91
теперь съ надменностію смотришь на мои страданія ,
сколько знаю, не свободенъ оть болѣзни, хбтя и думаешъ
ο себѣ, что стоишь безопасно и выгодио. Зыблются ба-
шни ; какъ же не колебаться рядомъ стоящему дому ?
Содрогаются кедры; какъ же оставаться въ безопасности
соснѣ ? Старайся отдалить брань, если не хочешь быть
къ ней близкимъ. Ο сихъ словахъ моихъ воспошштъ
иный со временемъ, когда нечего будетъ болѣе дѣлать,
какъ толыю терзаться напрасно.
Что худшаго пошлешь еще мнѣ, Христе мой ? Еще
ли будешь пережигать меня огнемъ? Все прійму охотно;
только будъ ко мнѣ милосердъ. Не много еще , и не
гладкій путь жйзни будетъ мною пройденъ. Α каково
тамъ?... Какъ бы ни было іудо—все для мейя хорошо;
иотому что тамъ нѣть двоедушія, но одйа простота.
Ο стихдхъ своихъ
Видя , что въ нынѣшній вѣкъ многіе іщшутъ рѣчъю
не мѣрною, легко сливающеюся съ пера, и большую часть
времени проводятъ вѣ трудахъ, оть которыхъ нѣтъ иной
нользы, кромѣ ііустой говорливосИя, а прйтоіиъ пгішутъ
весьма самовольно, такъ что въ зйКлЮченіе всего являетоя
не менъше бредней, чѣмъ морскаго песку, илм египет*-
екихъ скниповъ, видя все еіе> всего болѣе восхитился я
тою одною мыслію, чтобы, бросйвъ всякое другое слово,
держаться толъко словесъ богодухновенныхъ, каКъ и из-
бѣгающему бури всего пріятнѣе тихая пристайь Ибо
если Писанія представляютъ столько опоръ , то самая
мудрая мысль—увлекшшся въ худое въ нихъ же искац»