Царь и Бог
(Семиотические аспекты сакрализации
монарха в России)
— Взбудоражил наконец я моих хохлов, потребовали майо­
ра. А я еще с утра у соседа жулик спросил, взял да и спрятал,
значит, на случай. Рассвирепел майор. Едет. Ну, говорю, не тру­
сить, хохлы! А у них уж душа в пятки ушла; так и трясутся.
Вбежал майор; пьяный. «Кто здесь! Как здесь! Я царь, я и бог!»
— Как сказал он: «Я царь, я и бог», — я и выдвинулся, —
продолжал Лучка, — нож у меня в рукаве.
«Нет, говорю, ваше высокоблагородие, — а сам помаленьку
все ближе да ближе, — нет, уж это как же может быть, говорю,
ваше высокоблагородие, чтобы вы были у нас царь да и бог?»
«А, так это ты, так это ты? — закричал майор. — Бунтов­
щик!»
«Нет, говорю (а сам все ближе да ближе), нет, говорю, ва­
ше высокоблагородие, как, может, известно и ведомо вам са­
мим, бог наш, всемогущий и вездесущий, един есть, говорю. И
царь наш един, над всеми нами самим богом поставленный. Он,
ваше высокоблагородие, говорю, монарх. А вы, говорю, ваше
высокоблагородие, еще только майор — начальник наш, ваше
высокоблагородие, царскою милостью, говорю, и своими заслу­
гами».
«Как-как-как-как!» — так и закудахтал, говорить не может,
захлебывается. Удивился уж очень.
«Да, вот как», — говорю; да как кинусь на него вдруг да
в самый живот ему так-таки весь нож и впустил. Ловко при­
шлось. Покатился да только ногами задрыгал. Я нож бросил.
«Смотрите, говорю, хохлы, подымайте его теперь!»
Здесь уже я сделаю одно отступление. К несчастью, такие
выражения: «Я царь, я и бог» — и много других подобных это­
му были в немалом употреблении в старину между многими из
командиров.
Ф. М. Достоевский. Записки из Мертвого дома (гл. VIII)

Работа, которая предлагается вниманию читателя, одновре­
менно относится и к сфере филологии, и к сфере истории об*В соавторстве с В. М. Живовым