теллектуальной мистики патриотической традиции, идущей от Оригена и Евагрия.
Основная линия конфликта, насколько можно судить, прошла между культурными
формами «остранения», присущими сирийскому иночеству и социальным пафосом
имперской церковности. Этот конфликт осознал уже знаменитый епископ Раббула
Эдесский, который увидел в «еретиках-молитвенниках» большую заботу и проблему
для организации церковной жизни. Иноки сирийской выучки, как можно видеть из
совокупности документов эпохи (описания разнообразных форм иночества находят¬
ся у Феодорита Пиррского и Иоанна Эфесского), реализовывали несколько культур¬
ных моделей, специфичных для позднеантичного аскетизма5. Первая модель -
«странничество» (ξενιτεία, к'Дмию!**'), заставляющая аскета не пребывать на одном
месте, а перемещаться и даже бежать. Вторая модель - «анонимность» (отказ от име¬
ни и семьи): аскет, подобно Архелиду или «Человеку Божию» (rtaArt* отказы¬ вается не только от социальной и зачастую этнической среды, но и радикально десо- 1 Исследование арабского завоевания см: Donner 1981; Могопу 2005 2 Beulay 1987,33-35 3 Источники сирийского аскетического богословия см.: Blum 1984 4 Прежде всего, имеется в виду агиографическая легенда о мар Авгене; см.: Дьяконов 1918,107-174; Fiey 1962,52-81; Muraviev 2003,1185-1191 5 Литература по феноменологии и формам сирийского аскетизма насчитывает уже десятки томов. В качестве обобщающей работы сейчас можно указать на Ф. Эсколана (Escolan 1999), феноменоло¬
гия и классификация форм дана у LLL Абузайда (Abouzayd 1993)