4. Житие духовидца Епифания
имели прошлое в русской демонологии и вполне соответствуют традиционным
представлениям об ухищрениях злых сил. Например, за несколько веков до
создания Епифаниевой исповеди муравьи, эти миниатюрные сподручники бесов,
мучили святого Никиту Новгородского.
Своим повествованием о жизни и духовных переживаниях, которые он
испытал как в Виданской пустыни, так и в Пустозерске, Епифаний, несомненно,
сделал ценный вклад в русскую литературу. Если первая часть "Исповеди"
раскрывает читателю мир демонических явлений, засвидетельствованных самим
участником боев с бесами, и отдельные интересные черты народной религии
Московской Руси XVII века, то зато последняя часть его произведения впервые
вводит в русскую литературу вполне откровенную исповедь и предваряет те
позднейшие раскрытия "русской души", которые только через два века были
доведены до совершенства в творениях Достоевского. Во всяком случае, Епифаний
показывает, что излияния души не были созданы русским европеизированным
интеллигентом, человеком подполья, но были характерны и для московского
человека древнерусской, допетровской культуры.
5. [СТАРООБРЯДЦЫ И СОЛОВЕЦКИЙ МОНАСТЫРЬ] *
В течение всего позднего русского средневековья Соловецкий монастырь,
расположенный на островах Белого моря, являлся главным оплотом как
православия, так и русской государственности на дальнем Севере. Основанный в конце
XIV века выходцами как из новгородских, так и из московских пределов, он
сочетал в своей духовной и гражданской жизни традиции этих столь разных
великорусских государств. Наряду с пониманием своей ответственности как
передового поста церкви и народа в русском Приполярье Соловки осознавали и
превосходство духа над материализмом государства. Сюда—в благодарность за
услуги монастыря стране — Грозный посылал подарки, грамоты и вкладные
Евангелия. Но отсюда же вышел и святой Филипп митрополит Московский,
погибший от руки клевретов Иоанна за то, что поднял свой голос в защиту невинных
жертв царского гнева.
После канонизации св. Филиппа, последовавшей в 1652 г., во время
которой сам царь каялся перед останками митрополита за грехи своего сурового
предшественника, чувство превосходства духовного начала над земным могло
только окрепнуть. Поэтому неудивительно, что когда ставленник царя патриарх
Никон начал без формального одобрения церкви менять обряды и традиции, на
Соловках началось глухое недовольство. Всего лишь через два года после
начала никоновских реформ, 10 августа 1655 г., сюда бежал и несколько месяцев
скрывался самый знаменитый из ранних противников реформы, протопоп Иван
Неронов. Особенно возбуждал соловецких монахов против реформы тот факт,
что виднейшим сотрудником патриарха в деле исправления книг был греческий
монах Арсений. Этот Арсений провел несколько лет в ссылке в монастыре,
куда он был послан после того, как выяснился его переход из православия в
католичество и ислам. Инокам было трудно признать за этим отступником право
исправлять столь дорогие их сердцу старые книги.
* Не публиковавшийся фрагмент основного текста.
38-2107
593
