124 ГЛ.ІѴ. НРАВСТВЕН. МІРОСОЗЕРЦ. ДУХОВНИКА ПО ВОПРОШАНІГО КИРИКА. описываютъ этотъ странный обычай. Собираясь въ лучшій міръ, человѣкъ
при жизни старается покончить всякіе счеты съ землей и обезпечить себѣ
вѣчную память. Онъ заказываетъ сорокоустъ, записывается въ синодикъ
за упокой и требуетъ немедленно поминать себя, правитъ третій, девятый
и сороковой день; своихъ друзей и знакомыхъ онъ приглашаетъ отдать
ему послѣдній долгъ—на поминки, самъ принимаетъ участіе въ печальномъ
торжествѣ и самого себя поминаетъ кутьей1). Такъ вѣрующій въ древней
Руси заблаговременно готовился къ смерти. Когда она дѣйствительно
приходила, родственникамъ оставалось не много хлопотъ: покойника отпѣ¬
вали, читали прощальную молитву и предавали землѣ. Справляя сорокоуста
по живомъ и поминая живого за упокой, у насъ, очевидно, думали, что
Господь зачтетъ это человѣку, когда слѣдуетъ, т.-е. послѣ смерти и, зна¬
читъ, сорокоуста, какъ средство примиренія съ Богомъ, понимали опять
таки чисто внѣшнимъ, юридическимъ образомъ. Кирикъ читанъ статью,
разрѣшающую этотъ обычай: „Аще кто, живъ сый, дасть за ся сорокоустіе,
достоить пѣти“ 2). Но уже въ глубокой древности были противники такого
сорокоуста. Въ Заповѣди ко исповѣдающимся (нач. XIV в.) приведенная статья
читается въ отрицательной формѣ: „Аще кто, живъ сый, вдасть за ся соро-
кустье, пѣти не достоитъ ему“а). Слово о непоминовеніи живыхъ за упокой
съ силой вооружается противъ обычая, указывая, въ какое недоумѣніе и
гнѣвъ долженъ приходить ангелъ-хранитель человѣка, слыша, какъ свя¬
щенникъ поминаетъ его за упокой еще живого и вынимаетъ за него
заупокойную частицу просфоры; оно грозитъ сорокадневной епитиміей
и вѣрующему и его духовнику. Невидимому, подъ вліяніемъ такого разно¬
гласія памятниковъ Кирикъ усомнился въ законности обычая и спрашивалъ
архіеп. Нифонта, можно ли служить сорокоустъ но живыхъ. Но замѣчательно,
что древнерусскій архипастырь не осуждаетъ обычая. Отдавая предпочтеніе со¬
рокоусту послѣ смерти человѣка, онъ говоритъ Кирику, что нельзя отказать,
разъ приносятъ сорокоустъ при жизни, „спасенія хотяче души своейа,
и совѣтуетъ ему пользоваться случаемъ въ интересахъ назиданія. Принимая
сорокоустъ, духовникъ долженъ поучать вѣрующаго: „братъ, если бы ты
не грѣшилъ! Смотри, мертвецъ, не грѣшитъ “ *). Характеризуя воззрѣнія древне-русскаго духовника, Вонрошаніе
рисуетъ съ этой стороны и Новгородскаго владыку. Нифонта по своей съ припиской: „а сама здорова11. Разсказъ о юношѣ, плѣненномъ въ Перейду, въ Синодикѣ
изъ Собр. Буслаева № 79, л. 95, сопровождаете?! замѣткой: „слыши, человѣче, и вонмиг,
уже ли на умъ нриходиши, какову силу и честь иматв чесаный синодикъ не токмо поль¬
за мертвымъ, но і живымъ11, ІІроф. Е. Пѣтуховъ, Очерки изъ литерат. исторіи Сино¬
дика, 133, примѣч.; ср, 149, г) Саввы, ст. 19 (ср. кутья за здравіе,—Кирика, ст. 38). 2) „Написаніе митр, Георгія и Ѳеодоса". Тексты, IV, 22, 3) Тексты, XIX, 58. *) Ст. 101. Спрашивалъ Нифонта о сорокоустѣ тю живомъ и Савва (19), но въ
его вопросѣ не слышится и тѣни сомнѣнія въ законности обычая. Объ экономической
сторонѣ этого обычая мы говорили выше, стр. 74—75.