134 ГД. V.. УЧИТЕЛЬНАЯ ДѢЯТЕЛЬНОСТЬ ДРЕВНЕ-РУССКАГО ДУХОВНИКА. русскій человѣкъ къ смерти, онъ идетъ къ духовному отцу, заказываетъ ему
отслужить сорокоустъ при своей жизни, и у духовника готова тема для
назиданія: „брате, абы ти како не съгрѣшати болѣ; видиши ли: мерт¬
вецъ не съгрѣшаеть"1). Посѣщая своихъ духовныхъ дѣтей, духовники
вели душеспасительную бесѣду (припомнимъ прегі. Ѳеодосія). Одинъ древ¬
ній духовникъ заявляетъ дѣтямъ: „а намъ подобаетъ учити на трапезѣ и
на улицахъ, а вамъ приходя и пріимати ученія непрестанно ліанія слезу“
(т.-е. непрестанно проливая слезы2). И мы видѣли, что духовники учили
своихъ чадъ на спасеніе, призывали къ покаянію и указывали путь къ
вышнему Іерусалиму на мірскихъ пирахъ послѣ четвертой чаши3)- Въ
общемъ учительная дѣятельность духовниковъ была замѣтнымъ явленіемъ
въ церковной жизни древней Руси. И церковь считалась съ этимъ. Читая многочисленныя посланія и по¬
ученія духовенству русскихъ святителей древняго времени, мы встрѣчаемъ
неизмѣнное предписаніе священникамъ учить или наказывать своихъ „дѣтей
духовныхъ" (или просто „дѣтей"). Стоглавый соборъ повторяемъ эту
стереотипную фразу. На наптъ взглядъ, она свидѣтельствуетъ о томъ, что
древне-русская церковная власть, предписывая низшему духовенству обя¬
занность пастырскаго учительства, обращалась собственно къ духовникамъ,
связывала учительную дѣятельность священника съ его духовпячествомъ;
Вотъ почему среди духовниковъ является мнѣніе, будто каждый изъ нихъ
обязанъ учительствовать лишь въ предѣлахъ своей духовной семьи и дастъ
Богу отвѣтъ только за нравственное состояніе своихъ дѣтей духовныхъ.
„Не глаголи того, поле, обращается одинъ древній духовникъ къ другимъ,
не сынъ ми есть, почто ми его учити? Но своего ради спасенія всякого
человѣка отъ зла въстягни, а на добро поучай, ш бо еш всѣмъ отецъ:
стару и младу, богату и убогѵ". „Чи симъ избуду муки вѣчныя (гово¬ *) Воир. Еир,, 101; ср. выше, стр. 123—24. 2) Тексты, ХІЛ®, 9 — 10. 3) См. выше, 70 стр. Посошковъ преподаетъ своему сыну сващепнику совѣтъ
относительно посѣщенія дѣтей духовныхъ, „й приходя къ нимъ, отнюдь ничего пьян-
ствеанаго питья не пріемли, да не пронесетъся про тебя слово, яко бы ты ради питья
приходишь, а не ради пастырскаго управленія... Въ присѣщеніи, пли рѣши, въ надзи-
ранііі пастырскомъ, отнюдь себѣ ни малыя часта не иѣтг. И, ради подъкрѣпденіи своего,
самъ на ся клятву наложи, дабы тебѣ во время посѣщенія дѣтей своихъ духовныхъ
не токмо иьянственное питье пить, но и въ руки его не привили. И хлѣба не въкушай,
дабы тебя гладнымъ человѣкомъ не называли; но аще прпдеши во время обѣда или
ужины, то сяди съ ними и разглагольствуй о душевной ползѣ и "о всякомъ дѣлѣ благомъ,
о духовномъ и житейскомъ, иже къ созиданію, а хлѣба, не яждь. И аще и нрозба будетъ
велйка, то, ради нхъ прошенія, малую частицу пртимн и сьяждь, по, вшедъ въ домъ
сына духовнаго, буди апостоломъ, а не нійцею, ниже лдцею. А аще, ходя въ над-
зираніп, и самыя малыя части пьянственнаго питья коснешися, то ты велій порокъ на
себя наведеши, и предъ Богомъ и предъ человѣки омерзѣвши; и наречеліися не душевный
пастырь, но питейный надзиратель". Завѣщаніе отеческое, 220. Здѣсь рисуется, конечно,
идеальная картина посѣщеній духовникомъ своихъ дѣтей для надзора за ихъ жизнью
и для назиданія. На дѣдѣ же было то, противъ чего возстаетъ Посошковъ,