ГЛ А ВА I I

НОВЕ Й Ш А Я Л И Т Е РАТ У РА ПО М А К А РИ ЕВСКОМ У КОРП УС У
И М ЕС С А Л И А НС Т ВУ
тогда как у Макария, в самом деле, ум стоит на
страже помыслов, допускаемых в сердце, будучи «возничим тела» и престолом Божества. Раздел о каппадокийцах почти полностью является сводкой уже известного. Описывая влияние
Макария на прп. Марка Подвижника и свт. Диадоха Фотикийского, М. Плестед суммирует выводы своих предшественников и делает много
новых любопытных наблюдений. Оригинальными представляются главы об авве Исайе и
прп. Максиме Исповеднике. Типологические параллели Макария-Симеона и «второго компилятора» (согласно гипотезе Р. Драге) текстов аввы
Исайи могут быть и в самом деле вне сомнений,
поскольку слово 19 греческой версии Аскетикона аввы Исайи имеет множество параллелей с
одним из произведений CM (III, 28), а слова 1 и
3 сирийского собрания аввы Исайи тождественны CM II, 19 и II, 3. Напротив, М. Плестед не нашел общих тем у «первого компилятора» Аскетикона с CM. Сравнение CM с творениями прп.
Максима Исповедника проводится, главным образом, на основании общей аскетической тематики и словаря, а там, где обнаруживаются более тесные лексические параллели, невозможно
установить, было ли влияние непосредственным, или через Марка Подвижника, или Диадоха Фотикийского. В целом попытка английского исследователя доказать влияние — как прямое, так и, прежде всего, опосредованное — CM
на Максима Исповедника нам не представляется особо убедительной. Наконец, даже в пределах выбранных хронологических рамок автор
оставил в стороне бесспорные текстологические параллели CM с апофтегмами и Варсануфием и Иоанном и тематико-экзегетические совпадения с Иоанном Златоустом, замеченные
Р. Штаатсом; намеренно исключил из исследовательского поля последующую византийскую
традицию, которая является не менее важной,

Во время нашей работы над первым изданием
настоящего исследования1, а также после его
публикации появился целый ряд работ, свидетельствующих о новой (и, видимо, все возрастающей) волне интереса к CM.
Обзору публикаций 1990-х гг., связанных с
проблематикой CM, посвящена статья М. Плестеда2 (значительную часть информации предоставил М. Плестеду В. Дэпрэ). По сообщению М. Плестеда, сильно затянувшаяся работа
по подготовке словаря к CM продолжается (однако по самой последней информации, в связи
с появлением TLG немецкие ученые отказались
от этого проекта). Основная часть статей, перечисленных М. Плестедом, касается анализа различных сторон содержания творений МакарияСимеона, а также «испанского контекста» (гуманисты и инквизиция, XVI–XVII вв.) истории
CM. Следует специально упомянуть о справедливой (хотя и менее жесткой, чем у нас) критике
М. Плестедом исходных допущений К. Стьюарта, принятых в книге 1991 г.
Перу М. Плестеда принадлежит и монография, вышедшая в 2004 г. и анализирующая роль
CM в византийской традиции до прп. Максима
Исповедника включительно3. После введения и
общего обзора автор сопоставляет учения Макария-Симеона и Евагрия, стараясь доказать,
что для обоих авторов было характерно внимание как к уму, так и к сердцу, хотя акценты
ставились по-разному. По мнению М. Плестеда,
ставшее после трудов прот. Иоанна Мейендорфа почти общепризнанным противопоставление Макария и Евагрия заслуживает переоценки. Однако, несмотря на многие верные замечания автор, похоже, старается приуменьшить
ту роль, какую играет ум во всей евагрианской
космологической и антропологической системе. Значение сердца у Евагрия, по нашему мнению, совершенно несопоставимо с ролью ума,
¹ Дунаев 2002.
² Plested 2001а.

³ Plested 2004.

18