и8 III. МАР ИСХАК В НОВОЕ ВРЕМЯ Мопсуестийского, вопрос о Евагрии и другие). В предисловии Брок подчеркнул важ¬
ность цитату мар Исхака, предложив использовать в качестве единицы анализа тер¬
минологические пары547. Сразу стало ясно, что, анализируя используемые мар Исха¬
ком устойчивые словосочетания и сравнивая их с употреблением у других писателей,
мы выходим на круг авторов, которых читал сирийский мистик. Книга Брока вкупе
с рядом последующих статей исследователя породили новое исхаковедение, игнори¬
ровать результаты которого отныне стало невозможно. Важный, хотя и косвенный вклад в исхаковедение внес иеромонах Габриель Бун¬
ге, опубликовавший ряд трудов, способствовавших переоценке роли Евагрия Пон-
тийского, а также исследований по восточно-сирийским мистикам. Исследова¬
ния и переводы Антуана Гийомона, Поля Жеэна и Паоло Бетгиоло о Евагрии
Понтийском, восточно-сирийской мистической литературе и истории сирийского
иноческого движения548 смогли, наконец, сформировать в науке представление
о контексте мар Исхака. Под редакцией Бетгиоло вышел первый итальянский пере¬
вод Первого собрания с сирийского. Затем второе собрание перевел С. Кьяла, а П. Бетги¬
оло перевел оставшиеся «Сотницы»549. Именно в рамках итальянской сирологиче¬
ской школы был написан и опубликован труд С. Кьяла «Dall’ ascesi eremitica alia
misericordia infinita». Достоинство этой книги - в новом научном взгляде на историю
переводов первого собрания, а также в анализе терминологии мар Исхака. В 2008 г.
С. Кьяла опубликовал перевод третьей части, а в 2011 г. в серии CSCO опубликован
текст третьего собрания мар Исхака550. 1113 РУССКАЯ ТРАДИЦИЯ В русской науке отсчет исхаковедения надо начинать с Паисия Величковского и его
работы над славянской версией. Получив в руки издание беотоки, Паисий отдавал се¬
бе отчет в сложности текстологии, но решил ограничиться редактированием славян¬
ской версии. Дело Величковского продолжили монахи Введенской Оптиной пустыни,
сыгравшей довольно большую роль в русской церковной культуре XIX в. В1854 г. оп-
тинская типография переиздала вышедший в 1820 г. в Молдовалахии славянский пе¬
ревод в редакции Величковского, сопроводив его подробным указателем предметов.
Именно этот указатель, перепечатанный и расширенный, можно назвать главным на¬
учным вкладом работы самого Величковского. Оптинское движение для нас интерес¬
но тем, что именно благодаря ему «Исаак Сирин» был встроен в русскую культуру на
правах переведенного святоотеческого текста и сыграл в ней некоторую роль, оказав
влияние на Ф. М. Достоевского. Исследовательница Достоевского С. Сальвестрони пи¬
шет: «Начиная с «Преступления и наказания», темы, развиваемые Достоевским, по¬
стоянно вызывают в памяти творения Исаака Сирина либо потому, что, как я думаю,
он уже знал их, либо потому, что тяжелый жизненный опыт писателя, а также круг чте¬
ния тех лет вели его в том же направлении. Из списка, составленного Анной Григо¬
рьевной после смерти мужа, известно, что в библиотеке писателя были «Слова под¬
вижнические» в издании 1858 г. и что в черновиках и в окончательной редакции
«Братьев Карамазовых» много раз цитируется имя Исаака Сирина. Достоевский не 547 Вгоск 1992, XXXVIII-XL 548 Библиографию П. Бетгиоло см. в Интернете: http://www.storia.unipd.it/profUi/materiale/pubbli<
cazioni/paolo.be ttiolo.pdf 549 Bettiolo 1990 550 ChialA 2011
