214 „СТАРООБРЯДЕЦЪ“. Итакъ библія не указываетъ и не признаетъ какой либо опредѣленной иде¬
альной или наилучшѳй формы государственнаго устройства. Смѣняя другъ друга
по требованію историческихъ обстоятельствъ или по волѣ народа, каждая изъ
лихъ одинаково имѣетъ для своего времени обязательный авторитетъ Божествен¬
наго установленія. Въ частности, что касается неограниченнаго монархизма, то
не только нигдѣ въ библіи онъ не представляется наиболѣе совершенной формой
государственнаго управленія, но наоборотъ библія указываетъ въ немъ элементы,
мало совмѣстимые съ благомъ народа и религіозными идеалами. Ясно, что искать въ библіи указанія на монархизмъ съ характеромъ абсо¬
лютизма, какъ на обязательную и идеальную форму государственнаго устройства,
можетъ лишь иди недоразумѣніе, или недобросовѣстность. Это необходимо помнить и старообрядцамъ, изъ которыхъ
многіе готовы защищать „Писаніемъ14 извѣстныя Формы государ¬
ственнаго правленія, ничего общаго съ религіей и „Писаніемъ14 ве
имѣющія. Левъ Толстой о религіи. На страницахъ нѣкоторыхъ періодическихъ изданій недавно
было помѣщено письмо Л. Толстого въ своему сыну. Бъ этомъ
письмѣ онъ указавъ на то, что „чѣмъ безнравственнѣе люди, тѣмъ
они усерднѣе занимаются общественнымъ переворотомъ44 и что
въ обязанности людей религіозныхъ не входитъ: „устраивать ту
или иную думу или учредительное собраніе и тому подобныя глу¬
пости44, въ заключеніе говоритъ, „что безъ религіи человѣкъ есть
и злое, и гадкое, и нечестное существо, и что самое важное для
человѣка—это, если его нѣтъ, то установить въ себѣ религіозное
отношеніе къ жизни и на основаніи его относиться ко всѣмъ явле¬
ніямъ жизни. Необходимость этого особенно чувствуется въ такое
время, какъ наше44. Это золотыя слова,—невольно хочется сказать. Но пятая
горечь чувствуется, когда вспомнишь, что это пишетъ Л. Тол¬
стой,—тотъ Толстой, который столько лѣтъ дерзко издѣвался надъ
семой высшей религіей—надъ религіей христіанской, называя
признаніе Христа Богомъ и молитву Ему „величайшимъ кощун¬
ствомъ44, таинства—колдовствомъ и отвергая Самую Святую Тро¬
ицу потому только, что Она ему непонятна. Можно смѣло сказать,
что ни одинъ злѣйшій безбожникъ, ни одинъ изъ самыхъ непри¬
миримыхъ скептиковъ, никто изъ отчаяннѣйшихъ Невѣровъ не
сдѣлалъ столько для уничиженія и подрыва христіанской религіи
въ Россіи, какъ именно Д. Толстой. И вотъ онъ видитъ теперь
плоды трудовъ своихъ и взываетъ къ народу, прося его „устано-
