Предисловие

1. Тема творения. Польза, какую писатели своими произведениями доставляют читателям

Начала недостает .....................................................................

дабы под рукой ты прочитал оные и мог их сохранить. Но следует ли никого не допускать до сочинительства или только некоторых? Если первое, то на что пригодны (уже и существующия) литературные произведения? Если же второе, то это значит позволять писать или людям дельным или не состоящим таковыми. Но конечно смешно было бы, отвергая сочинения людей дельных, давать свободный ход произведениям людей, таковыми не состоящих, ( - обделывателям). Тогда выходило бы, что Феопомпу и Тимею, а кроме их Епикуру, вчинателю безбожия, и еще Гиппонаксу и Архилоху позволительно распространять их растлевающие мысли, проповеднику же истины следует воспрепятствовать в подаче помощи потомству!

Я именно так думаю, что прекрасно (в пособие) потомству оставлять после себя добродетельных детей, не детей плотских, плод чрева, а сочинения, внутреннейшей души плод, сердечных убеждений итог ². С самого того часа, как они начали нас обучать, поэтому-то мы и называем их отцами ³. Да кроме того мудрость (и сама по себе, по своей природе) общительна и человеколюбива ⁴. Соломон говорит посему: Сын мой, если приняв слова мои спроешь ты в сердце заповеди мои, то прислушиваться будет к мудрости ухо твое ⁵ (Пр 2:1,2). Открывает он чрез это, что разумное учение душой наставляемого должно быть воспринимаемо как семя воспринимается землей и что она-то собственно и есть нива духовная. Посему и добавляет он: И обратишь сердце твое в сторону благоразумия; заявишь же оное во внушениях сыну (своему) (Пр 3:1). Душа соприкасается с душй и ум одного с умом другого; при посредстве слова один производит в другом посев, тем же словом заставляя семя брошенное на эту землю (учение) произрастать и оное сим словом оживотворяя.

А всякий иаставляемый, полагаясь на учение своего учителя, состоит сыном ему. Сын мой, говорит Соломон, наставлений моих не забывай (Пр 3:1).

Но так как знание составляет достояние не всех умов (1Кор 8:7), то для большинства литературные произведения то же, что лира для осла, как выражаются пользующиеся пословицами: по крайней мере свиньи больше наслаждения себе в грязи находят, нежели в чистой воде ⁶. Посему Господь говорит: В притчах к ним Я обращаюсь, потому что они видя не видят и слыша не слышат и не разумеют (Мф 13:13). Не то это значит, что Господь осуждает непросвещенность большинства, - такое понимание было бы преступным, - но в содержание души многих пророчески проникая и о нем свидетельствуя, возвещает Он, что и на будущее время не поймут они того, что имеет быть говоримо перед ними. Но то же самое открывает нам Спаситель, когда из преизбыточествующего изобилия своих богатств Он наделил рабов дарами, кои упражнением должны были быть развиты. Тех из сих рабов, кои умножили свое сребро, над малым оказавшись верными, Он одобряет; и возвестивши им, что над бо́льшим их поставит, (тотчас за тем) повелевает им войти в радость Господа. Обращаясь же к рабу, вверенное ему серебро от обращения из процентов укрывшему и возвратившему оное без всякой прибыли, сказал Он: Злой раб и ленивый! Не должен ли ты был мое сребро отдать тем, кои обороты производят деньгами и пришедши Я получил бы мое (с прибылью) (Мф 26:27 и д.; Лк 19:23 и д.). За это раб ленивый выбрасывается во тьму внешнюю (Мф 22:13 и д.). Итак укрепляйся, сын мой, как Павел говорит, в благодатном учении еже о Христе Иисусе и что слышал от меня при многих свидетелях, то передай людям верным, которые будут способны и других научить (2Тим 2:1,2). И опять: Старайся явиться nдре Богом делателем достойным Его одобрения, не делающим ничего такого, чего нужно было бы стыдиться, - преподающим слово (учение) истины верно (2Тим 2:15).

Итак в отношении возвещения слова ⁷ есть два рода верных; одни это делают писательством ⁸, другие устно, живым голосом. И не оба ли эти рода верных достойны быть и принятыми ⁹, так как деятельную веру любовью доказывают? Вине же того, кто лучшего не сделал выбора, Бог не причастен. Посему призвание одних возвещать учение жизни , чтоб принесло оно плод, задача же других доказывать ценность его самой жизнью. Решение же, на сторону ли сего учения веры стать или оное отвергнуть, зависит от избирающих. Двумя способами себя заявляет разумение сего спасительного учения; один, это - публичное возвещение о нем, другой некоторого рода благовестническая жизнь, благодетельность сего учения собой на деле доказывающая. Которым бы из двух этих способов на пользу сего учения кто ни действовал, жизнью или слогом, (Илиады 1:77). в обоих случаях учение то он поддерживает и успехам его содействует. Потому что сеющий в дух от духа пожнет жизнь вечную, добро же делая, сим да не утомляется (Гал 6:8,9; срав. Пр 22:8; Рим 8:13: Откр 2:3; Евр 12:5,12,15). Тот, кого Божественное провидение призвало заниматься делом проповеди. становится при сем обладателем величайших благ. Действует он по принципу веры, в гражданскую жизнь он приносит с собой добрую волю, в своей частной жизни он стремится к простоте и естественности, к непорочности; внутри себя он носит постоянное влечение к исследованию и изысканию, выслеживая знание истинное; словом, имеет тот в своем призвании средства и случай к спасению ¹⁰. Те же, кто такими благовестниками бывают наставляемы в сем спасительном учении честно и искренне, восприняв в оном вспомогательные для достижения вечной жизни средства, воспаряют па небо. Слово достоудивительно прекрасноое изрек о честных проповедниках истинного учения Апостол. Во всем, говорит он, мы оказываемся такими, какими быть подобает служителям Божиим. Будучи бедными,. многих обогащаем; ничего не имея, всем владеем. Уста наши отверсты к вам (свободно мы высказываем свои требования пред вами) (2Кор 6:4,10,11). Заклинаю тебя. говорит он в послании к Тимофею, (настоятельно прошу), Бога во свидетели призывая и Христа Иисуса и избранных (досточтимых) Ангелов и именем их свидетельствуясь, что говорю истину: сохрани это без предубеждения, ничего не делая по пристрастию ¹¹ (1Тим 5:21). Необходимо таким образом, чтобы и те и другие испытывали себя; одни, - словом учению веры способствующие, - в том, достойны ли они того и заслуживают ли их сочинения того, чтоб быть им переданными в потомство; другие же, - учение веры выслушивающие, - в том, в ту ли силу они его выслушивают и вычитывают, в какую говорится и пишется, и способны ли они к правильному суждению о нем.

Конечно некоторыми, по раздроблении обычным образом евхаристического хлеба, допускается до участия в таинстве весь народ. Каждому при сем позволяется брать его часть. С полным ли и совершенным вниманием кто принимает хлеб сей или же он должен был бы от него отказаться, наилучшим свидетелем сего служит совесть. А для чистоты совести благонадежною опорой состоит правая жизнь, согласующаяся с таковым же учением. А к уразумению истинности учения путь, это - следовать другим, уже ранее нас испытавшим на деле истинность его; они же, в совершенстве исполнившие свои обязанности, могут быть для нас примером и исполнения заповедей сего учения. Так что кто ест хлеб сей или пьет сию чашу Господню недостойно, виновен пртоив тела и крови Господней. Да испытывает же человек себя и таким образом то хлеба да ест и пьет из чаши (1Кор 11:27,28).

Тому, кто берется словом возвещать учение веры, посему следует обсуждать, из числа ли тех он, кои пользу ближнего при сем имеют в виду. Он должен спрашивать самого себя: Не из чванства ли он кинулся в учительство или не из соперничества ли кому; а также, не из честолюбия ли он распространяет свое учение? Ставит ли он единственною себе наградой созидание слушателей; не льстит ли кому из них? Избегает ли он всяких поводов к обвинению его в корыстолюбии? Настолько ли он может сознавать себя свободным за всю предшествующую жизнь от сребролюбия и подкупности, чтобы его учение могло претендовать на значение монументального литературного произведения? Скорее не тарабарщина ли оно? Никогда, говорит Апостол, мы не прибегали между вами, к ак сами знаете, к слову льстивому, не делали из своего служения предлога из удовлетворению своего корыстолюбия: Бог нам в том свидетель. Мы не искали славы от людей, ни от вас, ни от других. Мы в качестве Апостолов Христовых на вас, могли бы возложить заботу о своем существовании. Но мы были кротки между вами, подобно как кормилица нежно обходится со своими детьми, (1Фес 2:5-7).

Но по той же самой причине ¹² и расположенные к принятию Божественного учения должны тщательно беречься того плоского любопытства, которое в города бесцельно является и на городские здания без толку и без пользы для себя глазеет; с такими склонностями пусть никто к нам не приходит. А равным образом никто сюда пусть не является по расчету и на некоторые земные и преходящие выгоды, услышав, что люди, посвятившие себя Христу, делятся с другими всем необходимым в жизни. Это ханжество и клянченье и говорить об этого рода людях здесь мы не будем. Если желаешь праведником не казаться лишь, а действительно им быть, должен сознавать себя чистым и безупречным и в совести ¹³.

Но таких немного. Жатва обильна, а трудящихся мало. Молиться посему следует, дабы являлось большее число делателей (Мф 9:37,38; Лк 10:2).

А возделывание поля церкви опять тоже двояко. Оно совершается двумя способами: одно при посредстве слова, не предаваемого письмени, другое при посредстве слова записанного. Но которым бы из двух этих способов делатель Господень ни рассеевал благородную пшеницу, каким бы из обоих этих способов ни возращал он пшеничные колосья, а равным образом которым бы из них, тем или другим, ни доводил оные до зрелости, земледелатель истинно Божественный всегда объявится ¹⁴.

Заботьтесь не о пище тленной, говорит Господь, а о пище пребывающей в жизнь вечную (Ин 6:27). Питание же совершается чрез принятие пищи вещественной и чрез сообщение спасительного учения. Что касается последнего рода питания, то поистине блаженны миротворцы (Мф 6:9), здравым учением ставящие на истинные стези путников, блуждающих по сей жизни. Через сообщение им сего учения они освобождают их из мрака неведения, проникают их миром, какой даруется Логосом, а чрез освоение с жизнью согласною с законом Божиим, т.е. чрез наделение их сим хлебом небесным (Ин 6:32), они и насыщают эти души, алчущие правды (Мф 6:6). Но есть и еще умы, питающиеся особой пищею. Это души, развитие коих совершается под влиянием познаний и наук. Другие же из умов этого последнего рода питаются Греческой философией, в которой как и в орехах однакоже не все съедобно.

Ho и  сеющий и поливающий одинаково под Богом возращающим ходят; и что касается служения их, то оба они состоят одним и тем же, т.е. слугами Божиими. Награду же получит всякий смотря по труду, ибо мы Божии соработники, а вы Божия нива, Божие строение, по Апостолу (1Кор 3:8,9).

Но и это слушателям Божественного учения не позволительно, чтобы они об истинности его, достопочтенности и приемлемости судили сравнивая оное с другими учениями. Ни передавать не следует сего учения на обсуждение людей, начиненных всякого рода человеческими знаниями. Ни доказывать оное не подобает пухлыми силлогизмами, к чему склонны люди, душа коих полна еще предзанятых мнений и от них не опростана.

Кто началом для своей жизни избирает веру, в том готова уже твердая почва для принятия Божественного слова. В вере он имеет совершенно согласный с основаниями разума критерий вещей; и из этого-то преизобильного источника у него проистекает и развивается убеждение. На такую-то именно прочность начала веры и годность её крепких основ для созидания на них и указывает пророческое слово: Если не уверуете, то и не уразумеете (Ис 7:9).

Итак доколе есть время, будем добро всем делать, а наипаче своим по вере (Гал 6:10). Каждый же из верных да поет с благодарением, повторяя слова блаженного Давида: Окропишь меня иссопом и чист буду; меня омоешь и стану я белее снега. Пошли мне слышать радость и веселие и возрадуются кости, Тобою пораженныя. вОмраим лице Твое от грех моих и злодеяния мои изгладь. Созижди во мне, Боже, сердце чисто и внутр мне даруй дух новый твердый. Не отринь меня от Твоего лица и Духа Твоего Святаго от меня не отними. Утешь меня опять Твоею помощью и дух во мне поддержи свободный радостный (Пс 50:9-14).

Кто живым голосом говорит к присутствующим, тот посему и от времени относительно своих слушателей ждет указаний, но и сам своим суждением решает и от других разузнает с точностию, кто из них его способен слушать. Он вдумывается в их речи, следит за характером, наблюдает привычки, жизнь, движения, манеры, взгляды, голос, - или говоря языком образным, - распутия, каменистость почвы (Мф 13:5), протоптанность пути, плодоносность почвы, лесистость местности, легкородность почвы, годность её для определенных растений, её возделанность и какого рода посевы она умножать может.

Тот же, кто в книгах себя передает, претендующих на память в потомстве, апеллирует к самому Богу, своими литературными произведениями как бы живым голосом взывая: Не из-за выгод, не из-за тщеславия (Лк 18:11), не другой какою-либо страстью побежденный, не из рабского страха и холопства, не удовольствие свое преследуя написал я это, а единственно благу читателей содействуя, надеждою на оное живя и во всяком случае на воздаяние со стороны Того имеющее воспоследовать. Кто обещал воздать делателям платою достойною трудов их (Лк 10:7).

Христианину же, в реестр мужей занесенному, в списки людей зрелого возраста и совершенство в себе олицетворяющему, следует быть добродетельным не из ожидания награды, а единственно из любви к Богу. Кто хвастается добром, какое сделал он, тот за свое самовосхваление бывает лишаем награды. Исполняющий же какие бы то ни было из своих обязанностей из-за вознаграждения или за точное исполнение их награды сам ищущий или же свои обязанности исполняющий из опасения их нарушителем прослыть и за неисполнение их каре и взысканию подвергнуться, разве не по духу сего мира действует? Следует, насколько то возможно, Господу подражать. Кто воле Божией содействует, тот даром принявши даром и отдает (Мф 10:8). Награду достаточно великую он получает уже в самом своём сознании, что в качестве свободного гражданина он благородно исполняет по отношению к государству и обществу обязанности на нем лежащие. Добыча блудницы да не принимается во святилище (Втор 23:2,8), говорит Господь ¹⁵. Посему же запрещено было приносить на жертвенный алтарь выменянное на собаку ¹⁶.

А если у кого душевное зрение дурным воспитанием и учением притуплено, тот пусть следует тому учению, при свете коего вещи представляются в истинном их свете; тот пусть проверяет себя тем здравым и чистым учением свящ. Пиисаний, кои чрез законы написанные открывают законы и по естеству нам свойственные. Жаждущие идите на воду, говорит Исаия (60:1). И Соломон убеждает: Пей воду из твоих источников (Пр 5:15). Посему и Платон, ставший философом благодаря Евреям ¹⁷, в своих Законах советует земледельцам не орошать полей водой к ним искусственно чрез каналы приближенной, а равным образом и у других водою не заимствоваться, не попытавшись предварительно на своей собственной земле докопаться до слоя так называемого девственного ¹⁸; только земледельцу, нашедшему тот слой безводным позволяет он искусственное своего поля орошение.

Несправедливо не оказать помощи душе смущенной, растерянной, пришедшей в замешательство. Но не представляет собою дела достохвального снабжать и леность вспомогательными средствами для достижения успеха ¹⁹. И Пифагор говорил, что если совершенно разумно пособлять кому-нибудь в поднятии на себя тяжести, то из этого отнюдь еще не следует, что помогать нужно тому и снять ее е себя ²⁰. Писание, воспламеняя искру, тлеющую в нашей душе, обращает взор её внутрь её существа; подобно земледельцу при сем оно конечно нечто и влагает в душу, но и наличное в ней оно возбуждает и то на высоту поднимает. Но много между нами, по Божественному Апостолу, немощных и больных и не мало умирает. А если бы мы судили сами себя, то не были бы судимы (1Кор 11:30,31).

Литературное же это произведение не есть сочинение, написанное искусственно лишь для показности, нет. Оно представляет собою памятную книгу, есть лекарство памяти на старость. В ней собрано все достойное памяти. Она представляет собою правдивое воспроизведение и очерк образцовых мыслей, коими были проникнуты удивительные и светлые, оживленные и жизненные речи мужей блаженных и достопамятных, слушания которых я удостоился. Из них один блистал в Греции, и именно в Ионии (Ахаии), другой цвел в великой Греции. Один из них происходил из Келе - Сирии, другой из Египта. А еще другие двое блистали на востоке; один происхождением из Ассирии, с другим же познакомился я в Палестине и по рожденью он еврей был ²¹. Встретился я с ним лишь после всех, но по духовным способностям он первенствовал. На нем-то успокоился я и с удовольствием остановился, поселясь в Египте и выследив, что скрывается он здесь. Был он по истине Сицилийскою пчелою ²². С пророческого и апостольского луга сладость собирая, напечатлевал он в душах слушателей мудрость некоторую чистую и святую. Слушали они учение сие, так осчастливливавшее их и обогащавшее, непосредственно от святых апостолов Петра, Иакова, Иоанна и Павла ²³. Будучи же ими принято от Апостолов, как сын принимает наследство от отца (как немногие из сыновей на отцов походят!), по Божию изволению оно дошло и до нас, запав в нашей душе семенами, завещанными нам нашими предшественниками и Апостолами. И я уверен, что мои слушатели восхитятся сим. Не этому моему произведению из-за него самого, говорю, обрадуются, а тому единственно, что сохранено в нем предание.

Думаю, что именно душа, желающая неприкосновенным сохранить блаженное предание, отражается в следующем изображении: Муж любящий мудрость радует Отца своего (Пр 29:3). Колодцы, из коих воду постоянно берут, дают воду прозрачную; а вода тех, из коих никто не черпает, портится ²⁴. И железо сохраняет блеск благодаря лишь пользованию; оставленное же без употребления оно покрывается ржавчиною. Скажу кратко: Совместные с другими телесные и умственные упражнения отзываются здоровьем и на теле и на душе. Никто не зажигает светильника за тем, чтобы его поставить под постелю, а ставит его на свещнике, дабы светил всем (Мф 5:15; Мр 4:29; Лк 8:16; 11:33) приглашенным на вечерю. Ибо что пользы в мудрости, если она не умудряет того, кто внимает ей? Но кроме и Спаситель постоянно бодрствует над сохранением предания. Он делает, как Отца видит делающим (Ин 5:17,19). Уча других мы большему еще сами научаемся ²⁵; говоря с внимающими нам мы часто слушаем и сами. Господь один (Мф 23:8) и тот же и для учащего и для слушателя. Он - источник и ума слушателя и слова учителя. Да и не может Господь нарушать, задерживать и подавлять непрерывность предания. Для добра нет каникул, нет субботы (Мф 12:12; Лк 6:9).

Но позволяя допускать до участия в Божественных тайнах предания и до пользования святым оным светом тех, кои к восприятию оных способны, не массе слушателей открыл Он то, что для понимания большинства было и недоступно, а немногим ²⁶, которым то приличествовало, - кои те тайны могли принять и способны были к отпечатлению оных на сердце своем (т.е. сохранить). А тайны эти, как и идея о Боге самом, передаются словом, а не на письме.

А если кто возразит мне от Писания: Нет ничего сокровеннаго, что не открылось бы и тайнаго, что не было бы узнано (Мф 10:26), то пусть услышит тот и от нас, что кто втайне выслушивает, тому тайное и открывается; тот открыто будет знать то, что состоя истиной сокрыто; и то что от многих утаено, будет немногим явлено. Ибо почему не все люди познают истину? И почему - это не все любят праведность, если она есть общее всех достояние? Тайны таинственным образом и передаются, дабы передаваемое было и на устах передающего, а еще более в душе его, чем на устах. А Бог поставил церкви одних Апостолами, других пророками, иных евангелистами, иных пастырями и учителями для направления святых на дела служения, на созидание тела Христова (Еф 6:11,12).

 Знаю, что сей очерк моих воспоминаний слаб по сравнению с благодатным оным духом, с которым мы удостоены были соприкосновения. Но кто тронут будет фирсом ²⁷, в представлении того он будет не смотря на то вызывать и прототип. Ибо мудрому говори, свидетельствует Писание, и он мудрее будет (Пр 9:9) и имеющему приумножится (Мф 25:29; 13:12; Мр 4:25; Лк 8:18).

Однакоже сей очерк моих воспоминаний не обещает быть полным истолкованием святых наших тайн; нет у нас не только многих, но и никаких претензий на это; он выдает себя лишь за напоминание о тайнах на случай, если б мы о них забыли или же чтоб совсем о них не забыли.

Я хорошо знаю, что мои Воспоминания эти не полны. В их очерк многое не вошло. Время текло, а мы не пробовали записывать того, что теперь в очерк сей могло бы войти, и так то совсем забылось. Однако же я употребил некоторые средства для составления возможно подробного очерка. Имевшийся у меня письменный материал я разделил на главы и благодаря этому средству много нового в памяти воспроизвел. Все же осталось нечто, чего себе привесть на память мы не могли, ибо духовная одаренность этих блаженных мужей была велика. Так не вошло в этот очерк то, что из памяти нашей совсем улетучилось, потому что не было то вовремя малу помалу записываемо. Не вошло в него и то, что в самом уме потускло, ослабев в воспоминании и почти угасши. Не легко сей труд воспроизведения могут представать себе те, кто трудности его сам на себе не испытал. А некоторые вещи хотя и приходили мне на память, но я намеренно при передаче письмени их опускал, излагая то лишь устно, боясь то записать, о чем и говорить остерегался; не из зависти, - что было бы грешно, - а из опасения, чтоб своих слушателей, могших понять мои слова в превратном смысле, не ввести мне в заблуждение и чтобы меня не обвинили в том, что я, по пословице, даю ребенку меч. Исчезнуть написанному бесследно невозможно, хотя бы оно и оставалось мною не изданным в свет. Написанное во всякое время может быть воспроизведено, и притом в одних и тех же звуках; т.е. что написано, то к читателю ни о чем больше не говорит кроме как о написанном. По необходимости читатель здесь постоянно остается беспомощным со стороны того, кто писал; нельзя бывает воспользоваться помощью и другого кого-либо, кто шел бы по следам писателя. Некоторые вещи в своем сочинении я буду проходить молчанием и на них только намекать. Но и из сих вещей на одних я буду несколько останавливаться, другие же только их именем напоминать. По-видимому скрытничая, попытаюсь я однако же сим нечто раскрывать и прикрываясь покрывалом таинственности нечто обнаруживать, молча показывать.

Мы приведем положения известнейших из ересей и противопоставим оным все, что домостроительски - благоупорядоченно и целесообразно нам было открываемо еще ранее созерцаний пророческих и что внутренним знанию или созерцанию должно быть предпослано. За исходный пункт для себя мы возьмем при сем сотворение мира, а в вожди себе выберем положения достославного и священного предания. И прежде всего, прежде всяких рассуждений, мы противопоставим сим ересям простое и бесхитростное созерцание природы с выводами, по необходимости из него следующими. А что сему методу противоречить будет, то чрез заключения те устранять будем, чтобы как земледелец предварительным от терний и разного рода сорных трав почвы очищением подготовляет ее к посадке на ней виноградной лозы, так и нам чрез подобное же дело подготовить умы к принятию гностического предания. Приготовление к сражению также есть сражение и учение, предшествующее тайн сообщению, также есть тайна ²⁸.

В этих своих Мемуарах мы не побоимся сношений и с философами, а также позаимствуемся прекраснейшим и из других подготовительных наук. Ибо разумно, как говорит Апостол, из за Евреев и подзаконных делаться не только Иудеем, но и Эллином из за Эллинов, дабы приобретать (убеждать) всех (1Кор 9:19,20,22). И в послании к Колоссянам он пишет: Вразумляя всякого человека и научая всякой премудрости, дабы всякого человека соделать совершенным во Христе (Кол 1:28).

Так как мое сочинение есть не иное что как Воспоминания, то ему приличествует характер некоторого рода созерцательный. А орошение здравого учения добрыми заимствованиями из других полезных наук не представляет ли собою некоторого рода сходства с приправами, какие бывают примешиваемы к пище атлета? Не удовольствия ищет он в приправах сих, а возбуждения хорошего аппетита, имея в виду стремиться к славе. По крайней мере пением мы гармонично ослабляем слишком сильную напряженность звуков нашего голоса. Но точно так же и желающие обратиться к народу часто пользуются герольдом, дабы слышнее провозгласил он обращение к народу. Подобным образом и мы поступаем в сем сочинении. Со своим словом мы обращаемся к многочисленному народу, преднося ему твердое предание; поэтому приходится нам пользоваться мнениями и языком, кои они привыкли слышать. Этим способом наши слушатели всего вернее могут быть приведены к истине. Скажем все коротко в одном слове: Как между многими малыми жемчужинами бывает только одна преотличная; как в улове рыбы зараз пойманной бывает только одна Товиева рыба ²⁹: так время и труд открывают одну истину, особенно если найдешь хорошего проводника. Именно чрез людей ниспосылаются нам свыше важнейшие из благ. Хотя и все мы одарены зрением, однакоже не все смотрим на предметы одинаково; на один и тот же предмет различные люди смотрят с различных точек зрения. Иной взгляд на овцу бросает повар и неодинаково с ним на нее смотрит пастух. Один осведомляется, жирна ли она; другой молоко овцы наблюдает, жирно ли оно; один доит ее, чтоб сделать из молока кушанье; другой с неё шерсть стрижет, когда ему одеяла нужна. Подобным образом мне предстоит воспользоваться плодами Греческой философии.

Не найдется, думаю, ни одной настолько счастливой книги, которая не встречала бы возражений и противоречий. Но конечно следует считать здравомысленной ту книгу, которая не встречает себе разумного противоречия. Не те поступки и не то учение должны быть допущены, на которые нападок не делается, а те, на которые нападают неразумно. Если кто-нибудь первоначально не хочет чего-либо сделать из-за самого того дела, то еще не следует, что он вовсе уклоняется от того и что он каким-нибудь случаем не будет вынужден к исполнению того; если же он доведен будет до того, то значит привзошло тут некоторого рода Божественное посредство, заставившее его всем обстоятельствам подчиняться и ко всякого рода сцеплению жизненных условий применяться. Кто живет добродетелью, тому не нужен более путь к добродетели; и кто чувствует себя здоровым, тот не имеет надобности укреплять свои силы. И как земледельцы сначала орошают почву, а потом уже и засевают ее: так и мы тем, что есть у Эллинов доброго, орошаем земное у них, дабы могла эта почва принять в себя по ней разбрасываемое семя духовное и чтоб могла она питать его. Поэтому-то в этих книгах, называемых Строматами, истина будет перемешана с положениями философов или лучше сказать будет показано, что эти положения философов содержат истину, но так лишь, как ореховой скорлупой содержится съедобное ядро. Семена же истины (т.е. чистые) сохранять призваны, по моему мнению, лишь возделыватели нивы веры.

Не безызвестно мне учение, некоторыми по невежеству очень превозносимое, будто следует заниматься вещами лишь самыми необходимыми; таковы первоначальные положения веры; учения же внешние ³⁰, нам чуждые и сейчас ненужные, следует будто бы преходить молчанием, потому что они будто бы лишь утомлять нас будут и притом совершенно понапрасну и отвлекать нас к трудам, не имеющим отношения к делу спасения ³¹. Иные же утверждают, что философия проникла в жизнь людей лишь на горе и на гибель им и что она измышлена неким коварным выдумщиком ³². Но я покажу, что всякое ехидство представляет собою по самой природе своей нечто злое и что такой земледелец ничего доброго произвести ее в состоянии. Во всех этих книгах своих Стромат я дам понять, что философия также есть дело некоторым образом Божественного промышления.

2. Ответ на упрек некоторых, зачем он внес в свои сочинения столько заимствований из Греческой философии

А касательно внесения в эти Памятные Записки, когда то необходимо было, положений Эллинских ученых, людям, находящим удовольствие все порицать, я отвечаю следующее. Во-первых, если бы даже и пустою болтовней была Греческая философия, то полезно бы её ни на что непригодность доказать, но уже из-за этого одного она представляла бы собой нечто дельное. Далее не имеют права осуждать Эллинов те, кои в их учения не проникают далее голых фраз, на посильном же раскрытии состоятельности сих учений не останавливаются. Но достойно полного доверия лишь то расследование, которое производится апостериорически; эта апостериоричность представляет собою посылки, дающие право и на основательнейший вывод. Кроме того есть множество вещей, которые непосредственно хотя и не способствуют достижению целей преследуемых истинным ученым, все же относятся к свойствам его.

К тому же многоученость писателя, цитирующего главнейшие из философских положений, заставляет слушателей убеждаться, рассудительно с писателем соглашаться; такой метод, производя удивление в наставляемых, пробуждает в них к истинному учению дружественную расположенность. Такое радование душ прелестями и блестками из других наук сообщает и с их точки зрения учению твердость и достоверность; души же любознательные и учения жаждущие этим методом доводимы бывают до принятия той самой истины, которой ранее сами же упорно противились и ее хулили.

Это обстоятельство свидетельствует, что философия сама в себе вовсе не влияет гибельно на человеческую жизнь и что не она причиной возникновения ложных мнений и дурных дел, как некоторые клевещут на неё, но что она состоит очевидным н воплощенным отобразом учения истинно, - даром, который Эллинам ниспослан от Бога. И от веры она не отвлекает нас, как если б это какие чары были какого-то волшебного искусства; напротив, мы ограждаемся философией как бы неким прочным оплотом, открывая в ней некоторого союзника, совместно с которым и обосновываем потом нашу веру. Чрез сравнительное между собой сопоставление двух находящихся во взаимной связи учений, выработанных же на путях противоположных ³³, истина выясняется полнее и глубже, а отсюда проистекает и более совершенное её выслеживание и обретение. Не из за неё самой посему философия привлекается нами в сии исследования, а из-за плодов, проистекающих для нас из сего рода знания; знание вещей, постигавшихся человеческим умом, утверждает нас в убеждении, что держимся мы в своем учении истины.

Умалчиваю о том. что сии книги Стромат по содержанию потому многообразны и потому соединяют в одно целое различные учения, что имеют задачей тщательную охрану семян познания. Как страстный охотник, напавши на след дичи, ее отыскав. увидев, на неё собак спустив, наконец её берет, подобно этому и истина, если кто долго её искал и только после трудов открыл, того осчастливливает.

Итак почему же нам угодно было так поставить дело в сих наших Памятных Записках? Причина та, что весьма опасно действительное значение истинной философии безрассудно профанировать, ( - вместо того, чтоб назидательность её сердцем усвоять, публично ее на смех поднимать) ³⁴, как те это делают, кои - чересчур уж тароватыми будучи на различные оскорбительные резкости - всему любят противоречить, в раздражении и без соблюдения всякой благопристойности забрасывают вас всякого рода словами и фразами, но этим и себя самих обманывают, но и других, ими привлекаемых на свою сторону, обморачивают. Ибо, как говорит Апостол, (только) Евреи чудес требуют, а Еллины мудрости ищут (1Кор 1:22).

3. Против софистов и пустомель, хвастающихся совершенно бесполезным знанием

Многочисленна толпа людей этого рода. Одни из них, удовольствиям преданные, не желая ни во что верить, издеваются над спасительным учением, достойным всякого почтения, давая ему прозвание варварского учения ³⁵. Некоторые же из них превозносяеь усиливаются изобретать различные клеветы на наши учения, отыскивая в них для оспариванья оных различные места, охотясь за разными словечками, странными (в наших учениях) приемы находя, из-за них брань и ссоры поднимая, или, как говорит Абдеритянин (Демокрит), с различными узелками в них ременные веревочки вплетая ³⁶.

Гибок язык человека; речей у него обилье

Всяких; поле слов и туда и сюда безпредельно;

Что человеку измолвишь, то от него и услышишь.

(Ил. 20:248,-249 ) .

Такими-то способами жалкие эти софисты себя стараются поставить выше других людей, о себе думая, что они достойнее всех. Всю жизиь свою только тем они и заняты, что болтают на ветер и запорашивают своею болтовней глаза другим. Углубляются они в набор слов, в составленье и сочетанье метких выражеиий, болтливее горлиц оказываясь (Zenob. 6, 8; Theocr. 15, 88), совсем не достойно мужчин льстя слуху (2Тим 4:3), улещая и услаждая оный у тех, у коих в ушах зудит,

На них не каплей, но целою рекой искуственных слов изливаясь ³⁷.

Слишком большое сходство со старыми башмаками они собою представляют. Все другое в них уже издрябло и развалилось, только язык еще подобно старой подошве болтается. Афинянин Солон прекрасно их характеризует, порицая их такими словами:

Лишь язык для вас важное дело и сладкия речи мужа льстиваго,

На дела же вы совсем не обращаете внимания.

Гоняетесь все вы за хитрою лисицей,

А у самих у вас ум совсем промозглый и ничтожный.

Именно на это ³⁸ намекает и наш Спаситель выражением: Лисицы норы имеют, а Сын человеческий не имеет где главу подклонить (Мф 8:20; Лк 9:58). Ибо только на верующем, совершенно выделенном из числа прочих людей, коих Писание называет лисицами, успокаивается Глава и Царь всего, т.е. милосердый и кроткий Логос, уловляющий мудрецов их же лукавством, Господь, единый ведущий советы их и то что эти пусты (Иов 5:13; 1Кор 3:19,20; Пс 93:11). Мудрецами здесь Писание без сомнения называет софистов, вращающихся среди фраз и напускной искусственности. Откуда и сами Эллины мудрецов (σοφοί) , особенно тщательно занимавшихся вещами мелочными, вместе с тем называли и производным от того именем софистов ³⁹. Оттого-то и Кратин в Архилохах ⁴⁰, критикуя поэтов, говорит:

Нужно завсегда софистов отличать.

Подобным образом комик Иофон ⁴¹ о рапсодах и некоторых других людях говорит в Авлойдах, или Сатирах:

И тут вошла софистов толпа большая: откуда это набралось их столько?

Об этих людях и им подобных, упражняющихся в несении разной бессмыслицы, Божественное Писание говорит прекрасно: Разорю мудрость мудрецов и разум разумных отвергну (выведу из практики) (Ис 29:14; 1Кор 1:19).

4 . Науки светские не менее чем и Богословие имеют происхождение Божественное

Гомер же и простого ремесленника мудрецом называет ⁴². А о некоем Маргите пишет следующее:

Боги в лице его не позаботились создать ни земледельца ни просто землекопа;

Совсем уж не был он мудрец: ничего не знал ⁴³.

Гезиод, сказавши, что кифарист Лин много знал, в разного рода искусствах и навыках был опытен, напоследок не затрудняется нисколько и простого матроса мудрецом назвать, говоря:

В искусстве мореплавания никакой не обнаруживал он мудрости.

Равным образом Даниил пророк Вавилонских ученых чествует именем мудрецов, говоря: Тайны, о которой царь спрашивает, не открыть ни мудрецам, пи жрецам, ни заклинателям; не во власти Гадаринян (т.е. язычников) это; есть Бог на небесах тайны открывающий (Дан 2:27,28).

А что общим именем мудрости Писание называет вообще все мирские науки и искусства ⁴⁴, - все, до постижения чего ум человеческий мог дойти и что он был в состоянии измыслить и что всякое техническое и теоретическое знание происходит от Бога, это совершенно ясно будет, если мы приведем еще следующие выражения Писания: И сказал Господь Моисею, говоря: Вот я называю Веселиила, сына Урии, сына вОроа, из племени Иудина. И Я исполнил его Божественным Духом мудрости и смышленостью и ведением, чтобы разумел от во всяком деле и способен был к созиданию, к работам из золота, из серебра, из меди, из голубой, пурпурной и червленой шерсти, к исполненью всех работ строительных из камня и из дерева и так далее даже до слов: и вообще всяких работ (Исх 31:2-5). Потом, все ранее сказанное объединяя, Писание употребляет такое общее выражение: И в сердце всякаго разумнаго Я это вложил разумение (Исх 31:6), т.е. в сердце всякого, кто в состоянии то разумение усвоить напряжением и упражнением.

И опять со всей определенностью от имени Господня написано: И скажи это всем, кои умом мудры, коих Я исполнил духом смышлености (Исх 28:3). Эти мудрые умом отличаются особенной одаренностью натуры. Выказывая особенные способности, они обнаруживают тем, что получили двойную меру разумения; я сказал бы даже, что из первообразной премудрости излился в сердце их двойной дух мудрости.

Уже и техническое отношение к искусствам отзывается на развитии некоторых внешних чувств перевесом. У так называемых музыкантов оказывается особенно развитым чувство слуха, у скульпторов - осязание ⁴⁵, у певцов - голос, у парфюмеров - обоняние, у резчиков печатей - зрение. У посвящающих себя научным занятиям чувство также становятся восприимчивее. У поэта особенно развивается чувство меры, у оратора чувство стиля, у диалектика способность судительная, у философов - то, что до них касается, - умозрение. К изобретениям и измышлением делает способным именно чувство; лишь чувством определяется направление занятий и умственных. А благодаря постоянству ѵпражнений способность к известного рода занятиям усугубляется и расширяется. Апостол значит совершенно справедливо говорит, что многоразличная премудрость Божия (Еф 3:10) во благо нам обнаруживает свое богатство многократно (в разных случаях) и многообразно (различными способами) (Евр 1:1), искусствами, науками, верой, даром пророчества. Всякая премудрость от Господа и с Hми пребывает во век, как говорит книга Премудрости Иисуса (Сир 1:1). Потому что если будешь ты голосом сильным призывать знание и взывать к разуму, если будешь ты искать его как ищут серебра и если будешь ты его отыскивать так же , как сокровища разыскивают и если с усилием будешь его выслеживать, то поймешь, в чем состоит Богу угодное служение и примечать будешь твоими чувствами Божественное (Пр 2:3-5). Священный писатель говорит о чувстве Божественного в отличие от чувства, погруженного в науки светские, которых в выражениях прекрасных и величественных впрочем также советует нам заботливо искать, дабы в уразумении совершенного служения Богу и благочестия двигаться вперед. Противополагает он этим светским наукам понимание обязанностей, на нас возлагаемых Богопочтением; и разумея под оным содержание истинной религии, выражает это следующим образом: Ибо из своих уст Господь источает мудрость, а вместе знание и разумение и в лице праведных помогает, собирая в них на голодные годы как бы в житнице сокровища спасения (Пр 2:6,7). В просвещенности философией (отвлеченного содержания науками) скрывается помощь нам; такой просвещенностью обусловливается тонкость чувства, ведущая к истинным Богопочтению и благочестию.

5. Философия состоит служанкой Богословия. Разъясняется это аллегорическим толкованием истории Сарры и Агари

Итак прежде пришествия Господа философия была необходима Эллинам для достижения некоторого рода правоты ⁴⁶, а ныне она оказывается необходимою для приведения к истинному благочестию тех, коих дух не иначе может открыться для истинной веры как путем выводов из посылок или после предварительных опытных доказательств; для них философия состоит некоторого рода предуготовительным учением.

Нога твоя не споткнется, говорит Писание (Пр 3:23), если все доброе ты будешь относить к Божественному провидению, будет ли добро то Эллинское или наше. Виновником всякого добра состоит Бог, но одного чрез руководство непосредственное, как напр. Он состоит непосредственным виновником Ветхого и Нового Заветов; иного же добра Он состоит виновником второстепенно и посредственно, как напр. философии. И может быть философия, прежде чем Господь призвал Эллинов к Себе, была дана им пока лишь и на первый случай (для той же цели, для какой и Евреям Писание). Она была для Эллинов таким же руководителем, каким был и  закон для Евреев и приводила их как детей ко Христу (Гал 3:23,24).

Если же философия есть предуготовительное учение, пролагающее и выравнивающее путь ко Христу; если она доводит путника до решимости посвятить себя Христу и окончить совершенством в Нем, то не медли, говорит Соломон, твою мудрость валом окружить и она превознесет тебя и украсит голову твою венцом чести и веселия (Пр 6:8,9). Потому что когда воздвигнешь ты вокруг мудрости своей (вал или) зубчатую стену философии и, обеспечивая себе более сильное за стеной той положение, добродетель в свою жизнь проведешь, твоя мудрость будет представлять собою для софистов нечто неприступное.

Без сомнения один путь к истине, но одни с одной стороны, другие с другой в нее впадают ручьи, в её ложе соединяясь в реку, которая уже в вечность течет. Поэтому-то Бог и говорит к нам: Слушай, сын мой, и прими мои слова, дабы умножились пути твоей жизни. Пути мудрости Я покажу тебе, да не изсякнут в тебе источники (Пр 4:10,11,21), бьющие из самой почвы. Святый царь говорит о многочисленности спасительных путей не только для одного и того же праведника, но вообще о многочисленности спасительных путей; это значит, что как праведников много может быть, так и пути спасения их многочисленны ⁴⁷. Именно это он хочет сказать словами: Пути праведных подобно свету светятся (Пр 6:18).

Заповеди и предуготовительные наставления суть также пути и средства к жизни, врата в нее. Иерусалим, Иерусалим, сколько раз хотел Я собрать чад твоих как птица собирает птенцов своих (Мф 23:37; Лк 13:34). Иерусалим значит: видение мира. Вышеприведенными словами Господь пророчески открывает нам следовательно то (во-первых), что Евреи были допущены до мирного созерцания священных тайн и что они были приготовляемы к своему высокому призванию как дети. Что же вышло? А то только, что дело и ограничилось хотением. Господь хотел, но не мог. А сколько раз (во-вторых) Господь приготовлял Евреев и каким образом? Дважды. Чрез пророков и чрез свое пришествие. Итак выражением сколько раз показывается, что Божия премудрость употребляет для спасения людей различные пути, что пути эти как по количеству многовидны, так и по качеству многообразны. Но и то (в-третьих) открывается отсюда, что Божия премудрость постоянно заботится о нашем спасении не только во времени, но и в вечности. Потому что Дух Господень наполняет вселенную (Прем 1:7).

А если бы кто, желая уязвить нас, привел против нас это место Писания: Не внимай речам жены распутной, потому что с уст её каплет мед (Пр 5:3), разумея под распутной женой Эллинскую ученость, то пусть тот выслушает что следует (в Писании) за тем. На время она услаждает твою глотку (ст. 4), говорится. Но философия не льстит. О какой же распутной женщине Писание говорит в сем месте? Это открывается из слов добавляемых за тем: Ноги безумия во ад тех сводят по смерти их, кто внимает тем речам; пути же ея непостоянны (ст. 5). Так устрой посему, чтобы вдали от безумных удовольствий проходил путь твой. Не приближайся к дверям домов ея, дабы не предала иным здоровья твоего (ст. 7-10). Потом в подтверждение сего Писание присовокупляет следующее: Чтоб тебе не раскаиваться в старости, когда силы твои истощатся и твое тело ослабеет (ст. 11). Таков конец безумного сладострастия; вот последствия этого рода удовольствий.

Иного рода изречение Писания: Не долго будь у чужестранки (Пр 5:20). Сим выражением оно позволяет извлекать пользу из человеческих знаний, их применяя к жизни, но не дает оно права нам на той мирской учености успокаиваться окончательно. Интеллектуальные богатства, свойственные во всякое данное время каждой нации, для всех их состоят лишь пропедевтикой, располагающей их к принятию учения Господня. Конечно постоянно бывали люди, кои, будучи обморочены любовными напитками служанок (обольстительными чарами предуготовительных учений, состоящих не иных чем как служанками), презрительно относились к госпоже дома. т.е. философии, и состарелись одни на музыке, другие на геометрии, иные на грамматике, а большинство на ораторском искусстве ⁴⁸. Но так называемые курсовые науки, обязательные для людей свободных, представляют собой ступени, способствующие восхождению по ним к философии, которая состоит их повелительницей. И как они служебны философии, так и сама она есть пособница к приобретению истинной мудрости ⁴⁹; мудрость же есть знание вещей Божеских и человеческих с причинами их ⁵⁰.

Мудрость значит состоит госпожою над философией, подобно тому как философия состоит госпожою среди наук предварительных. Потому что если задача философии проповедовать воздержность в употреблении языка, в пользовании вещами, кои с чревом и подчревностыо имеют связь, и если она собой посредствует добродетель, то во много раз для неё достопочтеннее и превосходнее подвизаться во славу Божию и споспешествовать познанию о Боге.

Сказанное нами в Писании подтверждается такого рода свидетельством. Сарра достигла старости, а все еще была бесплодна, хотя и состояла женою Авраама. Не рождая, она позволяет Аврааму сблизиться со своей служанкой ⁵¹, Агарью, египтянкой, с целью иметь от неё детей.

Точно так же и мудрость, состоявшая подругой верному, е. е. Аврааму, которому вера вменилась в праведность (Рим 4:9), была в поколении том бесплодна и бездетна, не производя в лице Авраама плодов добродетели. По справедливости посему она желала, чтобы тот, кто до сих пор стремился в своей жизни к преуспеянию, но успехов еще не имел, вошел в связи с мирской наукой, - Египет символически представляет собою мир, - а после чтобы и с нею, с мудростью, сблизился для произведения на свет, по изволению Божественного провидения, законного наследника, Исаака. По истолкованию Филона (так надо понимать эту историю, ибо) слово Агарь означает жилище по соседству, смежное поселение ⁵², почему и говорится в Писанин: Не долго буду у иностранки (Пр 5:20); имя же Сарры означает: авторитет мой ⁵³.

Итак эти предуготовительные учения (первоначальное на светских науках развитие), приводят к мѵдрости, которой трон принадлежит и которая умножает собою род Израильский . Отсюда открывается, что мудрость учением может быть приобретаема ⁵⁴. Авраам именно этим путем до ней дошел, от созерцания вещей небесных перешедши к вере в Бога и праведности.

Исаак же слово того обозначает, кто не от других научается, но сам собою до чего-нибудь доходит ⁵⁵. Поэтому-то он и Христа прообразом оказывается. Он был уже одной жены мужем, а именно Ревекки, имя которой значит терпение. Иаков же так называется потому, что боролся со многими противниками, ибо его имя означает атлета, упражняющегося. Упражняться же можно лишь в том, что представляет собою науку некоторую многообразную и разнохарактерную ⁵⁶. Почему Иаков и другое имя получает и наименовывается Израиль, что значит истинно-зрячий: многоопытность и долговременные упражнения сделали его поистине провидцем ⁵⁷. Истолкование имен трех этих праотцев иудейского народа таким образом открывает нам, что на (религиозное) знание налагает печать силы и прочности отношение его к природе (к светской науке), к учености (к самодеятельности) и к практической, деловой жизни.

В Фамари имеешь ты и другой образ ⁵⁸ развиваемых нами начал. Она идет на уличный перекресток и садится здесь, разыгрывая роль meretricis. Видит ее любопытный Иуда, - Иуда значит сильный ⁵⁹, - ничего из найденного не оставляющий не осмотренным, без исследования, всматривается в нее и уклоняется к ней, от исповедания Бога однакоже не отступая.

Уклонился Иуда к Фама́ри по тому же побуждению, по которому и Авраам временно сблизился с Агарью. Он ценил в человеческой философии лишь то, что содержит она полезного; посему когда Сарра стала завидовать, что служанке её, Агари, воздают больше почтения, нежели ей, госпоже ⁶⁰, Авраам сказал ей: Вот рабыня в руках твоих;делай с нею что тебе угодно. Как если бы так говорил он Сарре: Мирское знание приветствую я не за иное что как за его юность (новость) и ценю его не больше чем простую служанку; в тебе же чту я истинную госпожу и твое знание ценю как совершеннейшее. удовлетворяющее глубже и благороднейшее. А выражение: И обижала ее Сарра равносильно: И поправляла и выговоры делала ⁶¹. Наставлений Господних, сын мой, не забывай и не отвергай Его обличений. Ибо кого любит Господь, карает. Своих чад, принимаемых на небо, Он еще здесь на земле поражает (Пр 3:11,12; Евр 12:5,6).

Рассматриваемы будучи с отношением к другим прообразам, приведенные места Писания представляют собой изъяснение и других тайн ⁶². Здесь же мы только то на основании сих мест утверждаем, что философия доискивается истины и исследует природу вещей; истиной же сам Господь состоит, изрекший: Аз есмь истина (Ин 14:6). Предуготовительные же учения, предшествующие во Христе успокоению, упражняют ум и пробуждают разумение, порождают горячность и развивают проницательность в отыскании истины, а вместе с тем помогают достигать истинной философии, которую посвященные в неё находят в вещах священных , или в сокровище оном, полученном ими от самой Истины (т.е. Христа) ⁶³.

6. Ученье, а не природа нас развивают до степени людей добродетельных. Оно весьма много влияет на образование в нас и самой расположенности к добродетели

Подготовленность предварительным учением много способствует разумению того, каким вещам следует отдавать предпочтение; знания и навыки, умом усвояемые, (обогащая его), в свою очередь способствуют развитию его (и новой жажде знания). Вещей же, умом постигаемых, есть три различных рода: величины неопределенные, величины определенные и мысли, содержимые словом ⁶⁴. Учение, сопровождаемое доказательствами, настолько в душе последователя упрочивает веру, что он отказывается и представлять себе дело иначе.

Если содержимое нами учение веры мы доказательствами обоснуем, то это и от различных обманщиков нас предохранит, не допуская, чтоб от бредней их мы с пути сбились и с толку. Душа, развившаяся на основательном изучении подготовительных наук, вырывается из-под власти внешних чувств, возбуждается и проникается силою и энергией, ее делающими способною к пониманию учения истинного.

Эта умственная развитость, эти целесообразные познания, умом усвояемые, они питают ум и его мышление так же, как пищей питается тело; и ими-то собственно и обусловливается дельность разных натур. Но и сами эти дельные натуры, воспитавшиеся на предварительных учениях, благодаря им постоянно вперед могут итти по пути улучшения, в различных отношениях делаясь лучше, а равным образом на создание и других дельных натур влияя даже еще более лучших, чем сами они. В царстве животном и вообще ведь замечается это.

Посему пойди, о ленивец, к муравью и постарайся стать мудрей его. Во время жатвы он заготовляет много разного рода припасов, обезопашивая себя на зиму (Пр 6:6). Или: Пойди к пчеле и познай, как она трудолюбива, ибо и она с цветов луга соки собирая производит сот (Пр 6:8).

Господь нам заповедал молиться в комнате (Мф 6:8 ), духом покланяясь (Ин 4:8). Значит не только целесообразным для сего устройством дома должно озабочиваться, но и своей души воспитанием, т.е. чем её питать должно и как и в каком количестве; что из неё должно быть устранено и что в ней сохраняемо в качестве сокровища; и что в ней на передний план должно быть выдвинуто и для каких целей.

Не природа, а ученье делает нас приятными и добрыми, подобно тому как ученье же образует врачей и моряков. Все мы видим виноградпую лозу и лошадь. Но только садовод узнает, плодовита она или нет и каков виноград с неё; и коновод сразу отличит лошадь вялую от бегающей быстро.

То обстоятельство, что добрые результаты в некоторых областях знания достигаются лишь людьми, кои от природы одарены высшими способностями, хотя и доказывает собою с несомненностью, что душа одних к добру способна больше, нежели душа других, и все же это обстоятельство отнюдь еще о том не свидетельствует, что более совершенное приближение к истине обусловлено одной природою этих особенных людей. Осуществляются и притом важнейшие из добродетелей людьми с природою и противящейся истине, если бывают они в том наставляемы и если те наставления ими принимаются.

С другой стороны впадают в порок и расположенные к добру люди, если они получили превратное воспитание или если и вовсе относительно их оным пренебрегли.

Дело в том, что уже при сотворении Бог вложил в нас начала истины и создал нас для жизни общественной; т.е. не заключая к тому отсюда, что добродетель в нас развивается уже из самого этого дара, с необходимостью должны мы допустить, что вложенные в нас искры добра раздуваются воспитанием; учение нас наставляет избирать добро и его предпочитать злу ⁶⁵. Конечно можно быть верующим и без науки; зато разуметь излагаемое верою неуч не в состоянии. Здравое учение принимать, а дурное отвергать может не простая вера, а та лишь, которая опирается на науку.

Если же на том основании что жить добродетельно как бедные могут, так и богатые, кто возразил бы мне, что невежеством, невоспитанностью и ничегонезнанием значит наравне с ученостью посредствуется знание вещей Божеских и человеческих, то мы утверждаем вопреки сему, что прошедший свободные науки легче и скорее заявит себя какой-нибудь добродетелью, хотя не так однакоже это понимать следует, будто без них добродетель и не может быть усвоена, а так лишь, что у учившихся и чувства больше изощряются ⁶⁶.

Ненависть, говорит Соломон, возбуждает раздоры, учение же наблюдает пути жизни (Пр 10:12,17); тогда нас трудно бывает ввести в обман и не бываем мы заводимы на распутия теми, которые на пагубу слушателей развивают учения непотребные. Не вразумленный же учением заблуждается, говорит Писание (Пр 10:17). Следует значит со способами знакомиться учения доказывать, а противников опровергать, дабы в состоянии быть отражать ложные мнения софистов.

Весьма похвально и установившегося о нем мнения как о человеке счастливом достойно Анаксарх пишет в книге О царстве: Многоученость может много помогать, но много и вредить может приобретшему её. Помогает она тому, кто стоит её; вредит же тому, кто болтает что и где ему вздумается. Следует и в распространении истины благоприличие времени наблюдать. Этого требует совершенство мудрости. Кто пред дверьми поет, тот хотя бы и нечто дельное и искусно пел, не может считаться за мудрого, но свидетельствует лишь о своей глупости. И Гезиод говорит:

Музы даруют поэту многоречивость, вдохновение и звонкий голос.

В сих словах многоречивым поэт называет мужа плодовитого; голосистым же называет он мужа остроумного и пылкого ⁶⁷; а вдохновляемым от самого Божества называет он и того, кто в одно и тоже время и искусен и философ и сведущ в истине.

7. Философия пролагает путь к небу. Путем сим однакоже не состоит ни один из тех, кои указываются частными философскими школами, а тот который расчищается церковию

Итак открывается, что предуготовительные оные науки, изучаемые свободными Эллинами, наравне с философией, происходят от Бога. Происхождение это нужно понимать не так однакоже, как если б сам Бог наставлял людей чрез те науки, но так, что подобно некоему дождю они усыряют собою безразлично и плодоносную почву и навоз и крыши домов. Одинаково посему влияет дождь сих наук на произрастание и плевел и пшеницы. Возрастает под влиянием его и смоковница на кладбище и иные дерева инде, еще более неприхотливые. Эти случайные под влиянием сего дождя наук порождения поля душ человеческих даже еще красивее нарочитых плодов его. Одним и тем же благотворным влиянием сего дождя наук обусловливается порождение и тех случайных продуктов человеческого духа и продуктов почвы его плодородной, но первые не имеют ценности последних; потому обыкновенно они или сами собою засыхают или же бывают насильно исторгаемы.

Притчей Господа о сеятеле, Им самим истолкованной (Мф 13; Мр 4), очень хорошо раскрывается наш предмет. Возделываемым полем состоят люди, а единственным сего поля Земледелателем состоит Единый, начиная с сотворения мира свыше рассеивающий по сему полю питательные семена, постоянно орошая их при посредстве Божественного Логоса. Рассеиваемые по сему полю зерна все суть свойства питательного, но различие времен и разнообразие осеменяемой почвы влияет на различие и произведений её.

Есть конечно различие между этими зернами и в рассуждении питательности. Так Божественный Земледелатель рассеивает пшеницу, но существуют и её различные виды. А Он сеет кроме того еще ячмень, бобы, горох, семена различных овощей и цветов, возращаемых в садах.

Один и тот же Земледелатель, но Он работает то на полях, то в садах, то над виноградниками. Он же и о том наконец заботится, чтобы покрыта была почва разного рода деревьями и чтоб она питала их.

Подобным образом домашние животные все требуют ухода за собой, но сей уход соответствовать должен роду животных. В одном состоит искусство пасения овец, и особого рода знаниями обусловливается пасение волов; отлично от сиих искусство наезжанья лошадей и различно от сего искусство дрессировки собак; несходно опять с этими искусство разведения пчел; и однако же все эти искусства полезны в сей земной жизни.

Под философией же я не разумею ни философии Стоической, ни Платоновой, ни Эпикурейской, ни философии Аристотеля, а эклектическую, наилучшия из всех их положения, касающияся правоты, ведения и гуманности ⁶⁸.

В том же, что в свою мудрость с искажениями заимствовали из человеческой философии софисты, ничего не вижу я Божественного.

Приходится впрочем иногда (для определения в сей мирской мудрости элементов Божественных) и на то обращать внимание, хорошо ли те живут, кто (свыше) не научен добродетели. Случается, что и они хорошо поступают; некоторые же и приближаются к истинному учению, сознавая, что все дело в нем и что оно должно быть целью.

Авраама вера оправдала, а не добрые дела (Рим 4). Подобным образом и последователям различных философских школ все их добрые дела не были в пользу, вера же их им послужила ко спасению.

Бог устроил так, что священное Писание было переведено на Греческий язык; и таким образом у философов отнят был всякий предлог к незнанию истины; стоило лишь пожелать, и истину они легко могли узнать.

Иное дело слышать рассуждающего об истине и иное дело слышать, как истина сама о себе свидетельствует. Иное дело гадать об истине и иное дело с ней с самой иметь сношения; различие большое между представлением и действительностью. Есть наука постигаемая учением и трудом; и есть наука, основанная на авторитете и состоящая плодом веры. Учение, нас наставляющее истинному Богопочтению, есть дар нам свыше, подобно тому как вера есть плод действия в нас благодати. Лишь с тех пор мы начинаем познавать волю Божию, как начинам (во благодати) исполнять ее ⁶⁹. Отворите мне врата правды, говорит Писание, чтоб вошед в них мог я прославить Господа (Пс 117:19).

Пути же, ведущие к истине, многочисленны и разнообразны, ибо Бог по благости своей различными средствами пользуется для спасения людей, и все эти пути выводят нас на путь Господень и приводят к вратам Господним. Если же вы спросите о пути царском и указанном самим Богом, то вот вам ответ: Вот врата Господни: праведники войдут в них (Пс 117:20) ⁷⁰. Много врат к истине отверзто, но только врата праведности выводят на путь, что ко Христу; блаженны все вступавшие на путь сей и себя заявлявшие на нем святостию жизни и ведением. Посему Климент в своем послании к Коринфянам в следующих выражениях перечисляет различные пути, кои признаны церковью за истинные: Один да будет просто верующим; другой пусть состоит носителем священного знания; сей да будет мудр в различении речей (1Кор 12:8,9,10); этот да отличается энергией деятельности.

8. Софистика и иные искусства, лишь в словах состоящие, суть искусства бесполезные

А замысловатое искусство софистическое, которым столь ревностно занимаются Эллииы, представляет из себя силу лишь воображаемую; все оно состоит из набора слов, коими истина лишь затемняется, а неистинное мнение выдается за неложное. Искусство подбирать напыщенные слова и препирательство без конца, вот его средства; в первом из сих средств заключается вся его убедительность; вторым же оно поддерживает спор и одерживает верх в нем. Кто бы ни делал применение из такого рода хитростей, на всяком это отзовется гибельно, именно потому, что не соединяется с сим дельного знания и любви к нему. Вот почему Платон это софистическое искусство назвал положительно гибельным. Аристотель был того же мнения о нем. Он объявляет, что софистика представляет из себя плутовать искусство; мошеннически она разыгрывает роль представительницы якобы заправской высшей учености и себе усвояет знание тех самых наук, изучением которых не только никогда не занималась, но и пренебрегает коими.

Для выяснения природы софистики и её приемов скажу кратко следующее. Риторика имеет своим исходным пунктом вероятное; средством для достижения целей ей служит аргумент; её цель - убеждение. Искусство диалектическое (спорить) поставляет для себя началом также возможное; средством убеждения для него служит спор; его цель - победа. Софистика поставляет своим началом также правдоподобное. Но способ убеждения у ней двоякий; один приближается к риторическому и имеет вид последовательного раскрытия дела; другим она заимствуется от диалектики, придавая ему форму вопросительную; её цель - возбудить удивление, довести слушателя до разинутия рта и до онемения. Ho и в школах этой самой диалектики, столь превозносимой общественным мнением, постановка представляет собою не иное что как каляканье того и другого философа об общепринятых мнениях, упражнение себя в искусстве диспутировать и оказываться находчивым в споре. Истины же чрез неё не преподается нигде.

Преславный Апостол, выражая презрение к этим пустым искусствам, вращающимся лишь в словах, имел значит все основания сказать про софистов: Здравым учениям они не следуют, а распалены некоторою страстию к учительности, ничего однакоже незная; ум их болезненно обращается на состязания и словопрения, от которых происходят распри, зависть, злоречие, лукавая подозрительность, пустые споры (не во время и о пустяках) между людьми ума поврежденного, истины чуждыми (1Тим 6:3-5) Понимаешь, конечно, что Апостол с порицанием о таких людях отзывается? Суесловие их он называет болезнью. А греческие и иностранные софисты так чванятся им и это гибельное пустобайство столь нравится им.

Трагический поэт Еврипид также считал его за болезнь. В своей драме: Финикиянки он такое мнение высказывает об одном из сих пустоплетов:

А речь без правды

Болезненна в самом существе своем: потребно тут

целесообразное применение средств целебных (ст. 471, 472).

Учение же о спасении у Апостола названо здравым учением, потому что Логос, его преподавший, есть сама истина. И что здраво, все то бессмертным остается; а что от здравого и Божественного удаляется, все то есть нечестие и представляет собою болезнь смертельную. Хищные волки (Мф 7:15) - эти софисты, вот они кто, лишь прикрывающиеся овечьей шкурой. Это - поработители своих ближних, из людей свободных их обращающие в рабов; это - сладкоречивые обольстители душ; плуты это, но тайные и в плутовстве их уличить трудно; все свое лукавство и все свои силы они употребляют на то, чтоб нас, простых людей, с искусством их суесловия незнакомых, полонить.

Часто бывает, что человек не обладающий даром красноречия,

Хотя бы и основательное что говорил, производит своею речью

меньшее впечатление, нежели человек красноречивый.

Особенно в ваши дни в реке слов топят несомненнейшия истины,

Лишь бы воспрепятствовать появлению истины на свет,

говорится в трагедии ⁷¹.

Так поступают эти столь охочие до споров философы, учение ли какой школы излагая или в диалектических хитростях упражняясь. Они, говорит свящ. Писание, снимают ткань с ткацкого станка, но не они ткань ту ткали ⁷²; переливаньем из пустого в порожнее вместо этого они занимаются. Лукавством и хитрым искуством, уловляющим, людей в сети заблуждения, называет Апостол это искусство (Еф 4:14). Ибо есть, говорит он, много непокорных, много пустословов и обманщиков (Тит 1:10)

Итак не ко всем обращено слово: Вы соль земли (Мф 5:13). Даже между знакомыми с Божественным учением есть люди подобные морским рыбам, которые требуют приправы солью, хотя с рождения жили в соленой воде. Вполне посему согласен я с словом трагического поэта:

Сын мой! Речи искусно сложенные зачастую лживы.

Благодаря красотам стиля часто они верх одерживают над истиной.

Но не это в них всего больше следует ценить,

А сущность и дельность. Человек красноречивый

конечно есть человек искусный и способный.

Но что до меня,

То я постоянно отдавал бы предпочтение лучше

сущности дела, нежели прекрасным словам ⁷³.

Не следует добиваться расположенности толпы. Наши учения, наши знания не представляют для неё ничего приятного; они далеко расходятся со вкусом её. Не будем, говорит Апостол, стремиться к суетной славе, друг друга возбуждая, друг другу завидуя (Гал 5:26). Поэтому и друг истины, Платон, как бы по внушению Божию, изрек сие: Мои правила таковы; я сдаюсь только на те доказательства, кои по исследовании оказываются вероятнейшими ⁷⁴. Этими словами он осуждает тех, которые, не ознакомясь с делом и его своим умом не обследовав, верят первому до них случайно дошедшему лживому учению.

Непозволительно оставлять учение здравое и правое для принятия вращающегося во лжи пустословия. Совращаться с пути истинного дело дурное, а говорить только истину и излагать вещи действительно существующие - дело доброе.

Бывает, что и не по своей воле люди лишаются разных драгоценных благ. Теряют они их, то поддаваясь обманам других людей, то сдаваясь на их обольщения, то нахальству их уступая, то по маловерию своему им не противустоя. Легковерно принимая их учения они сами виноваты, что бывают застигаемы врасплох; они слишком торопятся дарить согласием лживое учение, потому и попадают в западню; мало они остерегаются и забывают, что при недостатке бдительности то время из нашего ума, если он бывает предоставлен самому себе, может выкрасть убеждение, то слово неразумное. Но часто оставляются убеждения, раз принятые, и в минуты досады, опасения, спора или гнева. Становятся жертвами заблуждения люди, также увлекаясь сладострастием или одолеваемые чувством страха. А всего более значения во всех этих падениях мысли имеет воля. Истинное же знание не подлежит ни одной из этих превратностей.

9 . Знание наук человеческих, имеющих соотношение с философией, необходимо для разумения свящ. Писания

Некоторые же воображают, что очень умно делают, когда не хотят ни с философией иметь дела, ни с диалектикой, ни естественных наук не хотят изучать, а одной только простой и чистой верой удовлетворяются. Это все равно, как если бы утверждали они, что никакого ухода за виноградной лозой не нужно, а достаточно только посадить ее, чтоб иметь с неё грозды.

Если же напротив за виноградною лозою уход был тщателен и происходил с соблюдением всех правил земледельческого искусства, т.е. согласно с заповедями Логоса, то Господь сам обещается спеть в том гроздами, плодоношение того себе усвояя и называясь в смысле иносказательном виноградною лозою (Ин 15:1).

А уход тот состоит в подрезывании, в окапывании, в подвязывании и в других около неё работах.

При уходе же за виноградной лозой, само собою разумеется, ножом, заступом и другими земледельческими орудиями приходится пользоваться.

А в земледелии, так же как и в медицине искусен тот лишь, кто изучил разные с ними и имеющие соотношение науки, наставляющие его, как лучше землю обрабатывать и как удачнее лечить.

Точно так же и в религии. Все сводящим к учению истинному может быть человек только основательно ученый. Такой пользуется и из геометрии многим и из музыки и из грамматики и из философии для защиты веры от посягательств против неё. (Это обращает внимание на нее). Ибо, как мы уже говорили ранее, не пользуется вниманием ни атлет, не подготовлявшийся к состязанию предварительными упражнениями. Подобным образом мы удовольствие выражаем и при виде или имени многоопытного лоцмана, видевшего городов много и людей ⁷⁵ - и при имени врача, имевшего много практики, за что некоторые и называют таких врачей опытными. А тот, кто все частные проявления добродетели относит к идеалу одной и той же правой жизни, во свидетельство именно сего все примеры приводя из истории философии как эллинской так и чужеземной, тот весьма толковый расследователь истины и действительно состоит мужем мудрого совета ⁷⁶. Его можно сравнить с пробирным камнем, - иначе такие камни называются Лидийскими, - посредством которого, говорят, можно отличать чистое золото от содержащего примеси. Точно также и из нас человек много знающий и толковый ( гностик) сумеет различать софистику от философии, напускную красоту от развитой чрез гимнастику, лакомые кушанья кулинарного искусства от одобряемым на здоровье медициной, риторику от диалектики; наконец различит тот и в философии варварской заблуждения от истины.

 (Но и с другой стороны философия для Богослова необходима). Ужели не необходима для того она, кто хочет приблизить к своему разумению идею напр. всемогущества Божия? Это ведь один из тех предметов, кои постигаемы лишь умозрением.

Как полезно для Богослова уметь проникать в истинный смысл некоторых темных мест свящ. Писания, допускающих различные толкования! Чрез подобное освещение некоторых обоюдных изречений Писания Господь мудро отразил искушение диавола (Мф 4:4). А некоторые и после сего все еще считают диавола изобретателем и философии и диалектики. После этого и я не могу понять, как же это диавол допустил себя сбить с толку и в тупик поставить затруднительным для понимания изречением?

Но положим, что пророки и Апостолы не знали наук, служащих материалом для философии. И в этом случае знакомство с светскими науками необходимо. Смысл многих пророческих и учительных мест Духом в них действовавших выражен прикровенно, потому что не всех слух одинаково развит для понимания смысла тех изречений. Истолкование таких мест Писания без помощи светских наук невозможно. Сами пророки и ученики Духа (Божественного) смысл таких мест понимали без затруднения, ибо верою они уразумевали, что им Дух внушал. Но если такой способ проникновения в говоримое Духом уже для них был не легок, то как можем проникнуть в смысл тех мест Писания мы, подобным образом Духом не наставляемые?

А эти заповеди, говорит Писание, запиши в себе двояким образом: на своей воле и в сознании твоем, дабы мог ты отвечать словами истины вопрошающим тебя ⁷⁷. Но это уменье отвечать и спрашивать какое же иное как не диалектика? Что же? И говорение значит не представляет ли собою особого вида труда? И (особенно) сия деятельность не от Логоса ли (Сына Божия) проистекает? Потому если отдаемся ей без Логоса (без разума), то не отдаемся ли делу неразумному? Дело же сие если из разума будет проистекать, то и с волею Божиею (словом Божиим) будет согласно. И без Него ничто не произошло (Ин 1:8), говорит Писание; без Hero, т.е. Бога Слова (Логоса, разума), ибо и Господь не Логосом ⁷⁸ ли все сотворил? Трудится и подъяремный скот под вынуждающим действием страха. Нам ли, так называемым правоверным, прилежать к добрым делам без знания того, что делаем?

10. Должно заботиться больше о добродетели, нежели о красноречии

Поэтому-то ⁷⁹ Господь, взявши хлеб, сначала сказал и благодарил; потом преломивши предложил его ⁸⁰, дабы и мы вкушали от него разумно (понимая, что делаем) и чрез изучение Писаний вели себя в качестве граждан (нового) государства (членов церкви) согласно с заповедями тех Писаний.

Злоупотребляющие же словом ничем не отличаются от злодеев. Речь ненавистливая есть род меча и злоречие такие же раны наносит, какие и от него бывают. Действие и того и другого отзывается на жизни гибельно. Таковы последствия речи непотребной.

А пользующиеся словом разумно приближаются к людям добродетельным. И словом ведь душа может быть в себя приведена и обращена к правоте и образу жизни благочестному.

Счастлив тот, кто одинаково хорошо владеет обеими руками.

Однако же владеющий даром дельно говорить не имеет права того порицать, кому дарована возможность добро творить; а последний в свою очередь не должен презирать первого. Каждый да будет деятелен в исполнении той задачи жизни, для которой он рожден. Один да заявляет себя делом, другой да действует словом; один да указует путь добрым примером, другой да побуждает слушателей к добродетели словом.

Слово столь же спасительно как и дело. Без слова нет права. И как нет благодеяния, где нет благотворителей: так нет ни веры там ни послушания, куда не допускаются учительность и учащий. Будем посему помогать друг другу и словом и делом.

Избегать следует, и особенно тщательно лишь духа распрей и искусства софистического. Своим пустобайством лжеумствователи эти не только околдовывают целые массы слушателей, не только в заблужденье вводят, но и всецело себе подчиняют, а им, (проникая сердца их ненавистью), доставляют победы Кадмовские ⁸¹.

Высшей истинностью дышит это слово Псалмопевца: Праведник останется жить навсегда и не увидит могилы, хотя и узрит смерть мудрецов (Пс 48:10,11). Кого псалом называет мудрецами? Узнай о сем из книги Премудрости Иисуса: Не есть мудрость знание худаго (Сир 19:19). Разумеется здесь мудрость, сколько её есть в искусстве разглагольствования и диспутирования. Будешь искать мудрости у непотребных и не найдешь (Пр 14:6). А если станешь спрашивать: Где ж она, то вот ответ: Уста праведника каплют премудростью (Пр 10:31). И учение истинное и софистика следовательно называются мудростью, по последняя в смысле обоюдном.

Что же до меня касается, то я единственной поставил себе целью, - и думаю, что верно, - это - жить согласно с заповедями Логоса и проникать в дух Его учения; - никогда не озабочиваться красноречием, а довольствоваться лишь выяснением для других того, до уразумения чего сам достиг. И к чему мне о том заботиться, в каких выражениях передать мной понимаемое? Поставить на путь спасения души, жаждущие спасения и содействовать их спасению, вот наипрекраснейшее в моих глазах дело, а не мелочной подбор слов с целью навдевать на речь как бы какие мелкие женские наряды. Если не будешь очень озабочиваться словами, говорит Пифагореец в «Политике Платона, то тем мудрее окажешься под старость» ⁸². И в Феатете найдешь: Пользоваться в речи именами и глаголами с некоторой свободой, без тонкого обращения внимания на смысл их, не всегда бывает неблагородно (не всегда может служить признаком недостаточно развитого вкуса): больше рабства, несовместимого с достоинством человека свободного, скорее может быть в противоположном сему пользованьи ими. Однакож и последнее иногда бывает необходимо ⁸³.

А как же это дело со стилем обстоять должно? Весьма кратко говорит о сем Писание таким образом: Не очень-то в словах распускайся ⁸⁴. Слог, это - одежда, а излагаемый предмет из себя представляет как бы мясо и нервы тела. Не следует об одежде больше заботиться, нежели о здоровье тела. Не только на воздержный образ жизни тот себя обрекает, кто выбирает жизнь согласную с истинным учением, но и в своих речах тот должен отказываться от всяких чрезвычайных утонченностей и затейливой украшенности. От всякой вообще надутости и роскоши должны мы отказаться по причине сетей, какие они представляют собой и от всех излишеств, источником коих они служат.

Мы должны отказаться от них, говорю я, подобно тому как древние Лакедемоняне изгнали и из своей среды употребление разных приятностей, как-то: ношение пурпурных одежд, подкрашенных и умащение себя искусственными благовониями ⁸⁵. Не то кушанье хорошо приготовлено, в котором больше приправ, чем питательных веществ: подобно этому и речь не та должна быть считаема за приятную и тонко сложенную, которая заботится больше о доставлении удовольствия своим слушателям, нежели пользы. Пифагор нас убеждает оказывать предпочтение лучше Музам чем Сиренам ⁸⁶. Он советует не предаваться удовольствиям, с мудростью не соединимым ⁸⁷, а смотреть на оные как на своего рода обольщение, которое душу омрачает и губит.

Что же касается до рассказов: про некоего человека, благополучно проплывшего мимо Сирен ⁸⁸ и про другого, отгадавшего иносказанье Сфинкса ⁸⁹, то, - если хотите, - не существовало ни того ни другого.

Нечего расширять слишком филактериито ⁹⁰, добиваясь славы лишь воображаемой и действительной ценности не имеющей. Истинно разумный человек удовлетворяется, если случай ему доставляет хотя одного слушателя ⁹¹. И здесь будет уместно внять слову и Пиндара Бэотиянина. Он пишет: На устах далеко не всех (ныне) может быть открыта древняя (краткая и содержательная) речь. Вернее иногда её будет искать на устах молчаливых. (Ныне) и красноречивейшая речь возбуждает лишь задор и споры ⁹².

Блаженный Апостол посему имел все основания советовать нам не вдаваться в словопрения, ничем не сопровождающияся кроме как вредом для слушателей. Непотребного пустословия он увещевает удаляться. Своими речами такие люди лишь умножают беззакония. Их учение, как рак распространяясь незаметно, влечет за собой растление нравов (2Тим 2:14,16,17).

11. От какого рода мирской мудрости и философии заповедует уклоняться Апостол?

Итак названная (выше) мудрость мира сего есть безумие пред Богом. Знает Господь, что умствования сих мудрецов суетны (1Кор 3:19,20). Никто посему пусть не хвастается человеческим знанием (1Кор 3:21), с ним вперед выставляясь. Хорошо на этот счет написано у Иеремии: Да не хвалится мудрый мудростию своею; и да не хвалится сильный силою сеоею; и да не хвалится богатый богатством своим. Но да хвалится хвалящийся сего разумением и знанием, что Я есмь Господь, творящий милость и суд и правду на земле. Ибо только на это воля Моя, как говорит Господь (Иер 9:23,24), и как объясняет оную Апостол, чтобы надеяться не на самих себя, но на Бога, воскрешающего мертвых, который избавил нас от столь ужасной смерти (2Кор 1:9,10), дабы вера наша основывалась не на мудрости людской, но на силе Божией (1Кор 2:5), ибо духовный судит о всем, а о нем судить не может никто (ст. 15).

Внимай и этим словам Апостола: Это говорю я для гмоо, чтобы кто не прельстил вас вкрадчивыми словами (Кол 2:4) и чтоб кто не увлекся пустым обольщением (ст. 8). И опять: Смотрите, чтоб кто не увлек вас философиею и пустым обольщением, по преданию человеческому, по стихиям мира, а не по Христу (Кол 2:8).

Философию же осуждает здесь Апостол не всю, а только Епикурейскую, о которой упоминает Павел и в кн. Деяний Апостольских (Деян 17:18), ее за то осуждая, что она отрицает провидение и зачисляет в число богов чувственные удовольствия. Но тому же порицанию подлежит и всякая другая философия, если она чтит стихии, не признавая сотворенности за ними, но бытие и самого Творца отвергая. И Стоики сюда же относятся, о коих также упоминает Апостол (Деян 13:18) и которые лживо учат о Боге, что Он есть субстанция телесная и проникает собою всю, даже и грубейшую, материю ⁹³.

Преданием же человеческим Апостол называет слишком уже перехитренные и дробные утонченности словоупотребления, почему и пишет о них: Юношеских ⁹⁴ разследований избегай (2Тим 2:22,23), ибо нечто ребяческое представляет этого рода задор на них ⁹⁵.

„Добродетель же держится не на ребяческой (изменчивой и прихотливой) расположенности к ней» лишь одного какого-нибудь периода времени, говорит Платон. И наши стремления и напряженные старания, по Горгию Леонтинцу, с необходимостью от нас требуют двух добродетелей (из отличных душевных свойств, сил, преимуществ двух): мужества (отваги) и мудрости (практической сноровки); первая мужественно идет на встречу и противостоит опасностям, а вторая проникает в знамения времени. Ибо Логос, подобно герольду на Олимпийских играх, зовет хотя и всех, кто хочет, но увенчивает только того, кто силу, способности и искусство обнаруживает непобедимым оставаться, апеллируя лишь к истине. Логос и подлинно не хочет, чтобы верующий в Него бездеятельным оставался. Ищите, говорит Он, и найдете (Мф 7:7). Но расследование преобразовывает Он в обретение, уверовавшего как бы на противоположный берег или уже и на нивы по ту сторону гроба еще здесь, в сей жизни, переводя, бессодержательную болтливость из своего общества изгоняя, а одобряя исследования лишь созерцательные и только оным цену придавая как таким, коими наша вера упрочивается и утверждается.

Говорю же это для того, чтобы кто-нибудь не обольстил вас набором утонченных, но лживых доказательств, говорит Апостол (Кол 2:4). Ясно, что Апостол внушает верующим точно вдумываться в говоримое такими людьми и к предносимому ими наставляет относиться с недоверием.

Посему как последовали вы за Господом Христом Иисусом и наставлены в Его учении, так и действуйте согласно с оным, в нем укореняясь (для начал своей мысли в нем ища пищи) и возсозидаясь и утверждаясь в вере (Кол 2:6,7). А твердым основанием веры состоит убеждение. Смотрите, чтобы кто не отвлек вас от веры во Христа философиею и пустым обольщением, отрицающим провидение no преданию человеческому (ст. 8).

Философия, что по Божественному преданию, та признает и утверждает провидение; для той же, которая оное отрицает, домостроительство относительно (дарования нам) Спасителя кажется басней, и тогда мы носимся (оказываемся в нужде обмогаясь, мыкаемся) no стихиям сего мира, а не по Христу. Ибо согласное с Христовым учение как этот мир производит от Бога, так и промысл видит даже в частностях; о стихиях же мыслит как о происшедших и признает за ними природу изменчивую. Оно учит нас управлять стихиями, дабы по духовным способностям в сем отношении нам походить на Божество, Его домостроительство поставляя во главу всякого воспитания и науки.

Стихиями же считают: Диоген воздух, Фалес воду, Гиппас огонь; и они производят оные как из начал из атомов, (лишь) прикрываясь именем философии, (на самом же деле) состоя людишками любострастными и безбожниками ⁹⁶.

Посему о том молюсь, говорит Апостол, чтобы любовь ваша все более и более преизбыточествовала познанием и всяким чувством, дабы познавать вам лучшее (Флп 1:9,10). Так как доколи мы были в детстве, говорит тот же Апостол, были порабощены вещественным началам мира (Гал 6:3). Находящийся же в детстве, хотя бы и наследником состоял, ничем не отличается от раба даже до срока, Отцом назначенного (ст. 1 , 2 ).

Духовно посему находятся (еще) в детском возрасте и философы, если не становятся во Христе мужами. (Применимо и к ним написанное, что) сын рабыни не будет наследником с сыном свободной (Быт 21:10; Гал 4:30), хотя и сын рабыни состоит все же истинным семенем Авраама, в различие от потомка по обетованию получая лишь дар особенный ⁹⁷.

Совершенным же свойственна твердая пища: их чувства навыком приучены (уже) к различению добра и зла (Евр 5:14). Да. Потому что всякий, питаемый молоком не сведущ в слове правды, так как он младенец (ст. 13) и еще не знает (вполне) учения, в которое уверовал и по которому действует ⁹⁸, не в состоянии будучи дать отчета в нем.

Испытывайте же все, говорит Апостол, а удерживайте доброе (1Фес 5:21), говоря это духовным, которые всё им предносимое под видом истинного учения обсуждают, действительно ли то истинно (1Кор 2:14). Не вразумленный учением заблуждается (Пр 10:17), ученьв же мудрости (вразумление же) ранами сопровождается и обличениями (13:25); само собою разумеется: обличениями, любовью проникнутыми. Чувство правое ищет знания (Пр 15:14). Потому ищущий Бога обретет знание с правдою; искавшие же его надлежащим образом мир нашли ⁹⁹.

А я испытаю, говорит Апостол, не слова возгордившихся, а сил у (1Кор 6:19). Он пишет это в порицание тех, которые хотя и считают себя за мудрых, но таковыми на деле не состоят. Не в слове царство Божие (1Кор 6:20). Не в том, хочет сказать Апостол, кто не искренен (на деле) и лишь на словах из себя представляет нечто привлекательное, а в силе, ибо только истина (согласие слов с делом) могущественна. И опять: Если кто думает, что он знает нечто, тот ничего еще не знает так , как должно знать (1Кор 8:2). Истина вовсе не есть мнение (мечтательность и самомнение); мнение о знании лишь надмевает и кичливостью проникает. Созидает же любовь, вращающаяся не в мнениях, а в истине; посему и говорится. Кто любит, сей позпает (ст. 1, 3).

12. Не пред каждым встречным следует открывать истины веры, потому что не все слушатели одинаково расположены к истинному учению

А так как сие предание может дойти до слуха не только тех, кто в состоянии постигнуть его величие, но по местам до слуха и других, то следует сию премудрость, от- крытую Сыном Божиим и  возвещаемую в неприкосновенной святости (1Кор 2:7), передавать под покровом. Именно посему уже и у Исаии пророка язык огнем очищается (Ис 6:6,7), дабы он мог рассказать видение. И не только уста, но и слух свой нам следует очищать, если хотим стать участниками истины. Эти соображения до сих пор меня удерживали и от писательства. Но я и ныне опасаюсь бросать жемчуг пред свиньями. чтоб оне не попрали ею своими ногами и обратившись не растерзали нас (Мф 7:6). Опасно об истинном свете говорить в выражениях искренних и как зеркало ясных пред слушателями невежественными и на свиней похожими. Для толпы нет ничего смешнее подобных вещей, а для слушателей мыслящих нет ничего удивительнее их и Богооткровеннее. Душевный человек не принимает того, что от Духа Божия, потому что он почитает сие безумием (1Кор 2:14). Мудрые не разглашают того, о чем рассуждают в совете ¹⁰⁰.

Что на ухо слышите, говорит Господь, проповедуйте на кровлях (Мф 10:27). Но здесь говорит Он о тайных преданиях, касающихся истинного знания, превосходно и возвышенно Им изъясненных. Он заповедует их принять и передать кому следует так же, как и слышали мы, на ухо. Но вовсе этим не заповедует Он безрассудно разглашать там и здесь тайны, которые и Им самим сообщены были в притчах.

Поэтому-то в сем нашем очерке воспоминаний истину (черты истинного учения) здесь и там мы рассеяли подобно семенам, дабы тем легче она могла ускользнуть от внимания суесловов, всегда готовых подобно воронам гаркать о ней. Если же этот мой очерк встретит доброго земледельца, то каждое в нем семечко даст ростки, а потом и пшеницу.

13 . Каждая из философских школ содержит некоторую часть истины

Истина одна ¹⁰¹, а отклонения от неё лжи бесчисленны. Подобно вакханкам философские школы, Эллинские и варварские, разорвали сего Пентея (истину) на части и полученной частью каждая хвастается как будто бы владеет в ней всей истиной. Но с восходом Солнца ¹⁰² все в истинном свете является. Все как из Эллинов так и из варваров, добивавшиеся истины, в своих учениях, одни более, другие менее, содержат нечто из учения истинного, коего источником состоит Логос. Если настоящее, прошедшее и будущее представляют из себя части времени и если вечность их в себе объединяет, то тем возможнее для Истины ¹⁰³ её собственные семена собрать воедино, хотя бы они упали и на чуждую почву. И действительно в содержимых различными философскими школами учениях, - само собою разумеется, за исключением совершенно сумасбродных, которые подобно древним женам, разорвавшим мужа на части, разорвав порядок и разум природы ¹⁰⁴, от Христа (истины) совершенно отреклись, - между собою хотя и несогласных, можно открыть многие такие, кои в главном и в общих положениях с истинным учением согласны; каждое из них относится к целому или как часть или как вид или как род. В музыкальных инструментах самая высокая струна составляет противоположность самой низкой, и однако же обе они образуют одну гармонию. Точно так же и в числах чет от нечета отличен, и однако же арифметика говорит об обоих. Равным образом геометрия говорит о круге, треугольнике, четырехугольнике, хотя фигурами между собой они не сходны. Еще большее взаимное различие между частями вселенной, и однако же они имеют между собою то общее, что состоят в связи и соотношении с целым ¹⁰⁵. Тоже самое можно сказать о философии варварской и Эллинской. Они содержат отрывки вечной истины, только получили их не из мифологии Вакха, а из богословия вечного Логоса ¹⁰⁶. Пойми посему, что кто все эти рассеянные части соединит, тот, не подвергаясь опасности впасть в заблуждение, созерцать будет истину совершенную, Логоса. Посему-то в Екклезиасте написано: Приобрел я мудрости больше всех, которые были прежде меня в Иерусалиме и сердце мое (душа) знало многое; мудрость и познания имел я; кроме всего притчи знал и (разные) науки. И постиг я, что на все это воля Духа (Божественнаго) и что множеством мудрости обусловливается и глубина знания (Ек 1:16-18). Только тот, кто владеет мудростью разнообразною, только он есть человек поистине разумный (гностик). И еще посему написано: Широкое знакомство с мудростью оживотворит углубившагося в нее (Ек 7:18, Слав.). Сказанное еще яснее подтверждается следующим изречением Писания: Все ясно для разумеющих (Пр 8:9). А под этим все разумеется все Эллинское и варварское, хотя ни наука Эллинская ни наука варварская собой еще не объемлют всего. Просто (и истинно) все это лишь для тех, кто чувство во все то хочет привнесть (все испытующим вниманием во все то проникнуть) (Пр 8:9). Выбирайте учение, а не серебро и знание более очищенное чем золото (Пр 8:10). Но предпочитайте и наблюдательность эту чистому золоту (Пр 3:14,15). Мудрость лучше камней драгоценных. Ничто драгоценное не может сравниться с нею (Пр 8:11).

14 . Ряд Греческих философов.

Эллины утверждают, что после Орфея, Лина и древнейших современных им поэтов первые по своей удивительной мудрости были так называемые семь мудрецов. Четверо из них родом были из Азии, а именно Фалес мз Милета, Виас пз Приэны, Питтак из Митилен и Клеобул из Линда. Двое по происхождению были европейцы, это Солон и из Афин и Хилон из Лакедемона. Седьмым же одни называют Периандра из Коринфа, другие Анаксарха Скифа, третьи Епименида с о. Крита. Последнего Апостол Павел называет Эллинскпм пророком, выражаясь о нем в послании к Титу так: Из них самих один пророк сказал о них так: Критяне всегда лжецы, злые звери, утробы ленивыя. Свидетельство сие справедливо (Тит 1:12,13).

Видишь, как и Эллинским пророкам Апостол усвояет некоторую часть истины. И для назидания одних, а для приведения в чувство других (1Кор 15:34) не стыдится он рассуждая пользоваться Эллинскими стихотворениями. Ибо приведенный пример не единственный. Рассуждая в своем послании к Коринфянам о воскресении мертвых, он вводит в свою речь такой трагический ямб ¹⁰⁷: Что пользы мне, если мертвые не воскреснут? Будем ест и пить, потому что утром умрем. Не обольщайтесь. Дурными сообществами портятся добрые нравы (1Кор 15:32,33).

Некоторые же зачисляют в число семи мудрецов Акузилая Аргивянина, другие же Ферекида Сирянина. Платон же ¹⁰⁸, считая Периандра недостойным носить имя мудреца, потому что он был тиранн, вместо него причисляет к ним Мюзона из Хэн. Немного ниже мы покажем, что эти Эллинские мудрецы жили много спустя после Моисея. Теперь же обратимся к их философии и покажем, что она отличалась некоторою таинственностью и была заимствована у Евреев. Так первее всего они стараются быть краткими, так как форма краткая есть самая удобная для передачи чрез нее правил и наставлений. Платон сообщает, что этой краткостью в древности отличались все вообще Эллины, а особенно Лакедемоняне и Критяне ¹⁰⁹, у коих вообще выработаны были наилучшие законы.

Итак изречение: Познай самого себя некоторые приписывают Хилопу. Хамайлеон же в своей книге О богах приписывает его Фалесу, а Аристотель - пифии. Возможно, что этим изречением вообще имелось в виду побудить нас стремиться к мудрости. Не- возможно знать часть, если не знаешь сущности целого. Точно так же и для познания человеческой природы нужно сначала проникнуть в тайну сотворения мира.

Хилону Лакедемонянину приписывают это изречение: Ничего елишком. Но Стратон в своей книге Об изобретениях его приписывает Стратодему из Тэгеи, а Дидим думает, что оно вышло от Солона.

Он же Клеобулу приписывает это изречение: Наилучшее во всем, это - мера.

А об изречении: Поручись за кого-нибудь и жди себе вреда Клеомен в своей книге О Гезиоде говорит, что всего первее оно вышло из уст Гомера, ибо у него встречается стих:

Дело плохое поручиться за плохого человека

(Одис. 8:351).

Аристотеля же последователи приписывают это изречение Хилону. Дидим же говорит, что это предостережение вышло от Фалеса.

Следующее за тем изречение: Все люди злы или: Большая часть людей злы, - ибо двояким образом передается это изречение, - Сотад Византиянин приписывает Виасу.

А изречение: Старательностью все побеждается усвояют Периандру,

Пользуйся же случаем, это изречение усвояют Питтаку.

Солон был законодателем Афинян, а Питтак в Митиленах.

И наконец Ппфагор, друг Ферекида, первый себя называет философом.

От поименованных мужей происходят теперь три философские школы; а получили они название от мест, где процветали. Италийская школа была основана Пифагором, Ионийская Фалесом и Элеатская Ксенофаном. По Гиппоботу Пифагор был сыном Мнесарха с о. Самоса. Но Аристоксен в Биографии Пифагора и Аристарх и Феопомп утверждают, что он родом из Етрурии. А Нэант показывает, что он происходил из Сирии или Тира, так что если следовать большинству голосов, то Пифагор по происхождению был варвар.

Но и Фалес, как свидетельствуют Леандр и Геродот, был Финикиянин, а по другим происходил из Милета. Он, как кажется, был единственный из философов, слушавший учение лишь Египетских мудрецов; история не сообщает, чтобы он, а также Ферекид Сирянин, которого учеником был Пифагор, еще у кого учились.

Что касается Италийской сей школы, то последователями её напоследок были жители Метапонта, где она и состарелась вместе с Пифагором.

 Фалеса же преемником был Анаксимандр, сын Проксидама из Милета. За ним сле- довал Анаксимен, сын Еврюстрата из Милета. Далее следовал Анаксагор, сын Гегезибула, родом из Клазомен. Этот Ионийскую школу пересадил в Афины. Преемником его был Архелай, учитель Сократа.

Но этот последний, бывший каменотесом, великим проповедником справедливости, Очаровывавшим Эллинов, покинул своего учителя,

говорит Тимон в своих Силлах. Действительно Сократ отстал от физиков для морали.

Слушатель Сократа, Антисфен, основал Циническую школу, а Платон отделился в Академию.

Аристотель, слушавший философию у Платона, перешедши в Лицей, основывает школу Перипатетическую. Преемником его был Феофраст, а этого Стратон, а далее Люкон, потом Критолай, за тем Диодор.

Преемником Платона был Спевзипп, у этого Ксенократ, потом Полемон. Полемона слушателями были Кратес и Крантор, с коими древняя Академия и угасла.

Крантор имел учеником Аркезилая, от которого даже до Гегезилая процветала сред- няя Академия.

Гегезилая преемником был Карнеад и иные потом.

У Кратеса (Фивянина) был ученик, Зенон Киттиянин; он был основателем Стоической школы. Этому преемником был Ксеанф, а Клеанфу Хризипп и последующие.

Основателем Элеатской школы был Ксенофан Колофонянин. Тимей утверждает, что он жил во времена Сицилийского тиранна Гиерона, и что он был современником поэта Епихарма. Но Аполлодор утверждает, что он родился в 40-ю Олимпиаду и жил до времен Кира и Дария. Ксенофан имел слушателем Парменида, а этот Зенона. Далее следуют Левкипп, потол Демокрит. Слушателями Демокрита были Протагор из Абдеры и Митродор с Хиоса. Митродора слушателем был Диоген Смирнянин, а Диогена - Анаксарх, а Анаксарха - Пюррон, а Пюррона - Навсифан. Епикур, по показаниям некоторых, был учеником этого.

Такова вкратце последовательность Греческих философов. Остается теперь показать, когда именно жили основатели этих школ, и тогда из сравнения хронологических данных откроется, что философия Еврейская древнее их на много поколений.

О Ксенофане, основателе Элеатской школы, это уже сказано.

А Фалес, по Эвдему в его Истории астрологии, предсказал то самое солнечное затмение, которое произошло в день битвы Мидян с Лидийцами. Царем Мидии тогда был Киаксар, отец Астиага, а над Лидийдами дарствовал Алюатт, отец Креза. Во главе писателей, соглашающихся относительно сего с Эвдемом, стоит Геродот со своим показанием в 1-й книге его Истории. Время этого затмения падает приблизительно на 50-ю Олимпиаду.

Говорится, что Пифагор жил в царствование тиранна Поликрата, около 62-й Олимпиады.

История свидетельствует, что Мнэсифил, учитель Фемистокла, был соперником Солона. А Солон жил около 46-й Олимпиады.

Что до Гераклита, сына Бавсонова, то он убедил тиранна Меланкому отречься от своей власти. Еще дата: Гераклит отказался от приглашения царя Дария переехать в Персию.

15. Большая часть Эллинской философии - происхождения чужеземного

Итак время, в которое жили древнейшие из Эллинских мудрецов и философов, сравнительно позднее.

А что большая часть их по происхождению были чужеземцы и учились у чужеземцев, нужно ли о сем и говорить? Что Пифагор происходил из Этрурии или Туриума, это уже показано, Антисфен был Фригиянин, Орфей - Одрюсянин или Фракиянин. О Гомере большая часть показаний сводится к тому, что он был Египтянин. О Фалесе говорится, что он родом был из Финикиян и в близких связях состоял с Египетскими жрецами. О Пифагоре также известно, что он поддерживал сношения с ними и что изучая таинственную философию Египтян и желая посвященным быть в глубочайшие тайны учения жрецов, принял от них обрезание. И знатнейших из Халдеев и магов он посетил; и как место наших собраний ныне называется церковью, так во времена Пифагора место общего слушания называлось у них ὁμαϰοεῖον. Платон же и не отрицает того, что все наиболее прекрасное в свою философию он заимствовал от чужеземцев. Он признается, что путешествовал в Египет; посему и в Федоне, утверждая что философ отовсюду может собрать для себя полезное, пишет следующее: Эллада велика, Кевис, отвечал Сократ; в ней есть люди разнообразно даровитые; да много и варварских племен. Таким образом Платон признает, что и у варваров есть свои философы.

Напротив Епикур полагает, что только между Эллинами могла возникнуть и процветать философия. Но Платон в своем Симлозюне (Пир), хваля варваров за то, что усердно занимались философией, говорит, что были такие философы (не только в Афинах, но) и в других странах, - у Эллинов и у варваров, - и что за детей (порожденных их частой и бесплотной мыслью) воздвигнуто им много храмов» . Ясно таким образом, что варвары постоянно окружали своих законодателей и наставников величайшими почестями: они называли их богами. Они думали, как передает Платон, что души добродетельные, оставив местности превышенебесные, сходят на землю, в этот тартар, и здесь облекшись в тело принимают участие вместе с людьми во всех бедствиях этой земной жизни, имея поручение заботиться о судьбах людей со времени самого рождения их ¹¹⁰; и они то собственно законы постановляли и философии учили, этому величайшему из всех благ, какие когда-либо от богов роду человеческому были ниспосылаемы и еще будут посылаться ¹¹¹. И мне кажется, что именно поняв великое значение блага, какого они становились участниками чрез последование мудрецам, Брамины, Одрюсяне и Геты их почитали и публично их мудрость возвещали. По той же причине Египетская нация особенно усердно возводила их на одну степень с богами. То же было у Халдеев, у Арабов, называемых счастливыми, у всех народов, населявших Палестину, у большей части Персидского народа и у тысячи других народов.

Тот же Платон постоянно весьма ясно свидетельствует свое уважение к варварам, помня что и он сам и Пифагор большую часть и притом прекраснейших и возвышеннейших из своих учений заимствовали в свою философию от варваров. Посему-то и называет он эти народы народами философов чужеземных . Из его Федра открывается, что он знал некоего мудрейшего Египетского царя Тота и представлял его себе чем-то в роде Гермеса. Но из того, что говорит он в Хармиде, открывается, что известны ему были и некоторые Фракийцы, о коих говорит, что они верили в бессмертие души. Рассказывают, что учителем Пифагора был Сонхис, глава всех жрецов Египетских, а Платона - Гелиополитянин Сенхуфис; Евдокса же Книдянина - Хонуфис, то же Египтянин. В разговоре О душе ¹¹² Платон опять оказывается признающим пророчества. ибо он вводит в разговор пророка, который, изъясняя речь Лахеса, предсказывает нечто душам, предназначенным судьбою к нисшествию на землю. В Тимее он изображает мудреца Солона принимающим наставления от чужеземца. Подлинные слова его свидетельства таковы: О Солон, Солон и остальные Эллины! Вы все еще дети. Нет между вамп ни одного Еллина-старца, так как нет между вами учения, которое от времени сделалось бы почтенным.

Демокрит писал сочинение О нравах Вавилонян. Говорят также, что между его сочинениями было и толкование гиероглифов, начертанных на колонне Ацикара. Можно этому верить на основании показаний его самого. Вот что он пишет о самом себе и как гордится своей многоученостью: Из всех моих современников я объездил наибольшее количество стран, быв у самых древних народов с целью изучения преданий их. Видел я весьма много сфер воздушных и земных, слушал речи весьма многих ученых людей. Никто со мной не может сравниться в искусстве оплоты ставить (изыскивать доказательства) и разрешать разные проблемы, никто даже из Египтян, называемых Арпедонаптами ¹¹³. В качестве гостя в течение восьмидесяти лет я обращался со всеми этими мудрецами. Действительно он объехал Вавилонию, Персию и Египет и поступал в число учеников к магам и жрецам.

Пифагор вдохновлялся философией Персидского мага Зороастра. Разделяющие лжеучение Продика ¹¹⁴ хвастаются, что владеют апокрифическими книгами этого мага. Александр в своем сочинении О Пифагорейских символах повествует, что Пифагор был учеником Ассириянина Назарата. Некоторые думают, что это Иезекииль; но мы докажем впоследствии, что это мнение ошибочно. Александр утверждает также, что Пифагор слушал Галат и Браминов.

Клеарх Перипатетик говорит, что знал некоего Еврея, имевшего сношения и беседовавшего с Аристотелем.

 Гераклит утверждает, что изречения Сибиллы были порождением не человеческого ума, а скорее Божественным были внушением ¹¹⁵. Говорят также, что в зале заседаний в Дельфах показывали камень, служивший по преданию седалищем первой Сибиллы, сошедшей с Геликона, где она была воспитана Музами ¹¹⁶. Некоторые же говорят, что она происходила из Малии и была дочерью Ламии Посейдоновой. В одной из своих поэм Серапион говорит, что Сибилла не переставала предсказывать и по смерти и что именно дух её, покинувший ее при смерти, составляет прорицательную способность авгуров и предсказателей; тело же её превратившись в землю произрастило (пророчественную) траву; потому-то по внутренностям животных, щипавших траву на этом месте, могут люди открывать совершенным образом будущее. Он же думает наконец, что лице представляемое луною, есть душа этой Сибиллы. Вот что сообщают нам о ней древние предания.

Нума же, царь Римский, был Пифагорейцем ¹¹⁷. На основании книг Моисеевых он запретил Римлянам изображать Бога в образе человека или другого живого существа. В ближайшие 170 лет в римских храмах и действительно не было ни статуй ни живописи. Своим распоряжением Нума внушил подданным, что только умом можно воспарять до Высшего Существа.

Итак философия, эта преполезнейшая наука, процветала некогда и у варваров. Позднее проникла она и в Элладу. В Египте носителями её были прорицатели, в Ассирии - Халдеи, в Галлии - Друиды, в Бактрии - Сабанеяне, между Кельтами - философы, в Персии - волхвы. Эти последние возвестили рождение Спасителя прежде, чем оно сделалось известным (из других источников) и прибыли в Иерусалим, следуя за звездою.

В Индии представителями её были гимнософисты и другие философы чужеземные. Но род сих философов двоякий. Одни из них называются Сармане, другие же Брамины. И из Сарман те, кои называются Аллобиями ¹¹⁸, ни в городах не живут, ни крова не имеют, одеваются в древесную кору, питаются желудями и древесными плодами, воду же руками пьют. Ни брака они не знают, ни деторождения подобно нынешним так называемым Эпкратитам. Из Индусов одни следуют заповедям Будды, которому за преотличную его добродетельность воздают Божеские почести.

Анахарсис был тоже Скиф, а между тем историки ставят его выше многих Греческих философов. О Гипербореях же Гелланик повествует, что они живут за Рипейскими горами, воспитываются в справедливости, мяса не едят, питаются же только растительностью и плодами. Шестидесятилетних они выводят за ворота и таким образом исключают из своей дсреы ¹¹⁹.

Есть и у Германцев так называемые священные жены, прорицающие смотря в водовороты рек, наблюдая их извилины, вслушиваясь в шум волн: по тому, что видят и слышат, они предсказывают будущее. Они-то не позволили Германцам с Цезарем вступить в сражение прежде наступления новолуния.

Но много старше всех сих народ Еврейский; и Пифагореец Филон многочисленными примерами доказывает, что философия, содержащаяся в заповедях, изложенных в их Писаниях, началась раньше Эллинской. Тоже доказывают Аристовул ¹²⁰ и многие другие; не хочу только останавливаться на поименном перечислении их. Писатель Мегасфен, со- временник Селевка Никатора, в 3-й книге своего сочинения Об Индусах следующее пишет о них: Все, сказанное древними о природе, было уже ранее высказано философами не Эллинскими, а именно: отчасти в Индии Браминами, отчасти в Сирии так называемыми Евреями.

Некоторые из историков передают такие баснословные рассказы, будто из так называемых Дактилей Идэяне были первыми мудрецами, Этим древним Дактилям приписывают изобретение букв, называемых Еффесскими ¹²¹ и музыкального ритма; от них-то будто бы и дактилический размер в музыке получил свое название. А Дактили эти были Фригияне и варвары. Геродор повествует, что знаменитый Геркулес был гадатель, что он обращался среди природы и от Атласа, Фригиянина и варвара, усвоил идею о столбах мира. Этот миф сказывает собой, что Геркулес учился у Атласа науке о явлениях небесных.

Гермипп из Бейрута называет мудрым центавра Кирона, о котором и автор ,,Титаномахии» говорит:

«Он первый ввел в род смертных людей справедливость, научив их

Клятвенным формулам, церемониям, умилостивительным жертвам и образам Олимпа».

Он был наставником Ахиллеса, сражавшегося под Троей. Гиппо же, дочь центавра, вышедши замуж за Эола, расположила его к рассматриванию природы, науке, узнанной ею от отца. Еврипид также свидетельствует о Гиппо:

«Она первая предсказывала волю богов

По особой прорицательной способности или же вопрошая восход светил ¹²².

Одиссей, по взятии Трои, пользовался гостеприимством этого Эола. Заметьте хорошенько хронологические данные, чтобы сравнить время Моисея с эпохой самой древней философии.

16. Кроме философии варвары были изобретателями почти и всех других наук и искусств

Но не только философии, но почти и всех других наук и искусств изобретателями были варвары же ¹²³. Так науку астрологии на свет породили первее всего Египтяне. Подобным образом одними из первых же её нововводителей были и Халдеи. И освещаться способ при посредстве ламп (Мф 5:15) ввели у себя впервые тоже Египтяне ¹²⁴. Они же разделили год на 12 месяцев. И сношения с женщинами в храмах это у них запрещены были. Но даже и для тех, кои обнимали своих супруг дома, пред отправлением в храмы обязательно было у них предварительное омовение. Египтяне же были изобретателями и геометрии.

Некоторые же открытие искусства предвещать будущее чрез наблюдение светил небесных усвояют Карийцам.

Фригияне первые стали присматриваться к полету птиц.

У Етрурян и других народов Италии в совершенстве было развито искусство прорицать по внутренностям животных.

Исаврянами и Арабами разработано было искусство прорицания по полету птиц.

Телмисяне предсказывали будущее чрез истолкование снов.

Этруски изобрели трубу, а Фригияне флейту, потому что Олюмп и Марсюй были Фригияне.

Кадм же, изобретатель письмен для Эллинов, был по свидетельству Ефора, Фи- никиянин. И вот почему Геродот (Y, 58) пишет, что эллинская азбука составлена из букв финикийских. По уверению же других первыми изобретателями литер были Финикияне и Сирияне.

Апис, по происхождению Египтянин, открыл медицинское искусство еще прежде прибытия в Египет нимфы Ио. Впоследствии это искусство усовершенствовано было Эскулапом.

Атлас же Ливиянин построил первый корабль и первый на нем плавал по морю.

Келмис же и Дамнаменей, из Идеян Дактили, первые открыли железо на острове Кипре. А другой Идеянин открыл искусство его ковать и употреблять. А по мнению Гезиода он был Скифом.

Фракияне первые придумали оружие, называемое гарпией; это - изогнутый меч. Они же первые и на конях сидя стали пользоваться так называемой пелтой (щитом на подобие полумесяца). Но точно так же считают изобретателями его и Иллириян.

Говорят еще, что пластическое искусство изобретено Етрурянами и что длинный продолговатый четыреугольный щит сделан впервые Самнитянином Итаном.

Кадм Финикиянин открыл первые каменоломни и первые золотоносные рудники около горы Панкея.

Другому народу, а именно Каппадокиянам, обязаны мы изобретением музыкального инструмента, называемого (1Пap. 15:16, 29 по Семидесяти) наблой. Ассирияне первые изобрели дихордон.

Карфагеняне построили первую четырехвесельную галеру. Архитектором её был Карфагенянин Босфор, измыслил ее экспромтом.

Медея, дочь Айэта, Колхидянка, первая придумала искусство красить волосы.

Норопы, народец из Пэонии, ныне так называемые Норики, первые стали обрабатывать медь и впервые очистили железо.

Царь Бэбриков, Амик, первый выдумал обвивать руки в боях ремнями.

В область музыки Олюмпом Мизянином впервые введена была искусно гармония Лидийская.

Так называемые Троглодиты изобрели музыкальный инструмент самбуку (род флейты).

О Сатире Фригиянине утверждают, что он изобрел кривую полевую трубу. Гюагний, тоже Фригиянин, изобрел трихордон и диатоническую гармонию. Олюмп Фригияняин указал способы играть на струнных инструментах, тогда как Марсюй, происхождением из той же Фригии, открыл гармонии Фригийскую, полу-Фригийскую и полу-Лидийскую, а Фракиянин Фамюра открыл гармонию Дорическую.

Мы знаем также, что Персами построены первые колесницы; у них впервые вошли в употребление кровати и подножные скамейки; а Сидоняне и первые стали строить триремы.

Сицилияне, народ соседний с Италией, впервые изобрели форминкс, мало отличающийся от цитры. Ими же выдумана и особая погремушка в роде бубна.

Предполагают, что выделка одежд изо льна началась в царствование Египетской (?) царицы Семирамиды.

Гелланик говорит, что Атосса, царица Персов, первая стала писать письма на особой формы табличках и листках.

Повествование обо всех этих фактах можно находить у Скамона Митиленянина, у Феофраста Ерессянина, у Кюдиппа Мантинеянина; кроме того у Антифана, Аристодема, Аристотеля; еще у Филостефана и Перипатетика Стратона в его писании Об изобретениях. Мной о некоторых из них добавлено здесь в подтверждение того, что варвары изобретательны на все полезное для жизни и что Эллины многим от них позаимствовались в своих науках и искусствах.

Если же кто будет вооружаться против языка варваров, то я отвечу тому словом Анахарсиса: Греческий язык для моего слуха тоже, что Скифский для слуха Эллина. А Анахарсис этот ведь пользовался почетом у Эллинов за его изречение: Одеждой для меня служит шерсть, пищей - молоко и сыр (*). Такова философия (добродетель) варварская: она не в словах состоит, a и в делах. Апостол же говорит: Таким образом если язык, на котором говорите вы, непонятен, то как узнать то, о чем говорите вы? Будете вы говорит на ветер. Столько языков есть на свете и нет ни одного народа, который не имел бы языка. Если неизвестно мне значение слов в каком либо языке, то для собеседника буду я варваром, а для меня он будет таковым же. И: Кто хочет говорить на языке иностранном, тот должен пользоваться при сем переводчиком (1Кор 14:9,10,11,13).

Что еще к этому добавить мне? Учение о писании сочинений и вообще письменность сравнительно поздно проникли к Эллинам.

Так по естествоведению первое сочинение написал Кротонянин Алкмеон, сын Перифа. Другие же говорят, что первый издал книгу о сем только Клазоменянин Анаксагор, сын Гегезибула.

Поэмы в форме стихов стал первый писать только Терпандр из Антиссы; он переложил на стихи законы Лакедемонян.

Дифирамбы изобрел только Ласс Гермионей; гимн изобретен Стезихором Гимереем; пляска Лакедемонянилом Алкманом; эротическая поэма Теосцем Анакреоном; пляска под песни Фивянином Пиндаром.

Милетянин Тимофей законы первый переложил на ноты для цитры с аккомпанементом хора.

Ямб изобрел Архилох с Пароса; Ефесянин Гиппонакс - неполный ямб.

Афинянин Феспис изобрел трагедию; комедию Сусарион Икариянин.

У грамматистов определяется и эпоха, когда жили эти дельцы. Для изложения подробностей о сем однако же потребовалось бы очень много времени. Да нами уже и доказано, что сам Вакх, в честь которого установлены игры под именем Дионисий, жил значительно позднее Моисея.

По Диодору первую речь по правилам школы составил Антифон, сын Софила, урожденец Рамн; он же первый писал по риторике. По Диодору тот же Антифон и за адвокатуру первый потребовал себе платы; он первый написал защитительную речь с целью передать ее для произнесения клиенту.

Аполлодор родом из Кум первый назывался критиком; он же первый назывался и грамматистом. Некоторые утверждают, что первым грамматистом был Эротосфен Киринеянин, потому что он издал две книги под заглавием: Γραμματιϰά. Но первый, кто был назван грамматистом в том смысле, который ныне имеет это слово, был сын Дионисифана Праксифан, урожденец Митилен.

Сказывают, что первым законодателем был Локрянин Залевк. Другие же называют таким законодателем Миноса, сына Юпитерова, согражданина Люнкею. Этот жил после Даная, а именно одиннадцать поколений спустя после Инаха и Моисея, что мы и покажем немного ниже. Ликург, живший много спустя по взятии Трои, дал законы Лакедемонянам за 150 лет до 1-й Олимпиады. Об эпохе, когда жил Солон, мы уже говорили. Оказывается равным образом, что Дракон, также бывший законодателем, жил около 39-й Олимпиады. А Антилох, автор исторического сочинения о философах и ученых от времен Пифагора до смерти Эпикура, последовавшей в 10-й день месяца Гамилиона, обнимает им период времени всего в 312 лет.

Говорят еще, что героический гекзаметр изобретен Фанофеей, женой Икара; другие же его изобретение приписывают Фемине, одной из дочерей Титана.

Дидим в своем сочинении о Пифагорейской философии утверждает, что Феано Кротонянка была первою из женщин, занимавшейся философией и писавшей поэмы.

Таким образом в эллинскую философию, по мнению одних, истина забрела как бы случайно, да и то в степени незначительной; по мнению же других (и этого нет, а) она есть порождение демонов. Некоторые думают, что вся философия внушена Эллинам духами низшего разряда. По нашему же мнению, хотя эллинская философия и не содержит истины во всем её величии, хотя она и не сообщает сил для исполнения заповедей Господа, тем не менее она расчищает путь, ведущий к истине, к принятию учения поистине царственного, так как она до известной степени исправляет и создает нравы; того, кто верит в Провидение, она располагает к принятию истины .

17. Об изречении Спасителя: «Bсе, приходившие ранее Меня, были воры и разбойники»

Но написано, говорят: Все, являвшиеся до пришествия Господа, суть воры и разбойники (Ин 10:8). Разумеются в сем изречении под именем воров и разбойников вообще все, до воплощения Логоса предлагавшие какое-либо учение (без Божия к тому призвания). Пророки же, так как они были посылаемы и вдохновляемы самим Господом, не были ворами, а слугами (Божиими). Потому-то Писание и говорит: Послала Премудрость громогласных глашатаев своих, созывая на чашу вина (Прптч. 9:3, 5).

Но философия, говорят, исполняла поручение не Господне, а вошла (в мир) воровски, или (иначе сказать) вором сообщена. Некое духовое начало, или (злой) ангел ¹²⁵, несколько знакомый с положениями учения истинного, но изменивший им, стал внушать людям эти философские истины и знакомить их с ними, хотя демоном-то самим (по падении) они удержаны были хищнически. Господь знал это, ибо Он знает уже и конец вещей, к бытию еще не вызванных, однако же злому духу в его деле Он не воспрепятствовал. Пересказыванье сих чуждых злому духу истин все-таки приносило людям некоторую пользу. Хищник не эту цель имел в виду, но Провидение отчаянно дерзкому делу дало направление благотворное.

Знаю, что многие (из софистов) не перестают нас унижать за такое рассуждение. Они говорят: Кто не удерживает кого-либо от совершения какого-либо дела, тот оказывается виновником его. Они утверждают, что кто не смотрит (не блюдет) за известной вещью и не принимает мер против похищения её, тот сам виновен в покраже её у него. Так виновником пожара бывает тот, кто не погасил огня в самом начале. Подобно этому виновником кораблекрушения бывает кормчий, не собравший парусов вовремя. Но по закону виновники подобных несчастий подлежат за это наказанию: в чьей власти было помешать злоключению, тот и ответствен за него.

Отвечаем им. Причину известного образа действий нужно видеть во власти (в способности, в силе, в свободе) поступать, действовать, быть деятельным; деятельность должна быть обсуждаема по положительной её причине. Тоже, что не положило преград, препятствий известному образу действий, то по этому самому и непричастно ему. Далее причина имеет соотношение с совершаемым (а не с несовершаемым) делом. Так строитель корабля заявляет себя (положительным образом) таким или иным устройством подводной части судна (т.е. свойствами, кораблю существенно принадлежащими); и каменщик - (таким или иным, положительным) устройством дома, (а не отрицательными его свойствами). Действие потому и совершается, что сила (власть, способность), могшая воспрепятствовать совершению его, не участвовала в нем и не препятствовала ему; потому что какое же действие совершает тот, кто не возбраняет его? Болтливость здесь доводит наших противников до несения уже бессмыслицы, так как им приходится сказать, что причиной раны состоит не стрела, ее нанесшая, а щит, не помешавший ей проникнуть в тело; тогда и в суде они пусть приносят жалобу не на вора, а на того, кто не удержал вора от покражи. Равным образом и сожженье кораблей у Эллинов пусть они усвояют не Гектору, а Ахиллесу, потому что он мог воспрепятствовать этому, но сего не сделал. Но если Ахиллес, - так как в его воле было или тешить свой гнев или укротить оный, - не воспрепятствовав возникновению пожара, тем сам сделал себя ответственным за него, то и демон равным образом был сам себе властелин и мог или раскаяться ¹²⁶ или оставаться похитителем; он следовательно и ответствен за удержание похищенного, а не Господь, не воспрепятствовавший тому.

Да кроме того не было и побуждений для Бога удерживать демона от его дела, потому что привносимое им в мир для людей было безвредно.

Если же по отношению к противникам необходимо мне прибегнуть к рассуждениям еще более утонченным, то пусть знают они, что причиной известных последствий, коими сопровождалось удержание (демоном по падении некоторых зерен истины) и распространение похищенного (т.е. сих зерен. или философии) было не отстранение (Богом) всех помех, задержек и преград тому ¹²⁷, а обстоятельство совершенно другое, (присоединилось к преступному действию этой причины положительное Божие промышление о благе человека). Так прикрывающий другого щитом состоит для заслоняемого причиной непораненности, так как заступаясь за него он препятствует врагу нанести рану защищаемому. И для Сократа демон (δαιμονίον) был (положительной) двигательной причиной его деятельности, прямо одобряя известные его действия, а не то что того или другого не воспрещая ¹²⁸ прямо он побуждал его к известного рода деятельности, а не то чтобы только не отговаривал от неё ¹²⁹.

Не были бы справедливы ни похвалы ни порицания, ни награды ни наказания, если бы дух наш не имел власти устремляться на известные дела или если б не мог уклоняться от них совершенно свободно, - если бы грех был делом подневольным. Вот почему воспрепятствовавший (злу) некоторым образом может состоять виновником его, а не воспротивившийся злу и добра не затрудняет. Он совершенно справедливо признает за душой свободу выбора, так что Бог значит ни в каком случае не может быть считаем виновником зла. Так как грех начинается со свободного нашего выбора, соединенного с расположенностью к тому или другому образу деятельности, и так как иногда мы по неведению или неосторожности допускаем в свою душу мнения по своей природе лживые или лживые предрассудки, коими и определяемся в своей деятельности, то не стараясь от них освободиться, за неведение или еще неопытность, по справедливости подвергаемся и наказаниям. (А освободиться от неведения и неопытности мы можем). Лихорадка конечно есть болезнь непроизвольная. Но если кто вызывает ее собственной неумеренностью, то причиной её в некотором отношении становится он сам. Некоторым подобным образом и грех непроизволен, так т.е. что никто не выбирает его в качестве зла из-за того, что он зло; все мы, увлекаясь удовольствиями, грех окружающими, считаем его достойным своего выбора потому, что принимаем его за добро. А если это так, то в нашей власти значит от невежества, от всякого лишь мнимого удачного выбора и освободиться, а прежде всего от нас самих зависит обманчивым химерам не поддаваться, нас увлекающим ко злу.

Демон называется разбойником и вором потому, что замешал он между пророками истинными ложных, подобно тому как к пшенице присоединяются плевелы. Так вы- ходит, что все пришедшие до Господа - воры и разбойники, (Ин 10:8). Но под словом все здесь разуметь следует не людей всех, а всех ложных пророков и всех, кто не получил от Господа особого призвания.

Ложные пророки и в том отношении совершали особого рода похищение, что заставляли называть себя пророками, тогда как если они и были пророками, то пророками лжеца. Господь говорит: Отцом, от котораго вы рождены, состоит диавол и желаете вы исполнять волю вашего отца. Он был человекоубийцей с самого начала и в истине не устоял, ибо истины нет в нем. Когда он предносит ложь, он говорит свойственное ему, ибо он лжец и отец лжи (Ин 8:44).

К своей лжи ложные пророки примешивали несколько слов истины ¹³⁰; и когда предсказывали, то действительно приходили в некоторый род экстаза, будучи вестниками отступника.

Ангел покаяния, Пастырь, о лжепророке также говорил Ерме: «Он изрекает и несколько слов истины, ибо диавол проникает его своим духом, желая совратить (уронить, убить, поразить) кого-либо и из праведников (кн. II, заповедь 10).

Но в руках Провидения все обращается во благо, дабы многоразличная премудрость Божия, столь удивительно проявляющаяся в разнообразии дел Божиих, no предвечному совету, исполнившемуся во Христе, открывалась особенно в церкви Его (Еф 3:10,11).

Ничто не может противостоять Богу, ничто не может противиться Ему: Он Господь, Он всемогущ.

Мысли же и дела падших ангелов, представляя собою действия лишь разрозненные, (бессвязные, беспорядочные, непоследовательные, связи с делом не имеющие), про- исходят. как и телесные болезни, от дурных их склонностей. Но Провидение направляет и эти их действия к цели спасительной, хотя самая-то причина их болезнетворна. И вот почему замечательнейшая из особенностей Божественного Провидения состоит в том, что пороку, возникшему из самовольного отпадения, Оно не дозволяет оставаться совершенно без пользы или же на всех и на всем отзываться лишь вредом.

В самом деле премудрость, благость и всемогущество Божии проявляются не в том только, что от них истекает добро, - таково уже существо Божие, подобно тому как при- роду огня составляет исходящее от него тепло, и природу света свет, - но и в том, - и это даже главным образом, - что они приводят к доброму и полезному концу и гибельные козни злых духов; по-видимому и вредное под воздействием их превращается в явление светлое. Так напр. в искушении и испытании Бог дает случай к исповеданию.

Подобным образом и в философии, как бы вторым Прометеем похищенной с неба, заключен огонь некоторой светоносной истины; стоит только возжечь его своим старанием. Есть в ней некоторые черты мудрости, некоторые стремления, вложенные рукой как бы Божественного. И все-таки эллинские философы были ворами и разбойниками, потому что, заимствовав до пришествия Спасителя у еврейских пророков некоторые части истины, не только нс сознаются в этом, но еще и усвояют оные себе, как если б это были учения действительно им принадлежащие. Между тем одни из учений они извратили, других со свойственной им софистической ловкостью коснулись они только вскользь, а третьи самими и.ми измышлены, потому что и Эллинам не несвойствен был некоторый дух смышлености (Исх 28,3; срав. выше гл. 4).

Аристотель согласно со свящ. Писанием также называет софистику искусством красть мудрость; и мы уже говорили об этом изречении его (Срав. выше в гл. 8-й).

А мы сии дары, говорит Апостол, возвещаем вам не в красноречивых словах мудрости человеческой, а в тех, кои вещает нам Дух (1Кор 2:13). Иоанн говорит о пророках: Все мы получили от полноты Его (Ин 1:16), т.е. Христа: так что пророки не воры. И учение Мое не Мое, говорит Спаситель, но Отца, пославшаго Меня (Ин 7:16). О ворах же Он говорит: Кто от себя говорит, тот ищет своей славы (Ин 7:18). Таковы Эллины. Они самолюбивы и надменны (2Тим 3:2). Но, называя их мудрецами, свящ. Писание не мудрецов истинных этих осуждает, а тех, которые лишь выдают себя за мудрецов.

18. Изъяснение слов Апостола: «Погублю мудрость мудрецов»

(1Кор 1:19-24 ).

И об этих-то последних (т.е. ложных мудрецах) свящ. Писание говорит: Погублю мудрость мудрецов и ученость ученых отвергну (Ис 29:14; 1Кор 1:19). Посему-то Апостол и добавляет: Что сталось с мудрецами? С знатоками закона что? Что с умами, жаждавшими обогатить себя всеми знаниями века своего? Здесь он знатоков закона различает от умов пытливых, разведывателей мудрости века сего, т.е. от языческих философов.

Не обнаружил ли Бог, продолжает Апостол, безразсудства мудрости мира сего, показав, что она безумие, а отнюдь не истина, как думал о ней мир?

А если спросите вы о причине, заставившей эллинских философов считать себя мудрецами, то Апостол называет ее очерствением сердца их (Еф 4:18).

Так как при свете премудрости Божией, возвещавшейся пророками, и чрез мудрость, которая говорила устами мудрецов, мир не познал Его, т.е. Бога, то благоволил Он безумием проповеди, т.е. проповедию, казавшейся Эллинам безумием, спасти верящих йе.

Для веры же, говорит Апостол, Евреи чудес требуют, и Эллины мудрости домогаются, т.е. рассуждений со строгими доказательствами и другими формальными заключениями. Мы же проповедуем Иисуса Христа распятаго, для Евреев соблазн, потому что, веря в пророчества, они не верят в исполнение их, для Эллинов же безумие, ибо считающие себя за мудрецов находят баснословным, будто устами человека говорил Сын Божий, будто Бог имеет Сына и будто Сын этот пострадал; предзанятые мнения мешают им веровать. Но пришествие Спасителя оказавшихся послушными Его зову не сделало ни безрассудными, ни жестокосердыми, ни вероломными, а образовало из них людей разумных, покорных и честных. Те же, кто от вступления в союз с сими послушными отказался и отделился от них, те по сравнению с ними оказались людьми безрассудными, вероломными и недальновидными.

Для тех же, которые остались верны голосу, их звавшему, будут ли они Евреи или Эллины, Христос есть Божия сила и Божия премудрость (1Кор 1:21-24). Сими словами мысль свою Апостол выясняет точнее и на основании их посему не следует в выражении его: Не обратил ли Бог мудрость мира сего в безумие видеть по отношению к ней нечто отрицательное, думать т.е. что мудрецов мира сего Бог нарочито уклонил, вверг в безрассудство, нет; Апостол своим выражением лишь то хочет сказать, что Бог обнаружил безрассудство (отрешенной от Него) мирской учености, дабы виновником жестокосердия не поверивших не счел кто Бога самого. Настолько-то мудрецы сего мира были учены, чтобы иметь возможность поверить евангельской проповеди; если же они не поверили ей, то оказались сами только тем ответственнее за то, потому что и склонность человека к истине и выбор её совершенно в его воле.

Кроме того выражением: Погублю мудрость мудрецов (Ис 29:4) Господь благоволил выразить и ту мысль, что Он пролил де истинный свет на нее. Возжегши наряду с философией эллинскою философию и у варваров ¹³¹, даже до последнего времени мало ценившуюся, презиравшуюся, сим противопоставлением Он тоже сделал, что бывает с лампой, горящей на солнце: свет её бывает затемняем им, потому что сила блеска её далеко ниже солнечного.

И так как призваны все, то не отказавшиеся от повиновения голосу, их звавшему, все одинаково названы званными (1Кор 1:24), потому что несправедливость Богу несвойственна (срав. Рим 9:14).

И будут ли они из Евреев или из язычников, но если уверовали, то составляют они народ особенный, избранный (Тит 2:14).

В Деяниях Апостольских вы найдете выражение: Принявшие слово его крестились (Деян 2:41); не принявшие же значит сами отделились от народа Божия. К ним-то и обращено пророческое слово: Если захотите и послушаетесь, то будете вкушать блага земли (Ис 1:19). Показывается этим самым, что в нашей власти принять слово Божие или отвергнуть его.

Апостол назвал учение Господне премудростию Божиею, тем показывая нам, что Сыном Божиим передана нам истинное любомудрие.

И для тех, кто причисляет себя к мудрецам, в посланиях того же Апостола есть напоминания облекаться в нового человека, созданнаго по подобию Божию в праведности и святости учения истиннаго (Еф 4:24). Посему, отвергнув учение ложное, прибавляет Апостол, исповедуйте учение истинное. Не давайте места диаволу. Кто крал, впредь не крадь, а лучше трудись, занимаясь полезным, - (а искать истины, это ведь и значит заниматься делом добрым и полезным, ибо это изыскивание истины есть та же благотворительность, только вместо вещества средством для неё служит слово), -   чтоб можно было из чего уделять нуждающемуся (Еф 4:25,27,28), т.е. чтобы в состоянии быть открыть находящимся в нужде и добивающимся улучшения своего положения как духовные богатства сего мира, так равным образом обилие премудрости и Божественной.

Заповедуя же заниматься полезным Апостол желает, чтобы учение истинное было изучаемо только чрез сравнительное испытание его достоинства, подобно тому как серебро сначала тщательно очищается в горниле, и только потом уже отдается для приращения из процентов менялам (Мф 25:27; срав. Стром. 1 в конце гл. 28). Поэтому-то он и присоединяет: Никакое гнилое слово да не исходит из уст ваших (Еф 4:29); а таковы именно (т.е. гнилы, отвратительны) слова (учения), проистекающие из самомнения человека. Наоборот пусть всем, что ни говорите вы, питается вера и доставляется благодать слушающим (Еф 4:29). Так как Бог благ, то необходимо, чтобы и слово Его было доброе же, верное. Да как же этим словам и не быть благонадежными, если они спасительны для человека?

19. Доказательства, что философами истинное учение в некоторых частях своих было понято

Итак (в свящ. Писании) есть свидетельства ясные, что некоторые учения Эллинов с истиной согласны. Можно в этом напр. из следующего убедиться. В книгу Деяний Апостольских внесена речь, говоренная Павлом в Ареопаге. В ней между прочим он говорил следующее: Наглядно убеждаюсь, что вы люди благочестивые, ибо исходив и осмотрев весь город ваш с предметами вашего богопочтения, я нашел и жертвенник, на котором написано: «Невидомому Богу

Мы Его и род.

Этими словами Апостол открывает с очевидностью, что многие положения в учении эллинских философов он признает основательными; таково напр. вышеприведенное положение, взятое им из Небесных явлений, поэтического творения Арата. Апостол вышеприведенным местом своей речи и то равным образом дал понять, что под именем Неведомого Бога Эллины почитали Творца вселенной; но почитание Его или не было познанием, а лишь осязанием Его, с Ним соприкосновением, Его ощупью; вразумительное же познание о Нем имел им сообщить Сын; от Него они имели получить оное. Для этого, говорит ему Господь, Я и послал тебя к язычникам, чтобы ты открыл им глаза, от мрака вывел их на свит; освободив из под власти сатаны, привел их к Богу, дабы чрез веру в Меня получили они прощение грехов и часть в наследии святых (Деян 26:17,18). Итак Эллины, это - слепцы, которым нужно было отверзть очи (Ин 9:30), дабы в лице Сына они познали Отца; вот истинное значение выражения Неведомому Богу: в нем сказалось ощущение Бога Эллинами, чуянье Его низшими чувствами их, но не зрением и чрез высшие силы души постижением.

Освобождение же из под власти сатаны и обращение к Богу тождественно с освобождением от греха, которым порождено рабство. Поэтому-то мы не всякую философию без дальнейшего разбирательства дела признаем за истинную, а ту только, о которой и Сократ говорит у Платона: По пословице, обращающейся между посвященными в мистерии: «Фирсоносителей не мало, Вакхов же немного; выражение, с коим может быть сопоставлено изречение Спасителя: Много званных, мало же избранных (Мф 20:16; 22:14). Потому-то и продолжает Сократ далее в выражениях уже не обоюдных: Вакхи, по моему мнению, суть не иной кто как философы, сумевшие в своей философии пойти истинным путем. Чтобы оказаться в числе их, я, сколько мог, ничего не оставлял в жизни, но все делал для того. Положено ли же было в основу моих стремлений доброе начало и должное направление и сопровождались ли они каким-нибудь успехом, об этом, Бог даст, узнаем скоро, как только достигнем пристани. Не правда ли, Сократ здесь в выражениях, согласных с духом еврейских свящ. Писаний, выражает надежду, какой вера проникает праведника и которая должна найти себе осуществление по смерти? Далее в Дэмодоке, если только Платону принадлежит это творение ¹³², тот же Сократ говорит: Не думайте, что я называю философом человека, проводящего жизнь сгорбившись над изучением разных искусств (в роде хитроумного риторического) или кого-либо из иных многоученых. Такого человека я называю совершенно другим именем, считая этого рода бесплодные занятия делом далеко не безукоризненным ¹³³. Сократ без сомнений знал мнение на этот счет Гераклита, который говорил, что обширная ученость уму еще не учит ¹³⁴. В 5-й книге его творения О государстве мы встречаемся между прочим еще с следующим местом в одном разговоре: Всех этих и подобных людей, отдающихся с жадностью подобного рода ученым (от жизни отрешенным) занятиям, равно и над изучением искусств (особенно риторического) корпящих, неужели мы назовем фмлософами? - Отнюдь нет, ответил я; а то только скажем, что они лишь смахивают на философов. - Но, возразил он, кто же такие истинные философы? - Созерцатели истины, ответил я.

Не объемлется философия ни геометрией, слагающейся из постулатов и гипотез. Тем менее объемлется она искусствами лишь гадательными и музическими (в собственном смысле музыкой, поэзией, пением, танцевальным искусством, драматическим и другими, жизнь хотя и украшающими и облагораживающими); - ни астрономией (наблюдением светил небесных и воздушных явлений природы), наукою чреватой доказательствами, но основанною на наблюдении предметов и явлений физических, следовательно скоропреходящих и на вероятностях. Философия утверждается на выразумении существа добра и истины, потому что иное дело добро в существе своем и иное дело пути, к нему ведущие, (а выше названные знания и искусства суть именно только пути и средства к добру и истине). Потому-то Сократ и не удовлетворяется так называемым кругом (курсом) наук, считая его для составления познания о добре недостаточным. По его мнению единственное следствие, из занятия ими извлекаемое, это то, что они будят ум и упражняют его, приучая заниматься вещами, постигаемыми лишь мыслию.

 Но говорят, что Эллины случайно напали на некоторые из положений истинной философии. Положим так; но и случай есть одно из действий Божественного промышления. При сем пусть никто однако же не издевается надменно над нами, будто с Эпикурейцами мы считаем случай за Бога. Если же Эллины напали на истину под влиянием счастливого стечения обстоятельств, то и оно, - утверждаем мы, - не вне Провидения. Если же кто будет утверждать, что Эллинам в этом случае их идеи внушаемы были самою духовной их природой, что они им были прирожденны, то мы противопоставляем сему положение, что (и той и другой природы, и духовной и видимой), Творец один; потому-то и ранее (сравн. в гл. 7-й, 11-й и друг.) утверждали мы, что праведность должна бы быть явлением естественным. Если же Эллины наделены были наравне со всеми другими людьми свойственным и другим нациям разумом, то рассмотрим, кто был виновником его и какого рода правосудие управляло распределением между людьми этой особенности. Потому что если бы кто назвал сей разум способностию предсказывать события грядущие или же искусством истолковывать значение настоящих, то этим самым он указал бы на виды пророчества.

Несомненно, что некоторые лучи истины достигли умственного глаза философов чрез поверхностное их отражение в нем. Потому-то Божественный Апостол и говорит о нас: Видим теперь Бога лишь как бы в тусклом зеркале (1Кор 13:12); т.е. стараясь познать отражение в нас образа Божия мы, насколько то возможно, в тоже время созерцаем и причину сего, в нас это производящую. Ибо, говорит свящ. Писание, видевший брата видел и Бога ¹³⁵. По моему разумению настоящее изречение под именем Бога нам говорит о Спасителе. Впоследствии же, сбросив с себя земную эту оболочку, - лишь бы сердцем нам быть чистыми (Мф 5:8), - увидим мы лицом к лицу и Бога (1Кор 13:12) и тогда наконец вполне и совершенным образом объяснится нам и приближено будет к нашему уразумению понимание и существа Божия. И из Эллинов те, которые в изучении философии проявили наибольшую ревность и обнаружили правильное понимание существа её, проникали в идею Божества и так постигали ее, как нужно постигать что-либо чрез отражение того в нашем глазе или в оптическом каком инструменте. Таково уже непременное следствие нашей слабости, что образы, в каких сам Бог открывает нам истинное существо своё, мы можем выразумевать лишь настолько, насколько умственный глаз наш способен к уразумению их; но способность эта не идет дальше созерцания тех предметов в виде таком, в каком они отражаются в воде или в каком они являются нам чрез отделяющее нас от них прозрачное тело.

Говоримое Соломоном сюда очень посему идет. А он говорит: Сеющий праведность упражняется в вере (Пр 11:21). Есть люди, разсеевающие свои сокровища, и однакоже чрез то их умножающие (Пр 11:24). Он же говорит далее: Заботься о полевых всходах и будешь косить траву (Пр 27:25). Потом: Убирай сено вовремя, чтоб был у тебя корм для овец, собой одевающих тебя (Пр 27:25,26). Видите, что одинаково следует заботиться и об одеждах и о внесших (для приобретения их) средствах. Ознакомься основательно с условиями жизни стада твоего (Пр 27:23). В самом деле если язычники, не имеющие закона, естественным образом совершают дела, заповеданныя нам законом, то они значит олицетворяют в своем лице закон (Рим 2:14), т.е. если, по Апостолу, необрезанные исполняли заповеди закона (Рим 2:26) до сообщения им закона, то значит исполняли они их и до пришествия Христова ¹³⁶.

Логос, как будто приравнивая философов к так называемым еретикам, говорит: Лучше друг да близко (язычник, но подготовленный своей наукой к принятию учения истинного), чем брат да далеко (христианин, но еретик) (Пр 27:10). Кто основывается на лжи, тот сеет ветер и гоняется за крылатыми птицами (Пр 9:12). По моему мнению не о философии Логос говорит здесь, - хотя именно философы часто стараются доказывать вещи вероятные доводами также лишь вероятными, - а осуждает ереси. Потому-то и прибавляет Он: Оставил от пути своего виноградника и пошел блуждать по бороздам поля своего (Пр 9:12). Таковы общества еретиков, с самого начала церкви начавшие отделяться от неё. Кто раз попал в сети ереси, тот все равно что по безводной пустыне пошел (Пр 9:12). Оставив Бога истинного, он и сам Им бывает оставляем; ищет он там воды, где нет её, идет по почве пустынной и безплодной и руки его пожинают лишь пустоту (Пр 11:12). И обращаясь далее к безумцам, т.е. еретикам (Пр 9:16), Премудрость говорит: Утаенный хлеб приянме и краденыя воды сладки (Пр 9:17). Ясно, что под хлебом и водою крадеными в свящ. Писании разумеется употребление еретиками при жертвоприношении, в противность правилам церкви, хлеба и воды. Есть и такие еретики, у которых при таинстве Евхаристии употребляется одна вода ¹³⁷. Свящ. Писание прибавляет: Бегите скорей и не оставайтесь долго в том месте, где остановилась эта женщина (Пр 4:18). Не о церкви, а о синагоге еретиков свящ. Писание разумеет обоюдное это слово место. И далее свящ. Писание восклицает: Ибо поступив так, ты пройдешь мимо воды чуждой (Пр 6:18); т.е. свящ. Писание на воду еретического крещения смотрит как на нечистую (святости дома Божия не соответствующую) и незаконную (ему чуждую). И ты перейдешь, говорит оно, реку чуждую, течением которой отвращающиеся от учения истинного, единого и неколебимого, бывают увлекаемы и ввергаемы вместе с язычниками в пучину изменчивых и беспорядочных человеческих мнений, пучину, крутящую свои воды, выбивающую их и вновь поглощающую на меже между приливом и отливом.

20. Границы, в коих философия способствует пониманию и принятию учения истинного, Божественного

Подобно тому как об артели, состоящей из нескольких человек и тянущей судно, нельзя сказать, что товарищество это представляет собою совокупность нескольких причин, а только одну, но составленную из нескольких, входящих в нее, частей, потому что каждый из этих артельщиков, взятый в отдельности от других, не составляет еще причины движения судна, а состоит таковою в связи только с помощниками: точно так же и философия, состоя стремлением к истине, её исканием, расследованием, способствует постижению истинного учения, но она еще не представляет собою причины сего постижения и состоит таковою в связи лишь с остальными обстоятельствами дела; она остается причиною лишь вспомогательной, хотя может быть причиною и содействующею.

Точно таким же образом блаженство одно, но созидается оно добродетелями несколькими. Подобным образом если кто согревается, то обусловливается это причинами различными: солнцем, огнем, баней и одеждою. Равным образом и учение истинное одно, но способствует отысканию, расследованию и обнятию истинности его многое; хотя без помощи (благодати) Сына обретение истины все-таки невозможно.

Точно так же, если обсудим тщательнее, то найдем, что добродетель представляет собою некоторую духовную властность; но иногда сила эта проявляется в делах одним образом, иногда другим; смотря по форме своего обнаружения, она иногда называется благоразумием; в другом случае она выражается умеренностию, еще иногда душевным величием и справедливостью. Равным образом и истина едина; но это не мешает существованию в геометрии истины геометрической, в музических искусствах музической, а у Эллинов ей находить себе выражение в здравой философии. И все же истиной в собственном смысле, единой и единственной, истиной во всей её полноте и совершенстве непостижимой, состоит та, которой мы научаемся в лице Сына Божия.

Говорят об одной и той же драхме, но в качестве платы владельцу судна за перевоз товара называют ее фрахтом; если же отдают ее сборщику податей - налогом, податью, пошлиной; если же уплачивают ей за кров хозяину гостиницы - наемной платой; если отдается она учителю - вознаграждением; если вручают ее купцу - задатком. Подобным образом и каждая в частности добродетель, равно как и всякая в частности истина, хотя и носят они эти родовые имена добродетели и истины, все же они имеют в себе нечто особенное и в своем роде единственное, что и служит основой их. И все же образ жизни, нас делающий блаженными, слагается из совмещения частных добродетелей в общем идеале добродетельного человека, ибо не в расточении различных прекрасных слов и выражений состоит жизнь блаженная, а называем мы блаженной жизнь правую, блаженными же тех, душа чья украшена добродетелями.

Хотя философия при отыскании, расследовании и обнятии истинного учения и помогает нам лишь издалека, - а она действительно в этом пособляет нам, так как пути её хотя и различны, но все они приводят к ведению, нами содержимому и сближающему нас с истиной всего более, - все-таки и эта отдаленная помощь полезна тому, кто стремится возвыситься до истинного ведения, хотя бы и при полощи Логоса кто стремился к тому.

И все же учения Эллинов, пусть они истинны, пусть и именами называются тождественными с употребительными у нас, все-таки от содержимых нами значительно отклоняются; и предметы наших учений важнее, и доказательства наши точнее, и действенность их свойственна Божественная; отличаются содержимые нами истинные учения и другими подобными же свойствами; ибо мы научены самим Богом (1Фес 4:9), получив эти по истине священные Писания ¹³⁸ от Сына Божия.

Отсюда происходит, что Эллины развивают души не так, как мы. У них практикуются воспитательный метод и ученье совершенно иные.

Если же из-за недоброжелателей наших, нас ловящих на каждом слове, необходимо нам точнее определить, что такое разумеем мы под философией, когда в качестве искания, расследования и обнятия истины называем ее причиною вспомогательной и содействующей пониманию учения истинного, то сознаемся, что для гностика (созерцателя и воплотителя в своей жизни истины высшей и совершенной) оно есть учение предуготовительное. И все же причину только содействующую мы не считаем истинной и в собственном смысле причиной; причину лишь вспомогательную мы не считаем обусловливающей и содержащей в себе уже и свое действие. Поэтому-то занятия философией не непременно сопровождаются и отысканием истины, не есть она conditio sine qua non. В салом деле почти все мы содержимое нами познание о Боге получили чрез веру, не прошед полного курса учения, оставаясь незнакомыми с философией, некоторые не зная даже грамоты, просвещаемы же будучи светом философии только Божественной, так называемой варварской; мы научены в силе (Рим 1:4; 1Фес 1:5) самой Премудростию, все создавшей из самой себя.

To, что по своему несовершенству не может действовать само собою, а нуждается во вспоможении со стороны другого, то мы называем причиною второстепенной и содействующею. Она становится причиной при соединении лишь с другой причиной; самостоятельно же, лишь сама по себе действуя, проявить себя, свое действие, осуществить себя на деле (реализировать себя) она не в состоянии.

Хотя философия и сама по себе иногда оправдывала Эллинов (срав. выше в начале гл. 5-й), но она не доставляла им оправдания полного и всеобщего; она только содействовала ему, вела к нему, подобно тому как первая и вторая лестница состоят путем для проникновения в верхний этаж дома. Философия была полезна для этого настолько же, насколько грамматика полезна желающему заняться философией. Но это еще не значит, что отъятием её, (этой лестницы), действующей во вселенной Логосу будет недоставать чего-нибудь или что с отъятием философии истинное учение падет. Способствуют достижению истины и зрение и слух и голос, но не менее и то верно, что познает истину, по особому преимуществу своей природы, ум.

Всегда более или менее действительны и причины второстепенные. Выработанность стиля способствует ясной передаче учений истинных: диалектика победоносному опровержению враждебных нападок на нас ересей. И все же учение Спасителя, будучи Божией силою и Божией премудростью (1Кор 1:24), производит свое действие всецело своими собственными свойствами и не нуждается ни в какой другой помощи; и если присоединить к нему философию, то оно не сделается оттого действеннее. Но так как философия обессиливает все нападки софистов, так как она отстраняет с пути обманчивые сети, расставляемые истине, то ее назвали мы оградой и стеною, окружающей виноградник (Мф 21:33; Ис 5:1,2).

Учение истинное, усвояемое верою, для душевной нашей жизни столь же необходимо, как необходим хлеб для жизни телесной. Что же касается до предуготовительного учения, то оно похоже на закуски или же на десерт. В конце обеда, говорит Фивский поэт Пиндар, десерт вещь приятная ¹³⁹.

Свящ. Писание говорит: Человек простой, слушая Меня, сделается мудрым, а мудрый приобретет познание (Пр 21:11). Кто сам от себя говорит, сказал Спаситель, тот ищет собственной славы, а кто ищет славы Пославшаго Его, тот истинен и неправды нет в нем (Ин 7:18). Значит заимствовавший у варваров философские учения и потом хвастающийся ими, как если б это была личная его собственность, не остается правдивыми; наряжаясь в одежды истины он старается увеличивать лишь свою собственную славу и на истину лжет. Поступающих так свящ. Писание называет ворами. Оно говорит: Сын мой, не будь лжецом, ибо ложь ведет к воровству; между тем украденное вором, будет ли оным золото или серебро, литературное какое произведение или учение, остается столь же чистым и истинным как и до покражи. Потому-то учения, эллинскими философами хищнически заимствованные из свящ. Писания, отчасти хотя и согласны с учением истинным, но истинный смысл их философы узнают только по догадкам или же вынуждаемые к тому неопровержимой их разумностью. Вполне же верно и осязательно они поймут их только тогда, когда пожелают сделаться учениками Христа Иисуса.

21. Из сопоставления с историей Эллинов эпох Моисея и пророков открывается, что учреждения и законы еврейские гораздо древнее любомудрия Эллинов

Факт коварного (вследствие умолчания о подлинном источнике) заимствования эллинскими учеными своих учений у Евреев более точно мы установим позднее. Сначала же для более методического представления этого дела нам следует сказать о времени, когда жил Моисей; отсюда откроется с неоспоримостью, что еврейское любомудрие древнее всякого другого ¹⁴⁰. Татиан в Речи к Эллинам входит в мельчайшие подробности о сем предмете; говорит о том же и Кассиан в 1-й книге своих Толкований; но уже самым существом сего нашего творения, в которое мы вносим все, что хотим удержать как в своей памяти, так и другим о том напоминать, требуется, чтобы мы обозрели всё на сей предмет там сказанное.

Апион грамматик, по прозванию Плейстоникс, - родом Египтянин и к Евреям относившийся враждебно, против них даже особое сочинение написавший, - в 4-й книге своей Истории Египта упоминает об египетском царе Амазисе и во свидетельство его дел ссылается на Мендесиянина Птоломея. Вот подлинные слова Апиона: По распоряжению Амазиса было выкопано озеро Аварис. А жил он, как сообщает в своих «Хрониках Мендесиянин Птоломей, во времена Аргивянина Инаха». Птоломей же этот был жрецом. В трех книгах он изложил историю царей Египта. И вот в одной из них он говорит, что под предводительством Моисея, в царствование Амазиса, Евреи вышли из Египта. Из сего (из соображения 1-го из сих мест со 2-м) открывается, что Моисей был современником Инаха ¹⁴¹.

Древнейший из всех эллинских городов есть Аргос, построенный Инахом, как свидетельствует о сем Дионисий Галикарнасский в своих Хрониках. Афины же по сравнению с Аргосом на четыре поколения моложе. Они основаны Кекропсом, человеком двуполым и автохтоном, как говорит о нем именно в этих выражениях Татиан; Пелазг же, первый законодатель Аркадии, жил девятью поколениями после Инаха. Его называют также автохтоном. А Девкалион, первый царь Фтии, жил пятнадцатью поколениями позднее того же Инаха. От Инаха же до времени процветания Трои считается 20 поколений или 21; это составит 400 лет или даже более ¹⁴². И если, по свидетельству Кгезия, Ассирияне объединились в один народ задолго до Эллинов, то очевидно, что Моисей вывел из Египта детей Израиля 402 года спустя после основания Ассирийской монархии, в 82-м году царствования Гелоха 8-го, во времена Амазиса и Инаха, из коих один был царем Египта, другой Аргоса.

В царствование Форонея, преемника Инахова, постиг Элладу потоп Огюгея. В это же время возвысилось царство Сикионское в лице первых своих царей, Эгиалея, потом Европа и за тем Телхина; в то же время на о. Крите царствовал Крит. Это на том основании нужно признать, что Акузилай называет Форонея первым человеком, отчего и автор Форонеиды называет его отцом смертных. Посему-то и Платон, соглашаясь со сказанием Акузилая, говорит в Тимее: Иногда, чтобы вызвать их (жрецов города Саиса) на рассказы о древних временах, он (Солон) начинал им говорить о первых временах Эллады и о Форонее, о коем говорят, что он был первобытным человеком, и о Ниобе, и о событиях, сопровождавших потоп Девкалиона. Актей, от имени которого и Аттика так называется (т.е. вместо Актика), был современником Форбанта. Прометей, Атлас, Епиметей, двуполый Кекропс и Ион были современниками Триопа. Пожар Фаэтонов н потоп Девкалионов произошли во времена Кекропса. И царствование Сфенела (Сфенелая) было современно царствованию Амфиктиона, переселению Даная в Пелопоннес и основанию Дардании Дарданом, которого Гомер (Ил. 20:215) называет

Первородным тучесобирателя Зевса.

Около того же времени Европа была похищена из Финики (Зевсом) и увезена в Крит. Событиями, современными царствованию Люнкея, были: похищение Прозерпины (Гармонии Кадмом), основание святилища в Елевзисе, введение земледелия Триптолемом, приход Кадма в Фивы и царствование Миноса. А во времена Прита произошла война Евмолпа против Афинян. Во времена Акрисия Пелопс перешел из Фригии в Элладу. К той же самой эпохе относится приход в Афины Иона и второго Кекропса, дела Персея и Диониса, Орфея и Музея. По показанию Дионисия Аргивянина Троя была взята в 18-й год царствования Агамемнона, в 1-й год царствования над Афинянами Демофона, сына Тезеева, в 12-й день месяца фаргелиона. Эгий же и Деркюль утверждают, что Троя была взята в 8-й день 3-й декады месяца панэма; Гелланик - в 12-й день месяца фаргелиона; до мнению же других историографов Афин это событие произошло в 8-й день последней декады месяца фаргелиона, в последний год царствования Менесфея и в полнолуние.

Была полночь

И луна светила полным своим блеском,

говорит автор малой Илиады (Лесх). Другие утверждают, что это последовало в 8-й день последней декады месяца скирофориона. Тезей, соперник Геркулеса, жил на одно поколение раньше осады Трои. Поэтому-то Гомер и упоминает о Тлиполеме, сыне Геркулесовом, сражавшемся против Трои (Ил. 2:653). Доказано следовательно, что Моисей на 604 года жил раньше зачисления Диониса (Вакха) в число богов, потому что это обоготворение произошло в 32-м году царствования Персея, как это показывают Хроники (Анналы) Аполлодора.

С апотеозы Диониса (Вакха) до времен Геркулеса и тех знаменитых воинов, которые вместе с Язоном предприняли плавание на корабле Арго, насчитывают 63 года. Эскулап и Диоскуры (Кастор и Поллукс) также принимали участие в этом путешествии, как свидетельствует о сем Алоллоний Родосский в своей поэме Аргонавты (lib. 1,5:146). С года восшествия Геркулеса на престол Аргосский до апотеоз его и Эскулапа насчитывают по хронографии Аполлодора 38 лет. С этой эпохи до апотеоз Кастора и Поллукса считают 53 года. Около того времени была завоевана Троя. Если признавать верными слова поэта Гезиода, то следует прислушаться к говоримому и им:

Fuerat cum sacrum ingressa cubile Зевса

йМая, дочь Атласа, ему сына genucrat, великого Гермеса,

Вестника богов безмертных;

Семела же, дочь Кадма, coisset cum furtim c первыми из богов,

Диониса (Вакха) peperit, всюду радость расточающего (Theogoniac ѵ. 938).

Кадм, отец Семелы, пришел в Фивы при Люнкее и изобрел эллинские буквы. Триопа же, говорят, жил одновременно с Изидой, семь поколений спустя после Инаха. Полагают, что Изида тождественна с нимфой Ио (ходящая), и так названа за блужданье свое по свету. Истр в своей книге Об египетских колониях говорит, что эта нимфа была дочь Прометея. Следовательно Прометей жил одновременно с Триопой, семь поколений спустя после Моисея. Итак достоверным становится, что Моисей жил гораздо раньше той эпохи, в которую по мнению Эллинов произошел первый человек

Леон, автор творения об египетских богах, говорит, что Изида у Эллинов известна была под именем Деметры; следовательно Деметра жила во времена Люнкея, одиннадцать поколений спустя после Моисея. Апис, царь Аргосский, был основателем Мемфиса, как передает о сем Аристипп в 1-й книге своей Истории Аркадии. Аристей Аргивянин говорит, что прозван был этот царь Сераписом и что это тот самый Серапис, которого Египтяне обоготворяют. Нимфодор же Амфиполятянин в 3-й книге своего творения об Азиатских законах говорит, что когда бык Апис издох и был набальзамирован, то положили его в гроб, - по-гречески гроб σορός - и что гроб этот был поставлен в храме божества, коему Египтяне (в виде этого быка) покланялись; отсюда бык получил имя Соро-Аписа; впоследствии же жители той местности стали его называть короче Сераписом ¹⁴³. Апис был третьим потомком Инаха. Латона же жила во времена Титюя,

Ибо Латону он, traxit per vim, преславную conju gtm Зевса

(Одис. XI , 579);

следовательно Титюй и Тантал были современники. Поэтому-то Пиндар Бэотиянин и мог написать: Тогда родился Аполлон. И ничего в этом нет удивительного, так как Аполлон и Геркулес оказываются долгий год (Ил. XXI, 443) вместе служившими у Адмета. Зеф и Амфион, изобретатели музыки, родились около времени жизни Кадма. И если нам говорят, что первой Сивиллой была Фемоноя, с которой советовался Акрисий, то знайте, что она только на 27 лет жила раньше Орфея, Музея и Лина, учителя Геркулесова. Гомер же и Гезиод жили гораздо позже взятия Трои и гораздо раньше эллинских законодателей Ликурга и Солона, раньше семи мудрецов, Сирянина Ферекида и великого Пифагора, которые все, как уже доказано было нами, жили после установления системы Олимпиад. Таким образом нами доказано, что Моисей жил гораздо раньше не только эллинских мудрецов и поэтов, но раньше даже и большинства богов эллинских.

И не только Моисей, но и Сивилла жила гораздо раньше Орфея. Говорят, что есть много сочинений, рассуждающих об её прозвании и прорицаниях и о том, что она была Фригиянка, по имени Артемида (Диана) и что отправляясь в Дельфы она пела такие стихи:

О Дельфяне, чтители далеко стреляющего Аполлона,

Пришла я возвестить вам волю эгидоносного Зевса,

Будучи воспламенена прорицательным духом моего брата Аполлона.

Есть еще другая Сивилла, родом из Эретрии; её имя Герофила. Упоминает об обеих Гераклид Понтийский в своем творении О прорицаниях. Умолчу о Сивилле египетской и италийской, жительствовавшей в Риме, там, где впоследствии возвышались ворота Карментальские. Евандр, основатель храма в честь Пана, так называемого Люперсальского, был сыном этой Сивиллы.

Теперь следует определить время, когда жили и другие пророки, бывшие у Евреев после Моисея.

По смерти Моисея принял начальство над народом Израильским Иисус Навин. В течение 65 лет он вел войны, а остальные 25 лет отдыхал в земле обетованной, а по книге Иисуса Навина после Моисея он управлял Израильтянами 27 лет.

После того, как повествует книга Судей (3:8), Евреи по грехам своим подпали под власть Хусахара, царя Месопотамии и находились под оной 8 лет. Но, умолив Бога, они избрали себе в вожди Гофониила, младшего брата Халевова, из колена Иудина. Гофониил умертвил царя Месопотамского и затем правил народом в течение 50 лет (Суд 3:11) ¹⁴⁴.

Евреи снова впали в грехи и были преданы на 18 лет во власть Эглому, царю Моавитян. После того они снова покаялись и в течение 80 лет (Суд 3:11) имели вождей из колена Ефремова Аода, левой рукой владевшего столь же хорошо как и правой (Суд 3:15). Он умертвил Эглома.

По смерти Аода Евреи снова согрешили и были в течение 20 лет под властью Иавима, царя Ханаанскаго. В это время жила пророчица Деввора, жена Лабидофова, из колена Ефремова. Первосвященником тогда был Озия, сын Авии (1-я Паралипоменон 6:4,5). Благодаря влиянию Девворы Варак, сын Венира, из колена Неффалимова, поставлен был во главе войска (Суд 4:6), пошел против Сисары, главнокомандующего войсками Иавима и победил его.

После этой победы в течение 40 лет творила суд в народе Деввора.

По смерти её народ опять согрешил и в течение 7 лет находился под властью Мадианитян. Тогда Гедеон, сын Иоаса, из колена Манассиина, пошел против Мадианитян во главе 300 воинов и избил до 120,000 врагов. Управлял Израильтянами 40 лет, а после него сын его Авимелех в течение 3 лет.

Этого последнего преемником был Фолея, сын Бедана, сына Харранова, из колена Ефремова ¹⁴⁵; он был судьею во Израиле 23 года.

По смерти его ¹⁴⁶ Евреи снова согрешили и были под властью Аммонитян 18 лет. Снова они раскаялись и выбрали судьей Иеффая из Галаада, от колена Манассиина. Иеффай управлял Израильтянами 6 лет.

Преемником его был Есевон из Вифлеема (Суд 12:8), от колена Иудина. Он был судьей 7 лет.

За ним Еврон, из колена Завулонова, 8 лет ¹⁴⁷; далее Эглом, из колена Ефремова, 8 же лет. Некоторые же 8 лет правления Евронова присоединяют к 7 годам правления Есевона.

После Эглома Евреи снова согрешили и в течение 40 лет тяготело над ними иноплеменное иго Филистимлян. Но когда они обратились к Богу, стал во главе их Самсон из колена Данова и подчинил им иноплеменников. Он управлял ими 20 лет.

После Самсона настала анархия (Суд 18:1; 19:1 и д.).

Затем в течение 40 лет ¹⁴⁸ был судиею первосвященник Илий.

Преемником Илия был пророк Самуил. При Самуиле царствовал Саул, вступив на престол 27 лет. Самуил же помазан на царство и Давида и умер двумя годами раньше Саула, в первосвященство Авимелеха. Так Самуил чрез помазание установил царство (1Цар 10:1) во Израиле и Саул был 1-й царь, царствовавший во Израиле после Судей. Время Судей длилось 463 года и 7 месяцев. После них, как это делается нам известным из 1-й книги Царств, Саул обновив царство царствовал еще 20 лет ¹⁴⁹.

По смерти Саула Давид, сын Иессеев, из колена Иудина, был вторым Израильским царем, с резиденцией в Хевроне. Его царствование продолжалось 40 лет, как передает нам это 2-я книга Царств. Первосвященником был тогда Авиафар, сын Авимелеха, из родственников Илия. Пророчествовали при Давиде Гад и Нафан. От Иисуса Навина до времени вступления Давида на царство, по мнению некоторых, протекло 450 лет, а по нашему летосчислению с этого времени до смерти Давида прошло 523 года 7 месяцев.

Соломон, сын Давида, после него царствовал 40 лет. В его царствование еще жив был пророк Нафан, предложивший ему построить храм. В то же время жил пророк Ахия из Силома. Давид и Соломон были тоже пророки. Садок был первым из первосвященников, приносившим жертвы в храме Соломоновом. С Аарона же 1-го первосвященника он был 8-м. Таким образом с Моисея до времени Соломона прошло, по мнению одних, 595 лет, а по счету других 576 лет ¹⁵⁰. Следовательно если к 450 годам, протекшим со времени Иисуса Навина до Давида, прибавить 40 лет правления народом Израильским Моисея и другие 80 лет жизни Моисея прежде исхода Евреев из Египта и если к ним добавить еще 40 лет царствования Давида, то получим цифру 610 дет. Точнее же и совершеннее составляется наша хронология: 523 года и 7 месяцев прошло до кончины Давида; к ним прибавляем 120 лет жизни Моисея, да еще правления Соломона 40 лет. Если же счесть все время, протекшее до кончины Соломона, то найдем что прошло 683 года 7 месяцев. Хирам выдал свою дочь за Соломона около времени, когда Менелай после взятия Трои пристал к берегу финикийскому, о каком заезде передает Менандр Пергамлянин и Лэт в своем сочинении Финикияне.

Соломону наследовал его сын Ровоам, царствовавший 17 лет: первосвященником тогда был Авимилех, сын Садока. В царствование Ровоама царство Израильское распалось и Иеровоам, раб Соломона, из племени Ефремова, воцаряется в Самарии. В это время жили пророки Ахия Силонитянин, Самея, сын Амамы и еще пророк, пришедший к Иеровоаму из Иудеи и восстававший против сооружения алтаря этим царем (3Цар 13:1,2).

Ровоаму наследовал его сын Авия, царствовавший 23 года.

Преемником этого последнего был Асаман, царствовавший столько же лет. Под старость он стредал подагрой в ногах. В его царствование жил пророк Ииуй, сын Анании.

Асаману наследовал Иосафат, его сын, царствовавший 25 лет. В его царствование жили пророки: Илия Фесвитянин, Михей, сын Иевлая и Авдий, сын Анании. Современником же Михея был лжепророк Седекия, сын Ханаана.

За тем следует Иорам, сын Иосафата, царствовавший 8 лет. В его царствование жил еще Илия и после него Елисей, сын Сафата. Во времена Елисея жители Самарии, находясь в нужде, ели своих собственных детей и голубиный помет (4Цар 6:25,28,29).

Царствованием Иосафата занята последняя часть 3-й книги Царств даже до книги 4-й. На царствование Иорама падает вознесение Илии на небо. После Илии Елисей, вступив в служение пророческое 40 лет от роду, пророчествовал в течение 6 лет.

За тем следует Охозия, царствовавший всего один год. В его время жил еще Елисей и Авдадоней (2-я Паралипоменон 15:1).

Преемницей Охозии была мать Охозии Гофолия, царствовавшая 8 лет (2-я Паралипоменон 23:1) Она умертвила детей своего сына (срав. 4Цар 11:1; 2-я Паралипоменон 22:10), ибо принадлежала к роду Ахава. Сестра же Охозии Иосавея спасла сына Охозии Иоаса и впоследствии передала ему царство. В царствование сей Гофолии пророчествовал еще Елисей.

После Гофолии, как мы упомянули уже, царствовал Иоас, спасенный от смерти Иосавеей; а она была женой первосвященника Иодая. Всех лет жизни Иоса было 40.

Таким образом от времен Соломона до смерти пророка Елисея насчитывают одни 105 лет, а другие 200. Но, как оказывается то из нашего летосчисления, со вступления на царство Соломона до смерти Елисея прошло 181 год.

По Филохору со взятия Трои до рождения Гомера, последовавшего после эмиграции ионийской колонии, прошло 180 лет. Аристарх же в своих Комментариях на Архилоха говорит, что Гомер уже жил во время этой эмиграции. Следовательно она произошла лет 140 после падения Трои. Аполлодор же утверждает, что Гомер родился 100 лет спустя после эмиграции ионийской колонии, в царствование над Лакедемонянами Агезилая, сына Дорюссеева. Он доказывает, что законодатель Ликург во время своей юности был современником Гомера. Евфюмен же в своих Хрониках говорит, что он процветал вместе с Гезиодом во времена Акаста и родился на Хиосе приблизительно в 200-м году по взятии Трои. Того же мнения держится и Архемах в 3-й книге своей истории острова Евбеи. Отсюда открывается, что как Гомер так и Гезиод жили позже (пророков Илии и) Елисея. Если следовать рассказу грамматика Кратеса и если полагать, что рождение Гомера падает на время около прихода Гераклидов в Пелопоннес, т.е. год примерно на 80-й по падении Троп, то мы найдем, что Гомер жил позднее даже Соломона, в царствование которого, как было упомянуто выше, случился и приход Менелая в Финикию. По мнению же Эратосфена Гомер родился 100 лет спустя по взятии Трои. Феопомп же в 43-й главе своей истории Филиппа говорит, что Гомер родился 500 лет спустя после жизни участников взятия Трои. А Евфорион в истории династии Алевадов относит жизнь Гомера ко временам Гюгеса, вступившего на царство приблизительно с началом 18-й Олимпиады. Этот Евфорион сообщает еще, что Гюгес первый начал называться тираном. Сосибий же лаконянин в своем Хронологическом очерке относит рождение Гомера к 8-му году Харилла, сына Полюдектова. Харилл царствовал 64 года, и после него его сын Никандр 39 лет. По уверению того же Сосибия первая Олимпиада падает на 34-й год царствования Никандра. Таким образом Гомер родился 30-ю годами позже начала системы Олимпиад.

После Иоаса принимает управление царством его сын Амасия, царствовавший 39 лет.

Амасии наследовал точно так сын его Озия (срав. 4Цар 14:2; 2-я Паралипоменон 25:1 и Евсевия), царствовавший 52 года и умерший от проказы. В его время жили пророки Амос и Исаия, его сын, Осия, сын Беера, и Иона, сын Амафа, родом из Гет Хабер; он проповедовал Ниневитянам, вышед из чрева чудовища, его поглотившего.

Озии наследовал его сын Иоафам, царствовавший 16 лет. В его царствование жили еще пророки Исаия, Осия, Михей Морасфитянин (Мих 1:1) и Иоиль, сын Вафуила.

Иоафаму наследовал сын его Ахаз, царствовавший 16 лет. Приблизительно на 15-м году царствования Ахаза Израиль отведен был в плен Вавилонский, а Салманасар, царь Ассирийский, и жителей Самарии переселил в Мидию и Вавилон (4Цар 18:10,11).

Ахазу наследовал Осия, царствовавший 8 лет, потом Езекия, царствовавший 29 лет. Сей царь, лежавший почти уже при смерти, своей святой жизнью заслужил то, что Бог устами Исаии удлинил ему жизнь еще на 15 лет, каковое обещание подтверждено было Богом чрез возвращение тени солнечной назад (4Цар 20:6 и д.).

Исаия, Осия и Михей пророчествовали до царствования Езекии. Говорят, что они жили после Ликурга, законодателя Лакедемонян. Действительно Диевхида в 4-й книге своей истории Мегары относит жизнь Ликурга примерно к 290-му году по взятии Трои. Исаия же и с ним Михей, Осия и Иоиль, сын Вафуила, пророчествовали еще в 200-м году после Соломона, в царствование которого, как мы уже говорили о сем выше, Менелай приезжал в Финикию.

После Езекии царствовал сын его Манассия в течение 55 лет.

Потом сын его Амос в течение двух лет.

После Амоса царствовал Иосия его сын, считаемый за справедливейшего и благосклоннейшего; царствование его продолжалось 31 год. Он повергал трупы людей на изломанные и опрокинутые статуи идолов, как I написано в книге Левит (26:30; срав. 3Цар 13:2; 4Цар 23:14,20). В его время, в 18-й год его правления, Пасха была празднуема с таким великолепием, с каким не была еще совершаема она никогда, ни Самуилом ни кем либо из предшественников Иосии (2-я Паралипоменон 35:18; срав. 4Цар 23:22). В его время Хелкия священник, отец пророка Иеремии, нашед в храме книгу Закона, за чтением её и скончался. При сем царе пророчествовали Олдай, Софония и Иеремия. Этому последнему современником был лжепророк Анания, не послушавшийся Иеремии и в том же году умерший. Что касается Иосии, то он был убит на р. Евфрате, куда отправился на встречу царя Египетского Нехао, шедшего на Ассириян (4Цар 23 и 2-я Паралипоменон 35).

Иосии наследовал сын его Иехония и сын его Иоахаз, царствовавший 3 месяца и 10 дней. Нехао, царь Египетский, заковал Иоахаза в цепи и увез в Египет, а вместо него царем поставил его брата Иоакима; этому поручил он собирать подати с народа, обложив ими всю страну.

Иоаким царствовал 11 лет.

Наследником его был сын его Иоахин, царствовавший всего три месяца.

За тем следует Седекия, царствовавший 11 лет. В его царствование пророчествовал еще Иеремия. В то же время пророчествовал Иезекииль, сын Буци, Урия, сын Самея (Иер 26:20) и Аввакум. Сим кончается ряд царей еврейских.

Таким образом с рождения Моисея до дня, в который Седекия был увезен в Вавилон, прошло по счислению одних 972 года, а по более достоверным результатам нашего счисления 1085 лет, 6 месяцев и 10 дней. А с царствования Давида до пленения от Халдеев прошло по счислению некоторых 452 года и 6 месяцев, а по нашему более тщательному счислению 482 года 6 месяцев и 10 дней. На 12-м году царствования Седекии, следовательно за 70 лет до владычества Персов, Навуходоносор воевал с финикиянами и Иудеями, как повествует о сем Бероз в своей истории Халдеев. Юба в своем творении об Ассириянах говорит, что заимствует свои исторические сведения у Бероза, и таким образом ручается за правдивость этого историка. Итак Навуходоносор, ослепив отводит Седекию в Вавилон, а весь народ, за исключением небольшого числа людей, бежавших в Египет, расселяет по отдаленным странм. И продолжался этот плен Иудеев 70 лет. Иеремия и Аввакум пророчествовали еще и при Седекии. На 5-м году его царствования пророчествовал в Вавилоне Иезекииль, а после него Наум, за тем Даниил. После Даниила в царствование Дария I-го (Гистаспа) пророчествовали в течение двух лет Аггей и Захария. После же Даниила пророчествовал и Малахия, один из двенадцати пророков, которого имя значит вестник (ангел). После Аггея и Захарии Неемия, главный виночерпий Артаксеркса, сын израильтянина Ахела, выстраивает вновь Иерусалим и возобновляет храм. С этим пленом связана история Есфири и Мардохея, излагаемая в книге этого имени, подобно как о Маккавеях идет речь в книгах этого же имени. Во время этого плена Мисаил, Анания n Азария, отказавшиеся поклониться идолу, были брошены в натопленную печь, но спасены спустившимся к ним ангелом. Тогда же Даниил из-за дракона брошен был в ров львиный, здесь по Божественному промышлению был питаем Аввакумом и на 7-й день цел и невредим был вытащен изо рва. На то же время падает чудесная история с Ионой и Товией. Последний при содействии Ангела поемлет себе в жены Сарру, к которой ранее сваталось 7 женихов и все были умерщвлены демоном; Товит же, отец Товии, после свадьбы сына прозрел. Во время того же плена Зоровавель, разрушив своим благоразумием козни своих противников, покупает у Дария право восстановить Иерусалим, вместе с Ездрой возвращается в свою отечественную землю, при посредстве Ездры освобождает свой народ, с помощью Божественного вдохновения приводит в порядок сборник свящ. Писаний ¹⁵¹, восстановляет празднование Пасхи, запрещает браки Евреев с иноплеменными женщинами.

Еще прежде сего Кир позволил Евреям возвращаться в свое отечество и на свободу (срав. Езд 1:1; 6:1 и д. ). Когда согласно этому позволению возвращение Евреев в царствование Дария состоялось (срав. Езд 6:16 и 7:15), Евреи праздновали Освящение храма, а также и праздник Кущей.

Вообще считают, что с рождения Моисея до освобождения Иудеев из плена прошло 1155 лет 6 месяцев 10 дней. С царствования же Давида до сего освобождения из плена протекло, по мнению одних, 352 года, а по более достоверному счислению 572 года 6 месяцев 10 дней.

Таким образом чрез Вавилонское пленение исполнилось во времена Иеремии следующее пророчество Даниила: Семьдесят седмин для твоего народа и святого города уменьшен, чтобы вероломство истощилось и грех кончился, чтобы неправды были изглажены и беззакония очищены, чтобы явилась правда вечная, чтобы видения и пророчества исполнились и чтобы помазан был Святый святых. Знай и уразумей. С этого пророчества и возобновления Иерусалима до царя Христа пройдет 7 седмин и 62 седмины и народ возвратится и снова обстроятся улицы и будут воздвигнуты стены, но настанут времена трудныя. И после 62 седмин Христос будет убит без суда; и вместе с этим, имеющим притти, царем будет разрушен город и святое святых и как бы новым потопом каким жители будут истребляемы и даже до самого конца войны будет свирепствовать между ними гибель. И утвердит завет для многих седмина едина и в половине седмины падут жертвоприношение и возлияние, и мерзость опустошения прострется и на святилище, и даже до конца этого времени народ святых будет предан на разорение. И в половине седмины не будет больше подниматься с алтаря благовоний, жертвоприношения прекратятся и на криле святилища будет мерзость запустения, доколе полнота онаго не заставит удивляться самого опустошителя» (Дан 9:24-27). Итак что храм был построен в течение первых седми седмин, это ясно; событие это записано и у Ездры. Иисус же воцарился между Иудеями в Иерусалиме с исполнением 7 седмин; и в продолжение 62 седмин вся Иудея отдыхала, наслаждаясь глубоким миром, не нарушавшимся никакой войной; и Господь наш Иисус Христос, Святый из святых. пришед и исполнив видения и пророчества, был помазан по плоти Духом Отца. Явление миру царского достоинства Христа произошло в эти 62 седмины и в течение единственной седмины, как предвозвестил пророк. Половина следующей седмины объемлется царствованием Нерона и начинается со введения сим императором во святой град Иерусалим омерзения; а во вторую половину сей седмины был он низложен; в оную же погибли Гальба, Отон и Вителлий; тогда же власть перешла к Веспасиану, который разрушил Иерусалим и разорил святилище. Для понимающего становится ясным, что события шли именно так, как предсказал пророк.

Итак после 11-го года и в начале следующего, который был первым годом царствования Иоахина (Иехонии; срав. 4Цар 23:36; 24:8,10,14), Навуходоносор чрез 7 лет царствования своего над Ассирией (4Цар 24:12), переселяет жителей Иерусалима в Вавилон. Этот плен постиг Иудеев во 2-м году царствования Вафре (Иер 44:30), царя египетского и в 1-м году 48-й Олимпиады, когда в Афинах был архонтом Фенипп. Плен сей продолжался 70 лет, так как окончился на 2-м году царствования Дария, сына Гистаспова, повелителя Персов, Ассириян и Египтян. В его время пророчествовали, как было уже сказано, Аггей, Захария и Малахия, один из 12 пророков. Первосвященником тогда был Иисус, сын Иоседека. Во 2-й год царствования Дария, который, по Геродоту (3:70), ниспроверг узурпаторскую власть магов, Зоровавель, сын Салафииля, был послан в Иерусалим для восстановления сего города и украшения храма.

А вот хронология за время существования Персидской монархии. Кир царствовал 30 лет (Герод. 1:214), Камбиз 19 лет (Герод. 3:66), Дарий 46 лет, Ксеркс 26 лет, Артаксеркс 41 год, Дарий 8 лет, Артаксеркс 42 года, Охос или Арсес 3 года. В итоге царствование всех царей Персии составит 235 лет.

По прошествии этого времени вступил на престол Персии Александр Македонский, лишив престола Дария (Кодомана). Вот хронология царей Македонских: Александр царствовал 18 лет, Птоломей Лаг 40 лет, Птоломей Филадельф 27 лет, Птоломей Евергет 25 лет, Птоломей Филопатор 17 лет, Птоломей Епифан 24 года. Этому наследовал Птоломей Филометор, царствовавший 35 лет; после него был царем Птоломей Фискон, царем бывший 29 лет; потом Птоломей Латур, царствовавший 36 лет; за тем Птоломей Дионис, царствовавший 29 лет; наконец Клеопатра, царствовавшая 22 года. После неё поднялось было царство Каппадокийское, но просуществовало лишь 18 дней. Вообще царствование всех царей Македонских продолжалось 312лет 18 дней.

Доказано следовательно, что пророки Аггей, Захария и Малахия, один из 12 пророков, жившие на 2-м году царствования Дария Гистаспа и явившиеся на 1-м году 48-й Олимпиады, древнее Пифагора, время жизни которого, как говорят, относится к 62-й Олимпиаде. Гораздо древнее они и Фалеса, однако же древнейшего из эллинских мудрецов, родившегося лишь около 50-й Олимпиады. Так называемые мудрецы равно были современны Фалесу, как говорит о сем Андрон в своей Триподе. Гераклит, живший после Пифагора, в своих сочинениях упоминает об этом философе. Таким образом становится неопровержимым, что Олимпиада 1-я, а она, как уже доказано было, падает на 407-й год после взятия Трои, древнее времени, в которое жили выше названные пророки, равно как и времени жизни философов, называемых мудрецами. Теперь легче видеть, что Соломон, царствование которого соответствует времени царствования Менелая, был современником осады Трои и жил на значительное количество лет раньше мудрецов древней Эллады.

Мы уже показали выше, насколько лет раньше Соломона жил Моисей. Александр, прозванный Полигистор, в своем сочинении об Иудеях передает содержание некоторых писем Соломона к Вафре, царю Египетскому и к царю Финикийскому, а также и ответы этих царей Соломону. Из сих писем открывается, что от Вафре послано было к Соломону для постройки храма 8000 египетских рабочих, что от царя Тирского послано было к Соломону рабочих столько же и при них архитектор, по матери еврей из племени Гадова (2-я Паралипоменон 2:13), по имени Гирам (3Цар 7:13,40).

История говорит между прочим, что афинянин Ономакрит, пресловутый автор поэм, приписываемых Орфею, жил во времена Пизистратидов около 50-й Олимпиады. Орфей, вместе с Геркулесом предпринимавший плавание на корабле Арго, был учителем Музея. Амфион жил двумя поколениями раньше осады Трои. Дэмодок и Фэмий, славившиеся игрой на кифаре и вызывавшие ей удивление, Дэмодок у Фэаков (Одис. 8:43), а Фэмий у женихов Пенелопы (Одис. 1:153), жили после взятия Трои. Говорят между прочим (Павзаний in Atticis), что Предсказания в стихах, приписываемые Музею, принадлежат Ономакриту, что Разливальная чаша Орфеева (по Свиде) есть произведение Зопира гераклеянина; что Сошествие во ад есть творение Продика Самосскаго. Ион же хиосец в своих Триагмах передает, что поэмы, изданные под именем Орфеевых, сочинены Пифагором (по Д. Лаэрцию). Епиген же в своем очерке поэм, приписываемых Орфею, утверждает, что Сошествие во ад и Священная речь принадлежат пифагорейцу Керкопу, а Пеплос и поэма О природе Бронтину.

Некоторые и Терпандра тоже причисляют к древним поэтам. Но Гелланик свидетельствует, что Терпандр родился во времена Мидаса; Фаний же, поставивши Лесха лесбосца ранее Терпандра, считает его моложе и Архилоха. Он рассказывает, что Лесх боролся с Арктином и победил его. По свидетельству Ксанфа лидийца город Фасос был основан около 18-й Олимпиады, а по показанию Дионисия около 15-й. Таким образом достоверным становится, что поэт Архилох делается известным уже после 20-й Олимпиады ¹⁵², так как он говорит о разрушении Магнезии как о бедствии недавнем. Рассказывают, что Симонид был современником Архилоха и что время жизни Каллина относится не к очень древней эпохе, потому что Архилох говорит о разрушении Магнезии, а Каллин помнит еще цветущее состояние этого города.

Евмел же коринфянин относится к более древней эпохе, ибо по свидетельству некоторых историков он знал Архия, основателя Сиракуз. Все это я потому нашел нужным сказать, что киклических поэтов обыкновенно причисляют к древнейшим.

Рассказывают, что уже у древних Эллинов было много прорицателей. Такими напр. были Бакиды, один из Бэотии, другой из Аркадии, многим многое предсказавшие. Пизистрат утвердил за собою тиранию только потому, что афинянин Амфилют ¹⁵³ указал ему для захвата власти благоприятный момент времени (Герод. 1:62). Умолчу о Комете с Крита, о кипрянине Кинюре, об Адмете из Фессалии, о киринеянине Аристее, об Амфиарае афиняняне ¹⁵⁴, о Тимоксене с Корциры, о Деменете фокеянине, об Епигене из Феспий, о Никии карюстиянине, об Аристоне фессалиянине, о Дионисии карфагенянине, о Клеофоне коринфянине, о Гиппо, дочери Хирона, о Бойо, о Манто и целом рое Сивилл ¹⁵⁵, о Сибилле Самосской, Колофонской, Кумейской, Ерюфрейской, о Фюто ¹⁵⁶, Тараксандре, о Макетис, о Фессале, о Феспротиде, далее о Калхасе и Мопсе, двух современниках осады Трои. Но Мопс из них был старше, потому что был одним из Аргонавтов. Все же говорят, что так называемая Мантика Мопса составлена киринеянином Баттом. И Дорофей в 1-й части своих Пандект (компиляций) передает, что Мопс слушал Алкиона и Корону. Великий Пифагор постоянно занимался изучением гадательного искусства и верил в этого рода предсказания. Равным образом прилежали к нему и Аварис гипербореянин, Аристей проконнесянин, критянин Епименид, переселившийся в Спарту, точно так же мидянин Зороастр, Емпедокл из Агригента, Формион лаконянин, Полюарат с Фасоса, Емпедотим сиракузянин, и наконец и в особенности афинянин Сократ. Верю я, говорит он в «Феагене, что по милости Божией с самого детства при мне находится демон, меня знамениями не оставляющий. Это голос, поднимающийся изнутри каждый раз, как я хочу что-либо делать, меня отклоняющий, но никогда ни к чему не побуждающий». Екзекест, тиранн Фокейский, на пальце одной из своих рук постоянно носил два магических перстня, и по звуку, который они издавали при взаимном соприкосновении, он определял время, когда должен действовать. Однако же он погиб от хитрости, хотя по звуку перстней он и предузнал грозящую ему смерть, как говорит Аристотель в своей книге о Фокейской республике.

Перечислим теперь и тех из Египтян, которые первоначально были простыми людьми,  но которым впоследствии их ближние покланялись. Таковы Гермес фивянин, Эскулап из Мемфиса, Терезий и Манто из Фив, по свидетельству Еврипида (Финикиянки стих 841 и д.); еще Гелен, Лаокоон, Ойнона и Крен, все четверо из Трои. Крен из них, один из Гераклидов, говорят, был замечательным гадателем. Назовем еще Иама из Елиды, от которого произошли Ямиды, и Полюида, славившегося в Аргосе и Мегарах, о котором вспоминают и трагические поэты. Нужно ли еще поименовывать Тэлема, гадателя Циклопов, предсказавшего Полифему удар, впоследствии действительно им полученный от Одиссея на его путешествии? К чему называть мне афинянина Ономакрита или Амфиарая, который, как говорят, жил на одно поколение раньше взятия Трои и был одним из семи военачальников над сражавшимися под Фивами? К чему - Феоклюлена с Кефалонии или Телмиза из Карии или Галена с Сицилии? Но кроме них были и другие, как напр. Идмон, один из Аргонавтов, Фемоноя волшебница Дельфийская, Мопс сын Аполлона и Манто из Памфилии, Амфилох сын Амфиарая из Киликии, Алклеон из Акарнании, Ания с Делоса, Аристандр телмиссянин, сопутствовавший Александру. А Филохор в 1-й книге своего Очерка гадательного искусства говорит, что и Орфей был гадателем. Феопомп, Ефор и Тимей говорят о гадателе Орфагоре. Пифокл самосец в 4-й книге своей истории Италии упоминает о другом гадателе Кае Юлии Непоте. Но из всех этих поименованных нами Эллинов одни, как говорит Писание (Ин 10:8), были воры и разбойники и в основу большей части своих предсказаний полагали наблюдения и предположения свойства материалистического, подобно тому как врачи и предсказатели при практиковании своего искусства основываются лишь на физиогномике; другие же были вдохновляемы демонами или же приходили в прорицательный экстаз от паров, поднимавшихся с воды или же от различных благовонных запахов или же от некоторых атмосферических испарений.

Гадательное же искусство пророков еврейских имело происхождение небесное. Таким пророком был еще до сообщения закона Адам, предсказавший будущее в словах, им изреченных при виде жены и при наречении имен животным. Таким пророком был Ной, проповедывавший покаяние (2Пет 2:5), Авраам. Исаак и Иаков, ясно предвозвестившие множество событий, бывших сокрытыми еще в отдаленном будущем и таких, коих пополнение было уже близко. Таковы были со времени дарования закона Моисей и Аарон, а после них Иисус сын Навина, Самуил, Гад, Нафан, Ахия, Самей, Ииуй, Илия, Михей, Авдий, Елисей, Авдадоней, Амос, Исаия, Осия, Иона, Иоиль, Иеремия, Софония, сын Хузи (или Буци) ¹⁵⁷, Иезекииль, Урия, Аввакум, Наум, Даниил, Мисаил, составитель трактата о доказательствах ¹⁵⁸, Аггей, Захария, Малахия один из двенадцати, в совокупности 35 пророков. Из женщин, - потому что и из них были пророчицы, - такими были Сарра, Ревекка, Мариам, Деввора и Олда. Потом во времена господства еще того же закона пророчествовал до крещения Спасителя Иоанн. После рождества Христова являются пророки Симеон и Анна. Евангелие рассказывает, что Захария, отец Иоанна, также пророчествовал еще до своего сына.

Теперь обратим внимание на летосчисление принятое у Эллинов. Начнем с Моисея. С рождения его до дня, когда Израильтяне вышли из Египта, прошло 80 лет. С исхода Израильтян из Египта до смерти Моисея 40 лет. Исход Израильтян из Египта воспоследовал во времена Инаха, потому что Моисей вышел из Египта за 345 лет до переселения (дочери Инаха) нимфы Ио.

От принятия Моисеем в свои руки управления Израилем и от Инаха до Девкалионова потопа, второго из потопов посещавших Элладу, и до пожара Фаэтонова, события современного Кротопу (Кекропсу), насчитывают 40 поколений ¹⁵⁹. А на сто лет считается поколений три. С потопа Девкалионова до пожара на горе Иде, до открытия железа и до Дактилей Идеев Фрасюлл иасчитывает 73 года, а с пожара на Иде до похищения Ганимеда 65 лет; с этого похищения до экспедиции Персея и до учреждения Главком Истмийских игр в память Меликерта прошло 15 лет; с экспедиции Персея до основания Трои 34 года; с этого времени до похода Аргонавтов 64 года; с похода Аргонавтов до времен Тезея и Минотавра 32 года; со времен Тезея и Минотавра до эпохи семи военачальников, командовавших под Троей, 10 лет; от оных до учреждения Геркулесом Олимпийских игр в память Пелопса 3 года; от начала Олимпийских игр до похода Амазонок на Афины и до похищения Элены Тезеем 9 лет; с сего времени до обоготворения Геркулеса 11 лет; с сего до похищения Элены Александром Парисом 4 года; с этого похищения до взятия Трои 10 лет; со взятия Трои до прибытия Энея в Италию и до основания Лавиниума 10 лет; с основания Лавинии до царствования Аскания 8 лет; с Аскания до прихода Гераклидов 61 год; с прихода Гераклидов до Олимпиады Ифита 338 лет ¹⁶⁰.

Эратосфена же летосчисление такое. Со взятия Трои до прихода Гераклидов 80 лет; с прихода Гераклидов до образования Ионии 60 лет; с образования Ионии до правления Ликурга 159 лет; с начала его управления до 1-го года 1-й Олимпиады 108 лет; с этой эпохи до нашествия Ксеркса 297 лет; с этого нашествия до начала Пелопоннесской войны 48 лет; с начала сей войны до её окончания поражением Афинян 27 лет; с сего поражения их до битвы при Левктрах 34 года; с сей битвы до смерти Филиппа 35лет; со смерти Филиппа до смерти Александра 12 лет.

Некоторые с 1-й Олимпиады до основания Рима считают 24 года; с основания Рима до изгнания царей, сопровождавшегося учреждением консульства, 243 года; с изгнания царей до смерти Александра 186 лет; со смерти Александра до победы Августа, после чего Антоний в Александрии сам покончил с собой, 294 года, - Август тогда в 4-й раз был выбран в консулы; - с этого времени до учреждения в Риме Домицианом игр 114 лет; с первого празднования этих игр до смерти Коммода 111 лет.

Некоторые историки с Кекропса до Александра Македонского насчитывают 1828 лет, а с Демофона 1250 лет. Со взятия Трои до прихода Гераклидов 120 или 180 лет; с этого последнего события до архонта Эвенета, во времена которого, говорят, Александр прошел в Азию, по свидетельству Фания, протекло 715 лет, по Ефору же 735, по Тимею и Клейтарху 820, по Эратосфену же 774. Дурис со взятия Трои до прихода Александра в Азию считает 1000 лет; с этого последнего события до Эвенета, бывшего архонтом в Афинах во время смерти Александра ¹⁶¹, 11 лет; со смерти Александра до правления Германика Клавдия Цезаря 365 лет. От времен же Клавдия до смерти Коммода число лет известно достоверно.

Воспользовавшись для изображения картины с длиннейшими рядами годов счислением принятым у Эллинов теперь следует нам обратиться и к хронологии принятой у варваров.

С Адама до потопа насчитывают 2148 лет и 4 дня. С Сима до Авраама 1250 лет. С Исаака до раздела обетованной земли 616 лет. Со времени Судей до Самуила 463 года 7 месяцев. За правлением Судей следует правление царей, продолжавшееся 572 года 6 месяцев и 10 дней.

После царей из племени Иуды начинается владычество Персов, продолжавшееся 235лет.

После Персидского владычества владычество Македонское, - если считать продолжавшимся с Александра до смерти Антония, - будет обнимать собою 312 лет и 18 дней.

За тем следуют Римские императоры. С Августа до смерти Коммода протекло 222 года. С окончания 70-летнего плена и возвращения Иудеев в отечественную землю до нового ига, которое их постигло в царствование Веспасиана, считают 410 лет. Наконец с Веспасиана до смерти Коммода 121 год 6 месяцев 24 дня. Димитрий в своей Истории иудейских царей говорит, что колена Иудино, Вениаминово и Левиино не были Сеннахиримом уводимы в плен и что с этого плена до последнего, наложенного на жителей Иерусалима Навуходоносором, прошло 128 лет и 6 месяцев; что с года, в который 10 племен Израильских были отведены в плен из Самарии, до царствования Птоломея IV-го прошло 573 года и 9 месяцев, а с эпохи, когда они отведены были пленниками из Иерусалима, 338 лет и 3месяца. Но сам Филон не согласен с Димитрием относительно хронологии в истории царей иудейских. Кроме того и Евполем в своем сочинении о том же предмете с Адама до 50-го года царствования Птоломея Димитрия, царя Египетского и 12-го между Птоломеями, насчитывают 5149 лет, а со времени выведения Моисеем Иудеев из Египта до того же времени 2580 лет; с этой эпохи до консульства в Риме Кая Домициана и Сабина прошло 120 лет.

Ефор и многие из других историков говорят, что существует на свете 75 наций и 75 наречий. Без сомнения им известно было написанное Моисеем: И всех душ, вышедших вместе с Иаковом из Египта, было числом 75 (Быт 46:27). Но скорее за правду можно принять то, что число первоначальных наречий 72, как говорят нам наши свящ. Писания ¹⁶². Все другие наречия образуются из смеси первоначальных наречий, двух или трех или больше. Наречие есть качество языка, собой характеризующее местность или дух того или другого частного народа.

Эллины говорят, что у них существует пять наречий: Аттическое, Ионическое, Дорическое, Эолическое и пятое общее, а что наречия варваров бесчисленны и их не называют наречиями, а языками. Платон говорит, что и богам свойственно известное наречие ¹⁶³. Это предположение он основывает на вникании в сны и в прорицания; свидетельствуют о сем также и бесноватые, которые говорят не своим голосом и не на своем наречии, а голосом и наречием демонов, тайно вселившихся в них. Он думает даже, что и животные имеют каждый род свое особенное наречие, понятное лишь индивидуумам одного с ними рода ¹⁶⁴. Таким образом, когда слон попадет в болото и испускает крики, то приходит какой-нибудь другой слон и увидав случившееся возвращается назад и немного погодя приводит с собой целое стадо слонов и с помощью которого и освобождает завязшего в болоте. Рассказывают, что в Ливии, когда скорпион видит человека, до которого не может досягнуть своим жалом, то удаляется, но за тем возвращается с другими скорпионами; они сцепляются друг с другом в виде цепи и таким образом замысел их удается. Звери не прибегают ни к двусмысленным жестам, ни игрой физиономии не пользуются для того, чтобы выражаться, но языком им свойственным. Некоторые из натуралистов утверждают, что если леса рыбака оборвется в минуту извлечения им рыбы и если пойманная было рыба уходит, то рыбаку этому во весь тот день не выудить на том месте ни одной рыбы.

Наречия первоначальные и образующие суть наречия народов, которые у Эллинов слывут под именем варварских. В названиях предметов у них обозначается самое существо их, природа ¹⁶⁵, почему признано, что молитвы на языке варварском более действительны, чем на других языках. В Кратиле Платон, желая объяснить этимологию слова πῦρ, говорит, что это слово варварское. Он свидетельствует, что слово это с некоторым незначительным изменением употребительно у Фригиян.

Теперь же для наилучшего определения эпохи, в которую родился Спаситель, прилично, думаю, будет изложить хронологию Римских императоров. Август царствовал 43 года, Тиверий 22, Кай 4, Клавдий 14, Нерон 14, Гальба 1, Веспасиан 10, Тит 3, Домициан 15, Нерва 1, Траян 19, Адриан 21 и Антонин 21. За тем царствование Марка Аврелия, прозванного Антонином и Коммода составляют вместе 82 года. С Августа до Коммода прошло 222 года, а с Адама до смерти Коммода 5784 года 2 месяца 12 дней.

Некоторые историки в хронологическом отношении излагают историю Римских императоров так. Юлий Цезарь правил Римским государством 3 года 4 месяца и 5 дней. После него царствовал Август 46 лет 4месяца и 1 день; потом Тиверий 26 лет 6 месяцев 19 дней; Кай Цезарь 3 года 10 месяцев и 8 дней; Клавдий 13 лет 8 месяцев и 28 дней; Нерон тоже 13 лет 8 месяцев и 28 дней; Гальба 7 месяцев и 6 дней: Отон 5 месяцев и 1 день; Вителлий 7 месяцев и 1 день; Веспасиан 11лет 11 месяцев и 22 дня; Тит 2 года и 2 месяца; Домициан 15 лет 8 месяцев и 5 дней; Нерва 1 год 4 месяца и 10 дней; Траян 19 лет 7 месяцев и 15 дней; Адриан 20 лет 10 месяцев и 28 дней; Антонин 22 года 3 месяца и 7 дней; Марк Аврелий Антонин 19 лет и 11 дней; Коммод 12лет 9 месяцев и 14 дней. Таким образом с Юлия Цезаря до смерти Коммода прошло 236 лет и 6 месяцев. А с Ромула, основателя Рима, до смерти Коммода считается вообще 953 года и 6 месяцев. Следовательно наш Спаситель родился на 28-м году правления Августа, во время производства 1-й переписи. Верность этой цифровой даты доказывается сообщением Евангелия св. Луки: На 15-м году царствования Тиверия Цезаря было слово Господне к Иоанну, сыну Захарии (Лк 3:1). И еще в том же Евангелии написано: Когда же Иисус пришел креститься, Ему исполнился 30-й год (Лк 3:23). И относительно Его учительства, что оно должно было продолжаться только один год ¹⁶⁶, и о сем в том же Евангелии сказано так: Он послал Меня в течении одного года проповедывать о милосердии Господа (Ис 61:2). Таковы слова пророка и Евангелия. Таким образом 15 лет жизни Спасителя, падающих на царствование Августа ¹⁶⁷ и другие 15 лет, падающие на царствование Тиверия, составляют 30 лет, протекших до дней Его страданий. Со дня Его смерти до разрушения Иерусалима считают 42 года и 3 месяца; с разрушения Иерусалима до смерти Коммода 128 лет 10 месяцев и 3 дня. Вообще с рождества Господня до смерти Коммода протекло 194 года 1 месяц и 13 дней.

Некоторые из историков хронологическую точность простирают до того, что указывают не только год, но и день рождения Спасителя, утверждая, что Он родился на 28-м году царствования Августа в 25-й день месяца Пахона. Последователи Василида также празднуют день крещения Христа Иисуса, проводя ночь пред этим днем за чтением. Они говорят, что крещение Господа последовало на 15-м году царствования Тиверия Цезаря в 15-й день месяца Туби. Иные же утверждают, что это случилось в 11-й день этого месяца.

Некоторые исследователи, тщательно относящиеся даже к малейшим подробностям страданий нашего Господа, утверждают, что это случилось на 16-м году царствования Тиверия Цезаря, в 25-й день месяца Фаменофа; другие же в 25-й день месяца Фармуфи; еще иные утверждают, что это последовало в 19-й день месяца Фармуфи. Некоторые из сих исследователей говорят, что Христос Иисус и родился 24 или 25 дня месяца Фармуфи.

Нужно к нашей хронологической картине прибавить и число дней, по словам Даниила протекших с разрушения Иерусалима до его окончательного падения и еще 7 лет 7 месяцев, составляющих конец царствования Веспасиана. Потому что если сложить первые два года этого царствования и 17 месяцев 8 дней царствований Гальбы, Отона и Вителлия, то получается 3 года и 6 месяцев, составляющих половину той седмины, о которой говорит пророк Даниил. А он сказал, что пройдет 2300 дней со времени введения Нероном омерзения во святой город до разрушения этого города. Именно это означается следующими словами Писания: На сколько времени простирается это видение об ежедневной жертве и бо опустошительном нечестии греха, достигшаго своей полноты? До коих пор будут в презрении святое святых и его влияние? И Он сказал мне: На 2300 вечеров и утро и тогда святое святых будет разрушено (Дан. YI1I, 13). Эти 2300 дней составляют 6 лет и 4 месяца, половика которых относится к царствованию Нерона и составляет половину седмины пророка; другая же половина сей седмины объемлется царствованиями Гальбы, Отона и Вителлия и двумя годами царствования Веспасиана. Вот почему Даниил говорит: Блажен, кто доживет до1335-го дня (Дан 8:12), потому что именно до этого дня продолжалась война и потом прекратилась. Это число упоминается и в другом месте той же главы, из которой мы привели предыдущие слова. Вот это место: И со времени прекращения ежедневной жертвы и поставления мерзости запустения пройдет 1290 дней. Блажен кто доживет до 1335-го дня (Дан 11:11,12).

Иосиф Флавий Иудей и автор истории Иудеев представляет нам летосчисление, по которому с Моисея до Давида считается 585 лет; с Давида до 2-го года царствования Веспасиана 1179 лет; с этого года до 10-го года царствования Антонина (Пия) 77 лет. Таким образом с Моисея до 10-го года царствования Антонина, Иосиф считает 1933 года. Другие же с Инаха и Моисея до смерти Коммода считают 2942 года; еще иные 2821 год.

В Евангелии по Матфею генеалогия Иисуса начинается с Авраама и кончается Марией, материю Господа. И всех родов, говорит евангелист, с Авраама до Давида число 14; Давида до переселения в Вавилон тоже 14; с переселения в Вавилон до Христа тоже 14 (Мф 1:17). В итоге же тремя этими таинственными интервалами обнимается число поколений, живших в течение 6 седмин.

22. О Греческом переводе Ветхого Завета

Вот различные летосчисления, коим следует большинство историков.

А из свящ. Писаний закон и пророки, говорят, были переведены ¹⁶⁸ с языка Еврейского на Греческий в царствование Птоломея сына Лагова или, по мнению других, в царствование Птоломея Филадельфа и что Димитрий Фалерейский величайшее усердие проявил в этом деле и доставлением необходимых для того материалов много ему способствовал. Действительно еще во время Македонского владычества над Азией ¹⁶⁹, Птоломей Лаг, желая обогатить основанную им в Александрии библиотеку всякого рода сочинениями, указал, чтобы и Иерусалимляне перевели на Эллинский язык писания своих пророков; и они, будучи тогда подвластны Македонянам, выбрали из среды себя 70 старцев, сведущих в понимании Писания и знающих Греческий язык и послали их с священными книгами к Птоломею. И после того, как каждый из этих старцев порознь перевел все священные книги, все 70 стали свои переводы сравнивать и нашли их между собою согласными и по мыслям и по выражениям. Устроено же было это дело волею Божиею для ознакомления Эллинов со свящ. Писаниями. И ничего нет удивительного в ниспослании на это дело Божественного вдохновения, - что пророки Еврейские по вдохновению Божию сделались так сказать Эллинскими пророками. Разве не было того же самого и прежде, когда Писания, - погибшие во время плена Иудеев Навуходоносором, - Ездрою, левитом и священником, по вдохновению Божию, в царствование Артаксеркса, царя Персидского, вновь были написаны?

Аристовул в 1-й книге своего сочинения, посвященного Птоломею Филометору, пишет: Усвоил начала нашего законодательства и Платон; и очевидно, что он тщательнейшим образом вникал во все его подробности. Прежде же Димитрия Фалерейского, еще до наступления владычества Александра и Персов, другой переводчик перевел из наших писаний отрывки, напр. повествование об исходе Евреев из Египта, о всех замечательных событиях, которых наши предки были очевидцами или и виновниками, о завоевании земли обетованной, изложение всего нашего законодательства. Вообще достоверно, что Платон многим заимствовался из сего источника, ибо он был очень учен. Равным образом и Пифагор внес в свою философию многие положения из наших книг. Итак вот почему Нумений, пифагорейский философ, говорит: Что такое Платон как не Афинский Моисей. А этот еврейский Моисей ¹⁷⁰ был богословом и пророком, по мнению же других только истолкователем священных законоположений. А о роде его, делах и жизни повествуют сами эти свящ. Писания; и все то веры достойно и должно быть изложено и нами.

23. О времени рождения Моисея, его происхождении и жизни

Моисей родом был халдей, но родился в Египте, потому что предки его, избегая голода, уже долгое время тяготевшего над Вавилоном, покинули этот город и переселились в Египет. Происходил он от Иакова в 7-м поколении, воспитан был по-царски и обстоятельства его жизни были таковы. Когда число Евреев в Египте увеличилось и они стали представлять собою значительную часть его народонаселения, царь страны стал опасаться возможности возмущения со стороны этих народных масс и боясь особенно отважного юношества приказал из детей, рождающихся у Евреев, воспитывать только девочек, - потому что женщина неспособна к войне, - мальчиков же убивать. Но так как родители Моисея не чувствовали себя рабами, а в сыне своем видели человека в благородном и свободном состоянии рожденного, то, пренебрегая жестокостью тирана, тайно питали его в течение трех месяцев (Евр 11:23): естественная родительская любовь была в них сильнее страха пред тираном. Потом же, поопасившись погибнуть вместе с сыном, они сплели из папируса, местного кустарника, корзинку, положили туда ребенка и поставили ее в камыш в болотистой прибрежной местности реки. Сестра же ребенка, невдалеке стоя, наблюдала, что будет происходить дальше. Пришла за тем на реку в этот день купаться дочь царя, уже давно бывшая бесплодною и желавшая иметь ребенка, Услышав крик ребенка, она велела принести его к себе и тронутая состраданием приказала найти для него кормилицу. Тогда подбежала сестра ребенка и сказала, что она знает одну еврейскую женщину, недавно родившую и вызвалась отыскать ее, если дочь царя того желает. По согласию и просьбе этой последней сестра дитяти привела к царевне в кормилицы за условленную плату мать ребенка, как если бы это была женщина ему совершенно чужая. Потом царевна в память спасения ребенка из воды назвала его Моисеем, ибо μωϋ по-египетски означает воду ¹⁷¹, будучи опущен в которую, предполагалось, он должен был погибнуть. Моисеем потому называют по-египетски того, кто из воды поднят (вышел, выбрался, освободился). И ясно, что родителями Моисея при обрезании его, еще прежде опущения в воду, дано было ему другое имя; он назван был тогда Иоакимом. На небе же, после своего вознесения, как говорят посвященные в мистерии, он получил третье имя Мелхи́ ¹⁷². По достижении Моисеем возраста, способного к занятиям, приставили к нему учителей самых знаменитых между египетскими и он учился у них арифметике, геометрии, астрономии, науке ритма и гармонии, медицине и музыке; кроме того мудрости, символически представляемой гиероглифами. Курс остальных наук он проходил под руководством проживавших в Египте эллинских учителей, как утверждает это Филон в Жизни Моисея. Кроме того он изучал под руководством египетских учителей египетскую литературу, а халдейские учителя наставляли его в науке о светилах небесных. Посему-то в Деяниях Апостольских и говорится о нем: И научен был он всей премудрости Египетской (7:22). Евполем же в своем сочинении О царях иудейских говорит, что Моисей был первым ученым своего времени и что он первый познакомил Иудеев с искусством письма, что от Иудеев это искусство заимствовали Финикияне, а от Финикиян Эллины ¹⁷³.

Но с усвоением египетского любомудрия Моисей развивал и укреплял в себе и правила, им унаследованные от предков и из отечественного предания. И столь усердно он был предан этим последним, что ударив убил раз египтянина, не в праве ожесточившегося против еврея. Посвященные же в мистерии утверждают, что он только словом убил египтянина, подобно тому как Петр убил словом оставивших себе несправедливо часть цены за поле и солгавших ¹⁷⁴. Артапан в своем сочинении об Иудеях рассказывает, что когда Моисей, по приказанию Нехефрея (Хенефры), царя Египетского, за постоянное требование для Еврейского народа свободы и права оставить страну, был посажен в тюрьму, то ночью по воле Божией двери темницы отворились сами собою. По выходе из темницы Моисей пошел во дворец, проник до самой постели спавшего царя и разбудил его. Удивленный случившимся царь стал спрашивать Моисея об имени Бога, которым он послан; Моисей наклонясь сказал царю это имя на ухо; услышав же оное царь пал замертво; но Моисей поднял его и возвратил к жизни. Езекииль, автор иудейских трагедий ¹⁷⁵, повествует о воспитании Моисея согласно с нами. В драме, озаглавленной Исход Евреев из Египта, он от лица Моисея пишет об его воспитании следующее:

«Видя наш народ со дня на день все более и больше размножающимся,

Царь фараон стал предпринимать против нас множество коварных мер.

Сначала стал он удручать нас тяжелыми работами,

То кирпичи должны мы были делать, то здания строить,

То города окружать стенами и башнями,

При чем было позволено с нами дурное обращение.

Несчастные! Но таковы были наши обязанности.

Потом приказал он рождающихся от нас мальчиков

Бросать в глубокие воды реки.

Мать моя, как она мне это часто говорила,

По рождении в течение трех месяцев меня скрывала;

Не в состоянии же будучи таить,

Она задумала тайно спасти меня.

Надев на меня красивейшие из моих детских пеленок,

Она положила меня на возвышенном берегу реки,

В месте поросшем кустарником и камышом.

Между тем Мариам, сестра моя, скрывшись недалеко, наблюдала все.

И вот дочь царя ¹⁷⁶ в сопровождении своих почетных спутниц

Пришла на реку купаться.

Тотчас она увидела меня, взять приказала и принесть к ней.

II тотчас узнала она, что я ребенок еврейский.

Мариам же, сестра моя,

Подбежала к царевне и сказала:

Хочешь, чтоб сейчас же отыскала я для сего ребенка кормилку из евреек?

Царевна в знак согласия кивнула головою.

Моя сестра побежала к матери и рассказала все случившееся.

Тотчас пришла сама мать моя и взяла меня на руки.

Тогда царевна сказала: «Ты, любезная,

Его выкорми, а я заплачу тебе».

И в память того, что нашла меня

На берегу реки, она назвала меня Моисеем.

Когда дни моего детства прошли для меня,

Моя мать повела меня во дворец царевны,

Предварительно все рассказав мне по частям и в целом

О роде отцов моих и о Божественных нам благодеяниях.

И постоянно, доколе был я в юности,

Давали мне пищу и воспитание царския,

Как еслиб был я царской крови.

Но когда в течение целой массы дней достиг я возраста,

Я вышел из дворца....

Потом, рассказав о драке еврея с египтянином и о погребении последнего в песке, Езекииль о другой подобной же ссоре говорит так:

Зачем того ты бьешь, кто тебя слабее?

И он мне отвечал: «Кто тебя поставил судией над нами

Или князем здесь? Не хочешь ли и меня также убить,

Как вчера убил человека»? И испугавшись сказал я:

Как? Это сделалось уже известно?

Вот почему Моисей бежал из Египта и сделался пастухом стад, приготовляясь таким образом к несению верховной власти над народом. Для того, кто со временем должен пасти будет стадо ручных людей, пасенье стад скота служит некоторого рода приготовительною школой к исполнению царских обязанностей, подобно тому как охота учит воинов искусству военному.

И потом Бог от пастушеских занятий поставляет Моисея во главе Евреев. Затем начинается вразумление Египтян, после того как неоднократно свидетельствовали они о своем недальновидном неверии. Евреи же, будучи очевидцами бедствий, испытанных другими, узнали всю полноту Божия всемогущества. И так как Египтяне в своем безумии отказались поверить словам Моисея и проявлениям Божия всемогущества, то и были по пословице наказаны как неразумные ¹⁷⁷.

Евреи наконец вышли из Египта, унеся с собой великую добычу. Но они взяли у Египтян их вещи не из жадности, как говорят их клеветники, потому что Бог им заповедал не желать чужого, но во-первых в качестве платы за службу Египтянам в течение столь продолжительного времени и за вынужденные рабские работы; потом некоторым образом в качестве возмездия Египтянам, бывшим столь жадными до денег, за горькую жизнь, которую они заставили весть Евреев в Египте и которую отравили порабощением; вынесением добычи из Египта Евреи так же огорчили Египтян, как они их огорчали. За тем быть может Евреи поступили так и по праву военному; захватив собственность врагов они воспользовались лишь правом победителя; это было право сильного над более слабым. Повод же к войне был законен. Евреи пришли в Египет со смиренною просьбою о принятии, спасаясь от голода; Египтяне же поработили своих гостей, заставляя их исполнять работы рабские, принуждая служить даже и без вознаграждения. Быть может Евреи действовали так и по праву мирному: унося добычу из Египта они некоторым образом сами себя тем вознаграждали, чем господа давным-давно должны были им отплатить, вместо же того Египтяне лишь одни выгоды извлекали из Евреев.

24. Об образе исполнения Моисеем обязанностей вождя Евреев и предшествии его своим примером другим в исполнении их обязанностей

Пророком, законодателем, руководителем и устроителем, великим вождем, искусным политиком и в дополнение к сему еще философом (человеком добродетельным), вот чем впоследствии стал наш Моисей ¹⁷⁸.

Каким образом он сделался пророком, об этом будет сказано впоследствии, когда мы будем говорить о пророчестве; а что касается остального, то искусство руководства упорядочения входит как часть в науку предводительства; уменье же предводительствовать войском есть часть науки правительственной; точно так же как и законодательство, равно как и судебная функция суть части науки управления. Существует четыре способа управлять людьми. Первый - Божеский, согласный с волею Божией и святостию Его Сына, от которых исходят не только блага земные и внешние, но и всякое совершенное благополучие. Просите, говорится, вещей великих, тогда и малые вам приданы будут ¹⁷⁹. Второй после единственно-разумного и Божеского способа управления людьми есть тот, который исходным началом своим и движущей силой имеет только страстную и пожелательную сторону души, питаемую властию. Таков был способ управления Геркулеса, царя Аргивского и Александра царя Македонского. Третий есть тот, который единственным своим началом имеет желание побеждать и разрушать; на пользование же победой в дурную или в добрую сторону не обращает он никакого внимания. Так именно вели себя цари Персидские в войне, ими поведенной против Эллады. Пожелательные же движения души двоякого рода. По силе одних человек желает одерживать верх во что бы то ни стало и хочет властвовать только из властолюбия. По силе других человек имеет склонность к делам добрым и честным, и ретивость таких людей обращена на достижение результатов достохвальных. Для четвертого способа управления, из всех наихудшего, служат правилом и руководством только страсти. Таков был образ управления Сарданапала; но и поныне он остается в силе у тех, кои единственной целью при сем поставляют удовлетворение своих пожеланий. Искусство властвовать как в том случае, если оно полагает свой триумф в добродетели, так и в том, когда оно практикует насилие, состоит в руководстве и упорядочении, и искусство это разнообразно смотря и по разнообразию своего предмета. Руководителями же и упорядочивателями при сем состоя, душа и ум, с помощью орудий одушевленных и неодушевленных приспособляющие к войне оружие и животных. Движения же душевные, тревоги внутренние, коими мы лишь при добродетели управлять можем, они разумом упорядочиваются, воздержанию и умеренности указывающим правило в святости и познании истины и возглавливающим все в благочестии и почитании Бога. И действительно. У людей, практикующих добродетель, всем управляет благоразумие, по отношению к делам Божественным мудрость, по отношению к делам человеческим политика, а по отношению к делам Божественным, поколику они связаны с человеческими, искусство управлять. Царем следовательно состоит лишь тот, кто управляет по законам, а произвольные желания умеет сдерживать. Таков Господь, принимающий в свое царство всех в Него чрез Него верующих. Потому что Бог (Отец) все передал (Лк 10:22) и  все подчинил Христу (1Кор 15:27 ), нашему Царю, дабы пред именем Иисуса всякое колено на небе, на земле и в аду преклонилось и чтобы всякий язык признавал, что Господь Иисус Христос ест слава Бога Отца (Флп 2:10,11).

Искусство же управления войском практикуется тремя способами: обнаружением осторожности, обнаружением храбрости и соединением храбрости с осторожностью. И каждое из этих качеств слагается опять тоже из трех: из слова, из дела и из слова в соединении с делом. И позволительно прибегать при пользовании тремя этими различными функциями власти как убеждением так и силой и хитростью, если приходится мстить за несправедливость или останавливать насилие. Эти же самые функции власти равным образом наделяют её правом и в действиях наблюдать или справедливость или притворство или открытое заявление правды или же совместное пользование в одно и то же время некоторыми из этих средств. Эллины, заимствовав от Моисея познание о всем этом, а также и применение каждого из сих средств управления, извлекли из того большие выгоды. В доказательство я расскажу два или три примера из стратегии.

Когда Моисей вывел Евреев из Египта, то подозревая, что Египтяне будут его преследовать, покинул путь кратчайший и легчайший и направился к пустыне, идя всего чаще ночью. Но поступая так он имел и другое намерение, а именно: во время этого длинного перехода по обширной пустыне научить Евреев верить в единого Бога, приучить их к благоразумному терпению. Военная тактика Моисея учит нас подвергаться опасностям только тогда, когда мы уже имеем в своем распоряжении средства для преодоления их. И что Моисей предвидел, то и случилось. Египтяне преследовали Евреев верхом и на колесницах, но скоро все были истреблены. Разверзшееся море поглотило их с колесницами и конями без остатков.

После же сего, благодаря огненному столпу, который ночью двигаясь пред детьми Израиля служил им путеводителем, Моисей провел и их по неудобной стране, и трудами и переходами приучил их к мужеству и терпению, чтобы после выдержанных испытаний, казавшихся им нестерпимыми, лучше могли они ценить богатства и преимущества страны, в которую он вел их среди тысячи испытаний.

Кроме того он обращал в бегство и истребил врагов, которые занимали ту страну ранее, выходя на них пустынными и трудными дорогами и нападая на них врасплох. В этом именно и состоит искусство предводительства, и завладеть таким образом неприятельской землей есть доказательство опытности и военных талантов.

Мильтиад, полководец Афинский и победитель Персов при Марафоне, тактике Моисея подражал следующим образом. Он вел Афинян ночью по безвестным дорогам и обманул тем ждавших его Персов; потому что Гиппий, бежавший из Афин и перешедший на сторону Персов, повел варваров в Аттику, зная же страну он занял местности самые удобные. И так как его трудно было захватить врасплох, то Мильтиад, будучи полководцем искусным, выбрал дороги трудные, ночью напал на Персов, которыми командовал Датис, и одержал победу.

Но и Фразибулу, ведшему с собою Афинян из изгнания и желавшему скрыть свой поход, следовавшему ночью по дорогам непроложенным, под небом безлунным и покрытым тучами, путеводителем, подвигаясь вперед, служил огненный столп; он довел Фрасибула и его товарищей невредимыми до Мунихии, потом покинул их на том самом месте, где возвышается теперь алтарь Фосфора (Люцифера). Это предание, заимствованное из летописей Эллинов, пусть научит их уважать и наши летописи и понудит их тому верить, что для всемогущего Бога возможно было предшествие сынам Израиля ночью столпом огненным и указание им пути чрез оный.

В одном стихотворном предсказании подобным же образом сказано на основании еврейских книг:

Дионис (Вакх) есть столп для Фивян.

Кроме того и Еврипид говорит в Антиопе:

В брачной же комнате стоит статуя,

Представляющая Вакха в виде пастуха, увенчанного плющом.

Столп указывает на неизобразимость Бога, а столп светящийся кроме указания па невозможность представить гЕo себе в каком-либо образе указывает также на вечное бытие Божие и на неугасимый свет Божественный, ни под какою формою который не может быть представлен. Вот почему прежде изобретения скульптуры и её усовершенствования древние люди воздвигали столпы и покланялись им как кумирам Бога. Вот почему и автор Форонеиды говорит:

Каллифоя ключи носит, символ того что она царица Олимпа.

Она же первая украсила цветами и лентами

Высокую колонну Геры Аргивской.

Но и автор поэмы Европа (Евмел) рассказывает, что статуя Аполлона, стоящая в Дельфах, есть не что иное как колонна. Вот его слова:

...Чтобы мы повесили в дар богу на двери его храма ин высокую колонну

Начатки плодов и десятую часть их.

Аполлоном же в смысле таинственном назван единый Бог, ибо α в этом имени равно отрицанию, а πόλλων значит множество, а истинный Бог именно не состоит из частей ¹⁸⁰. Наконец этот огонь, походивший на колонну и проникавший в места неприступные, есть символ священного света, поднимающего (нас) с земли и возносящего на небо; соединен же свет сей (вместо древнего столпа) со столпом древа крестного, благодаря которому нам дарована возможность зреть на всё очами разума.

25. Каким образом Платон в своем сочинении «О законах» вдохновлялся Моисеем?

А Платон философ, заимствуя свои законодательные принципы из писания Моисея, осуждает Миноса и Ликурга за то, что они своими политическими учреждениями имели ввиду развитие одного только воинского мужества. Напротив он хвалит как достопочтеннейшие и полезнейшие те из учреждений, которые исходным пунктом имеют какое-нибудь одно и единственное начало и которыми имеется в виду достигать одной и единственной цели ¹⁸¹. Он говорит, что самое верное средство для усиления себя, для возвеличения и для проникновения разумностью, это обращение взора на созерцание величественного вида неба, настойчивость неизменная и без колебаний на одних и тех же чувствах относительно одних и тех же предметов. Посему когда Платон советует нам поднимать взоры к единому Богу и наблюдать в жизни справедливость, то оказывается он как бы истолкователем (Моисеева) закона. По учению этого философа политическая наука разделяется на два рода, одна называется судебной, за другой он оставляет название политической. В одном из своих сочинений, называемом Политик, он ясно дает понять, что истинным Политиком состоит лишь Творец всех вещей. Он распространяет это название и на тех, которые подъемлют свои взоры к Богу, ведут жизнь деятельную, поступают справедливо, смотрят на вещи с высшей точки зрения, созерцательной. Что же касается до политики законодательной, то он точно так же разделяет её на две составных части: на ту, в которой имеются в виду правители, обязанные заботиться о посредниках своего управления и на ту, в котором речь идет об их подчиненных, обязанных повиноваться своим правителям. По мнению Платона добрые нравы, равновесие, гармония могут существовать только тогда, когда правители сходятся с управляемыми и когда управляемые повинуются правителям. Но это цель, которая преследуется и писаниями Моисея. Вдохновляясь этими писаниями Платон прибавляет: Законодательной политикой создается общество; другого рода политика в него вводит любовь и согласие. Вот почему к своему творению О законах он присоединяет Епиномида, разговор, где он выводит на сцену философа, понимающего течение всех вещей, здесь на земле происходящих под влиянием планет. Вот почему и к своей Республике он прибавляет Тимея, диалог, где он выводит на сцену другого философа (Пифагорейского), так называемого астронома, углубленного в науку о светилах небесных и их обращение, в понимание их симпатических между собою отношений и законов друг с другом их соединяющих ¹⁸². Платон продолжает: По моему мнению созерцательный образ мыслей венчать собой должен дело не только политика, но он должен считаться совершенством и для человека, живущего согласно с требованиями закона. Необходимо управлять государством правомерно и честно, но самое лучшее быть человеком добродетельным (философом). Человек умный живет так, что все свои силы устремляет на приобретение знаний, поставляя дела добрые и отлично-прекрасные руководительным правилом своей жизни, с презрением отвергая дела дурные и обогащая себя приобретением знаний, ведущих к постижению учения истинного (христианства). Повелеваемое законом не есть еще закон, точно так же как и видимое нами не есть еще зрение. Равным образом и не всякое мнение есть уже и закон; несомненно, нельзя назвать именем закона заблуждение; правило внутренно-содержательное и практически-полезное, вот закон. Но закон своей природе соответствует и полезен, если он правдив; правдивый же закон открывает и постигает действительно существующее. «Послал меня Тот, Который существует, сказал Моисей (Исх 3:13). Согласно с сим определением закона, - ясно что дельным, - некоторые из философов ¹⁸³ характеризовали закон так, что это де есть повелевающая, что следует делать, справедливая сила, запрещающая же то, чего не нужно делать.

26. Моисей по справедливости называется законодателем Божественным, хотя и низшим чем Христос, однако же высшим чем греческие законодатели Минос и Ликург

Таким образом вполне справедливо сказано, что закон чрез Моисея дан (Ин 1:17) в образец правды для стремящихся к ней и в зеркало для неправых. И вполне правильно закон сей, данный чрез Моисея самим Богом, мы могли бы назвать тесмами ¹⁸⁴. Он именно ведет нас к Богу. Говорит и Павел о законе: Он дан по причине преступлений, до времени пришествия Семени, к которому относится обетование (Гал 3:19). Потом как бы для разъяснения своей мысли Апостол прибавляет: Прежде же пришествия веры мы были в заключении, сторожимые законом (Гал 3:23), т.е. закон удерживал нас от греха страхом наказаний до того времени как надлежало открыться вере. Таким образом закон был для нас Педагогом ко Христу, дабы нам оправдаться верою ( Гал 3:24,25).

Искусство законодателя состоит в указании каждому из проявлений душевной жизни человека подходящей нормы и в назначении за дела заслуженной каждым награды. Но Моисей был именно, вкратце сказать, живым законом, говорившим и действовавшим под влиянием милосердого Логоса. Посему-то и мог он учредить между Евреями государственное правление столь благотворное, людей воспитывавшее для совместной жизни в обществе столь превосходно.

Моисей нес на себе между прочим и судейские обязанности, а они состоят в исправлении провинившихся и научении их правде. Карательная функция находится с судебной в тесной связи; она состоит в наблюдении между наказанием и виною правильной соразмерности и в направлении взыскательных сих мер на цели воспитательные, чтобы посредством наказания действовать на душу исправительно. Но Моисей вообще всеми своими учреждениями преследовал единственную цель: тех, кои желали быть нравственно-прекрасными и развить в себе семена добра, воспитывать, а тех, душа чья уклонилась от добродетели, но еще не чуждалась добра, возвращать на путь к ней. В этом именно ведь и состоит талант правителя. И что касается до искусства еврейского законодателя, по приведении людей к союзу с Логосом, оказывать незаменимые услуги им, то свойственна была ему, и даже особенно, и эта мудрость. Будучи свойством весьма славным и царственным, способность эта характеризуется уменьем склонять людей к добру и направлять их на пути добрые. И вот почему философы только мудреца называют царем, законодателем, истинным стратегом, мужем праведным, личностью священной и другом Божиим. Но не находим ли мы именно в Моисее эти различные черты соединенными? Не свидетельствуют ли об этом Писания положительно, так что не с полной ли уверенностью, основывающейся на доказательствах, мы можем назвать Моисея истинным мудрецом?

Мы сказали ранее, что как пастуха обязанности и дело состоят в заботе об овцах, - даже до той степени, что пастырь добрый полагает свою жизнь за овец (Ин 10:11) - так и законодательная наука, поставляя своей задачей учит людей добродетели, пробуждает скрытые в них семена добра: её дело состоит в назирании человеческого стада и заботе о нем. Й если под стадом в известной притче Господа разумеется не другое что как сонм или общество человеческое, то сам Господь значит состоять будет в сем едином стаде овец, Его слушающихся (Ин 10:16), в одно и тоже время и добрым пастырем, и добрым законодателем и попечителем о нем, с помощью закона и Логоса отыскивающим и находящим и одну потерянную овцу (Мф 18:12).

Закон духовен, говорит Апостол (Рим 7:14). а если духовен он, то ведет значит и к высшему счастью, к блаженству. Закон духовен, потому что дан Духом Святым, всё же соделанное Духом Святым (без сомнения в высшей степени) духовно. И сей Дух Святый есть законодатель истиннейший, потому что Он доброе и прекрасное не только заповедует, но оное Ему и вполне известно. От сего-то Духа и происходит закон. Итак закон, сообщенный Законодателем, вполне знающим свой закон, есть закон спасительный; повеления сего закона благотворны и осчастливливающи.

Лучше сказать, заповеди такого закона суть заповеди самого знания воплощенного (Логоса). Сей есть Божия сила и Божия премудрость (1Кор 1:24). При Его посредстве закон был дан, Он же состоит и первым истолкователем его заповедей. Он, единородный Сын Божий, дал нам возможность зреть в самое лоно Отца (Ин 1:18).

Но и сами послушные закону не могут не верить учению истинному или оправдываться не знанием его, потомѵ что они знают Его (1Ин 5:18-20 и др.). Неверующие же, не желающие повиноваться закону и не исполняющие ни одного из дел им предписываемых, этим самым свидетельствуют, что они истины не ведают.

Ибо в чем состоит неверие Эллинов? Не в отвержении ли той истины, что закон Моисеев чрез него дан был самим Богом? Но вот по свидетельству собственных же их философов Моисей достопочтенен. Да кроме того разве не рассказывают Платон, Аристотель и Ефор, что Минос, почасту посещая пещеру, Зевсу посвященную, каждые 9 лет износил отсюда ряд законов, кои и оставлены им на Крите? Не рассказывают ли они, что Ликург часто отправлялся в Дельфы к Аполлону и что он изучал там науку законодательства? Наконец Хамелеон Гераклеянин в своем рассуждении О пьянстве и Аристотель в Республике Локрян не рассказывают ли, что Залевк Локрянин получил свои закон от Афины? Те следовательно, кои с целью окружить законы Эллинов особенным нимбом, утверждают о них тоже, что и о провозвестничестве Моисея, что они не от смертных людей исходят, а суть дело Божественное, но в то же время не принимают первоисточников учения, послужившего первообразом для преданий, рассказанных в их книгах, те свидетельствуют чрез это лишь о своей неблагодарности.

27. Закон постоянно, даже и при наказаниях, им налагаемых, имеет в виду благо людей

Из-за наказаний, налагаемых законом, пусть никто однако же не нападает на него, как если б не был он благодетелен и нравственно-прекрасен. Иначе и врач, изгоняющий болезнь из тела, пусть не считается за благодетеля. Если же он должен быть признаваем за приносящего особую пользу и за человека, оказывающего особые услуги, то не тем ли драгоценнее должен быть для нас тот, кто старается освобождать нашу душу от неправд? Душа дороже ведь тела. В видах доставления здоровья своему телу не переносим ли мы отсечения целых членов тела и прижиганий? Не принимаем ли для того и горькие лекарства? А того, кто их предписывает нам, не называем ли мы спасителем и врачом? Не из зависти к больному или ненависти, а уступая необходимости, указываемой ему его наукой, врач отрезывает известные части тела, чтобы чрез соприкосновение с ними не заразились и здоровые; и однако же никто за это не обвиняет врачебную науку в жестокости. Подобным образом для сохранения душевного здравия не примем ли мы мужественно изгнание, денежные штрафы, темничное заключение? Лишь бы дело шло при сем о свободе того и другого из нас от сетей порока и о хождении путями добродетели. Закон, заботясь о послушных ему, учит их благочестию, указывает им, что они должны делать, отклоняет их от всякого рода проступков и налагает наказание и за незначительнейшее преступление. А когда он замечает кого-нибудь ведущим себя так, что оказывается тот уже неисцелимым, дошедшим до последней степени нечестия, тогда из-за заботы о прочих и из опасения, как бы они не заразились от него, он осуждает того благодетельным судебным приговором на смерть, подобно тому как отнимают испорченный член от тела. Будучи же судимы, говорит Апостол, наказываемся от Господа, чтоб не быть осужденными с миром (1Кор 11:32). И ранее Апостола пророк сказал: Строго наказал меня Господь, но смерти не предал (Пс 117:18). Ибо для научения тебя хранению заповедей Его Он наказывал тебя, говорится, и испытывал тебя, томил тебя голодом и жаждою в пустыне, дабы напечатлеть на твоем сердце свои оправдания и суды свои, которые ныне я заповедую вам; и дабы узнал ты в сердце своем, что подобным образом как воспитывает человек сына своего, так воспитывать тебя будет Господь Бог наш (Втор 8:2,8,5,11). А что наказание вразумляет нас, Писание говорит о сем так: Благоразумный, видя человека злаго наказываемым, горько порицает себя (Пр 23:8), так как страх Господень пораждает мудрость (Пр 22:4).

Благодеяние величайшее и совершеннейшее отклонить кого-нибудь от порока и поставить его на правый путь жизни доброй. Но это именно и делает закон. Потому что если кто отдается злу так, что и отклонить его от оного нет возможности; если кто сделался напр. рабом скупости и неправд, то смерть того будет благодеянием для других. Но если людей неправедных закон может делать праведными, лишь бы только они пожелали слушаться его, то значит он благодетелен. Закон благодетелен, если он освобождает от зол настоящего века и если он всем, избравшим жизнь правую и воздержную, обещает отплатить бессмертием.

Знать же закон и понимать свойственно лишь человеку с образом мыслей и действий нравственно-добрым. Посему и говорит Писание опять: Люди злые не разумеют закона, ищущие же Господа искусны во всяком добре (Пр 28:5).

Необходимо посему допустить, что Провидение правосудно и милосердо, так как уже этих двух свойств довольно для устроения нашего спасения. Будучи правосудным Провидение исправляет нас наказаниями; оказывая же нам благодеяния оно свидетельствует о своем милосердии.

Не следует посему оставаться чадами неверия, но надлежит из мрака перейти к жизни, подставить ухо свое голосу мудрости, из страха пред законом стать каждому во-первых слугою Бога, а потом из страха оскорбить (правосудного) Господа Бога оказывается верным слугою Его.

Тот же, кто поднимется выше этой ступени добродетели, причислен будет к числу сынов Божиих. Как скоро множество его грехов будет покрыто милосердием Божиим (1Пет 4:8), обогащенного исполнением осчастливливающей его надежды, в любви возросшего, укрепившегося, расцветшего Бог принимает его в число избранных сынов своих, называемых друзьями Божиими; удостаивает Он его принятия в вечное свое царство; и воспевая гимны уже милосердию он говорит: Господь да будет мне Богом.

В своем послании к Евреям Апостол в таких выражениях изображает благодеяния закона. Вот ты называешься иудеем и успокоиваешь себя законом и хвалишься Богом и знаешь волю Его и разумеешь лучшее научаясь из закона; и уверен о себе, что ты путеводитель слепых, свет для находящихся во тьме, наставник невежд, учитель младенцев, имеющий в законе образец ведения и истины (Рим 2:17-20). Неоспоримо, что закон может научать исполнению всего этого, хотя и не устрояющие свою жизнь по правилам закона хвастаются, что они живут по закону. Но блажен человек, снискавший мудрость и смертный, который приобрел разум (Пр 3:13). Из уст же мудрости течет справедливость; на языке она носит закон и милосердие (Пр 3:16).

И Закон и Евангелие суть дело одного и того же Господа, который есть Божия сила и мудрость (1Кор 1:24). И страх, порожденный законом, есть благодеяние во спасение ¹⁸⁵; Никогда пусть не покидают тебя милостыни, вера и истина; надень их вокруг шеи твоей (Пр 3:3). Подобным образом и Павел Апостол стыдит Иудеев, что они не разумеют закона ¹⁸⁶. Разрушение и гибель на путях их; они пути мира не познали (Ис 59:7,8; Рим 3:16,17). Нет страха Божия пред глазами их (Пс 13:3; Рим 3:18). Называющие себя мудрыми обезумели (Рим 1:22.) А мы знаем, что закон добр, если кто правильно пользуется им: желающие же быть наставниками в законе не разумеют, говорит Апостол, ни того, о чем говорят, ни того, что утверждают. Цель же увещания есть любовь от чистаго сердца и доброй совести и не лицемерной веры (1Тим 1:8,7,5).

28 . Четырехчастность Моисеева закона

А делится Моисеевское любомудрие на четыре части: на часть историческую и на часть собственно законодательную, которые обе имеют связь с моралью; часть третья касается религиозных обрядов и созерцания природы видимой; и наконец часть четвертая, богословская, устанавливает взгляд на святые таинства.

Платон называет эту часть созерцанием по истине великих таинств ¹⁸⁷, Аристотель же метафизикой; подлинное же её имя у Платона диалектика, как сам он говорит о том в своем Политике ¹⁸⁸, называя её здесь наукой, занимающейся отыскиванием и выяснением смысла сущего ¹⁸⁹. Каждый рассудительный человек должен хорошо владеть этой наукой, но не для того, чтобы говорить что-нибудь или делать хотя что-нибудь из того, чем обыкновенно люди занимаются, для чего упражняются в ней нынешние диалектики, излагающие изящным стилем и в элегантной форме предметы по видимому замысловатые, на самом же деле пустые, нет; но для того должен всякий знать её, чтобы каждому соответственно своим силам быть в состоянии говорить или делать Богу угодное. Истинная диалектика имеет связь с истинным любомудрием; она разбирает понятия, допрашивает душевные силы и способности, поднимается до благороднейшей сущности вещей, осмеливается воспарять даже к трону Творца вселенной; не в дела смертных людей проницанием занята она, а постижением и возвещением результатов своих размышлений о вещах Божественных и вечных, откуда и по отношению к делам человеческим вытекает действительная польза, ибо она тому нас учит, о чем следует нам говорить и что нам нужно делать. Желая образовать из нас таких диалектиков, с обычной своей мудростью Писание так нас приглашает к этому: Будьте зоркими (опытными, сведущими в своем деле) меновщиками, удерживая серебро хорошего качества, а дурное отстраняя ¹⁹⁰. Диалектика представляет собою мыслительную силу, обращенную на различение постигаемых умом вещей; она трезво изображает всё сущее именно таким, каким оно есть на самом деле, - каждый отдельный предмет с свойственным ему характером, в ясной и строгой раздельности от других предметов; иначе сказать, диалектика есть сметливость рассудка, обращенная на различение понятий, на возведение одних к родовым, других же и мельчайших на низведение к видам и на представление тех и других в свойственном им, истинном их и неложном, свете. Вот почему из всех наук одна она как бы за руку ведет нас к той истинной мудрости, которая постигается особенной, ниспосылаемою Богом, душевной крепостью и настойчивостью, трезво обращенной на постижение сущего именно в качестве сущего, которая с раз достигнутым не расстается, от всяких же душевных смятений и страстей остается свободною. Однако же этого не может быть без помощи Спасителя, который, своим Божественным светом разгоняя мрачные облака неведения, надвигаемые на душевные наши глаза суетной жизнию (1Пет 1:18; 2Петр. 2:7), восстановляет в душе то наипрекраснейшее состояние, в коем

Можем мы познавать ясно, Бог ли Он или человек (Ил. 5:128).

Спаситель наш показал нам несомнительным образом, как нужно нам приближаться к познанию Бога и самих себя; каждому, кому это желательно, Он открывает Отца вселенной; и именно в той мере, в какой это человеческий ум вместить может (Мф 19:11,12). Ибо никто не знает Сына кроме Отца и Отца никто не знает кроме Сына и кому Сын захочет открыть (Мф 11:27). Апостол посему сказал справедливо, что он узнал эту тайну чрез откровен, о коем выше написал он, как говорит, вкратце, дабы читатели могли усмотреть разумение им Христовой тайны (Еф 3:3,4). Сказал он: дабы могли, так как знал, что некоторые только молоко учения приняли, не твердую пищу (1Кор 3:2), или лучше сказать, не одно молоко (а частичку к нему подмешали и еретического учения).

Трояким способом передана нам воля закона: или чрез изображение каким-либо знаком или чрез преподание заповеди для правого устроения жизни по ней или чрез предречение будущего ¹⁹¹. Я очень понимаю, что различать этот троякий смысл Писания свойственно лишь возрастным в вере ¹⁹². Они и говорят: Да; что до разумения Писания, то по пословице Мюкону одному здесь не управиться ¹⁹³. Но именно в расследовании Писания быть может следует идти тем строжайшим диалектическим методом: тогда последовательность и согласие Божественного учения о самим собою для доискивающихся оного откроется тем яснее.

29. Эллинов один египтянин по справедливости назвал детьми в рассуждении их учреждений сравнительно с еврейскими ¹⁹⁴

Прекрасно посему один египетский жрец говорит у Платона: О Солон, Солон! Вы, Эллины, все еще детьми остаетесь. От предков унаследованные предания не в силах были отпечатлеть на душе вашей ни одного древнего учения; между Эллинами нет советников-старцев ¹⁹⁵. Под старцами же, полагаю, жрец этот разумел людей знакомых с древними учениями, т.е. нами содержимыми; а под юношами тех, кто о вещах сравнительно новых, - о коих особенно хлопочут Эллины и коими старательно занимаются, хотя они лишь вчера и ныне оказываются возникшими, - повествует, как если б они были какие-то стародавние и даже первобытные. Посему и прибавил жрец тот: Не поддерживаете вы и не храните учений, которые уже за одну свою древность заслуживали бы этого почета. Мы намекаем этой речью жреца уже слишком неприкровенно на то же положение вещей, продолжающееся и в настоящем. Конечно неприятно многим будет в вышеприведенном разговоре египетского жреца с нашим Солоном на то намек видеть, что подобные вещи не в одном лишь этом, взятом из прошедшего, примере, а и ныне существуют; и не соблюдаем мы в сем случае особенных формальностей, установленных благоприличий и порядков; но манеру так писать переняли мы у варваров ¹⁹⁶. Люди, не расставшиеся с здравым рассудком, разве позволят себя так одурачивать? Не на всякую ли басню они требуют объяснения? А о повествованиях между Эллинами распространенных голос из собственной их среды отзывается что они малым чем отличаются от детских сказок (чепухи, бестолковщины ¹⁹⁷. Но детскими сказками (вздором, бреднями), притом же такими, которые вдобавок и сложены-то детьми (людьми нерассудительными), заниматься, оные усвоять, жадно им внимая до устремления на них кроме своих мыслей еще и воли, без сомнения не следует. Потому-то Платон все эти досужего воображения изобретения и назвал ребячеством ¹⁹⁸, сказывая этим, что люди, слывущие у Эллинов под именем мудрецов, недалеко ушли в проницательности. Учение же, которое уже за одну свою древность заслуживало бы почета поддержки и хранения, он конечно отождествляет с наидревнейшим, у варваров содержимым истинным учением, которому противуположил мальчишеские выдумки (своих Эллинов), свидетельствуя этим, что и передача и слушание разных, лишь накануне составленных, вымыслов, представляющих собою нечто в роде детской болтовни, еще не равносильно поддержке и хранению некиих древних учений. Обоими же выше приведенными выражениями в своем изречении Платон сказал, что и измышления Эллинов и про историческую быль рассказы их, все представляет собою нечто детское.

 Превосходно говорит в откровении Ерме ¹⁹⁹ Божественная Добродетель: Видения и откровения, говорит она, необходимы (в целях уверения) только для души лицемерной, которая саму себя спрашивает: «Существуют ли подлинно эти вещи или на самом деле нет их? Но к утвержденности в учении истинном и добродетели ведет и многоученость ²⁰⁰. Она может в изобилии подкреплять истинное учение обстоятельнейшими доказательствами, оное поддерживать и утверждать; тогда как

Люди юные в сферы лишь воздушные возносятся,

с предмета на предмет своими мыслями порхая здесь (Ил. III, 108).

А заповедь благотворна, говорит Писание, и представляет собою светильник; закон же есть освещение пути; а назидательные наставления - пути жизни (Пр 6:33). Закон - для всех царь, говорит Пиндар, и для смертных и для бессмертных ²⁰¹. И мне чуть не прямо слышится в этих постоянных поименованиях закона имя самого Законодателя. а нижеследующие стихи Гезиода я понимаю сказанными именно о Боге вселенной, хотя поэт и изрек их предположительно, не постигая полного значения того, что говорил. Он пишет:

Сыном Кроноса человеческому роду сей закон дарован.

Потому что рыбам, животным диким и летающим по воздуху птицам хищным

Позволил Он пожирать друг дрѵга, так как нет на них управы,

Людям же Он суд даровал, благо наипрекраснейшее.

(Дела и Дни 1: 274 и д.)

Говорит ли здесь поэт о том законе, который внедряется в человека с рождением или же о том, который дарован Богом впоследствии, одинаково выходит, что и закон природы и заповедей и уставов закон откровенный взаимно тождественны; все равно оба они собою представляют один и тот же закон. Посему-то и Платон в своем Политике говорит, что в действительности существует только один и единственный Законодатель.

В своих Законах Платон говорит, что во внешние проявления жизни вложить внутреннюю гармонию мог только один единственный Ум Великий. Философ сеет и этим семена учения о существовании единого Логоса и единого Бога. Моисей (говоря о Господе говорит и о завете и) называет Господа заветом ²⁰². Вот Я, говорится у него, и завет Мой с тобою (Быт 17:4). Говорится это после того, как сказано пред тем, в чем будет самый завет состоять ²⁰³. Под заветом ²⁰⁴ посему не следует разуметь одно только Писание; заветом состоят и Божественные Творца вселенной установления.

Слово ϑεὸς (Бог) тождественно по основному составу с ϑέσις (установление); а так как последним обозначается издание законов, то значит Бог назван так за свои уставы, порядки и учреждения. Да и Петр в своей Проповеди именует Господа Законом и Логосом ²⁰⁵.

Но пора нам уже и закончить эту первую книгу наших Памятных Записок, разъясняющих содержимое наше учение по началам любомудрия истинного.

1. Предметы, предложенные к обсуждению в сей книге

Так как Писание назвало Эллинов плагиаторами ²⁰⁶ варварского любомудрия, то за тем нам следовало бы вкоротке осветить этот факт. Мы и покажем, что из подражания нам они не только не довольствовались перенесением в свое любомудрие и необыкновенных событий, рассказанных в наших священных книгах, но коварно-скрытно под наши подделали и главнейшие из своих учений, исказивши наши, - а что старейшинство принадлежит нашим Писаниям, это уже ранее доказано; - мы докажем это на учениях, касающихся веры и мудрости, познания и науки, надежды и милосердия, раскаяния и воздержанности и наконец относительно страха Божия ²⁰⁷. Это целый ряд добродетелей ²⁰⁸, которые без всякого хитроумия нужно признать возникающими из учения истинного. И мы соберем для разъяснения этого предмета все, что необходимо. Мы проникнем в мрак варварского учения о добре и истине, заглянем за их символы, проберемся за таинственные покровы их любомудрия, за все эти формы его, о коих особенно хлопотали ревнители древних преданий. Разобрать все это полезно, лучше же сказать совершенно необходимо для познания учения истинного. Это исследование послужит нам благоприятным моментом и для опровержения обвинений против нас Эллинов. Доказательства же истинности содержимого нами учения мы позаимствуем из наших священных книг, чтобы и иудей, если придется ему соприкоснуться с нашим словом, от того, чему уже верит, мог обратиться к тому, чему еще не верит. За тем совершенно естественно будет для нас критически отнестись к жизни и мнимому изобретению знаменитейшими из философов новых учений. Но критика наша будет растворена любовью. Наша цель не отмщение нашим обвинителям, - не только многих, но и никаких у нас нет прилогов для этого, - а обращение их на путь истины; даже и тогда, когда нас проклятиями осыпают, когда позорные слухи о нас распространяют, мы научены лишь благословениями отвечать на то. Может быть и сами они, все эти записные мудрецы, себя будут напоследок стыдиться, умудренные критикой варвара; наконец они вынуждены же будут понять, что это за учения, так восхваляемые, из-за которых они оставляют отечество и, переплывая море, обходят далекие страны. Чтобы поуменьшить их самолюбие мы покажем, чего именно они состоят плагиаторами. С другой стороны мы обсудим и мнимые их открытия, которыми они будто бы обязаны самим себе и которыми они так хвастаются. Последовательно, чтобы мы сказали свое слово и о так называемом курсе (общеобразовательных) наук, насколько и к чему он полезен. Мельком коснемся мы и астрологии, математики, искусств волшебного и заклинательного, чем всем Эллины все хвастаются как последними результатами усилий ума.

Изобличитель искренний бывает миротворцем (Пр 10:10), по Семидесяти). Но мы уже часто говорили, что мало свыклись с изяществом эллинской речи; мы и впредь мало будем придавать значения сему. Речь щегольская и приятная годна лишь на то, чтобы отклонять народ от истины, тогда как любомудрие истинное больше о том хлопочет, чтоб слуху льстить меньше, а свет в душе распространять больший. По моему мнению поборник истины не об искусственности стиля и заботливом составлении выражений хлопотать должен, а о возможно-точнейшем выражёнии своей мысли. У тех, кто привязывается к выражениям и занимается лишь их составлением, предмет речи из внимания ускользает.

Земледелец может срывать розу, растущую среди шипов, не повреждая ее. Точно так же опытный жемчужник (легко) находит перл, скрытый в мякоти раковины. Но говорят, что и у куриц не у тех бывает мясо вкуснее, которые бывают нарочито откармливаемы, а у тех, которые, разгребая землю ногами, пищу себе добывают трудом. Подобным образом и человек, занятый расследованием правдоподобного, будет из многого привлекательного выбирать лишь истинное и как у привидения будет стараться уловить верные черты лица скрытого под маской. Говорит Дух Божий и Ерме, явившись ему в сновидении: Все возможное тебе будет открыто. ²⁰⁹

2. Познавать Бога можно только верой

Не надмевайся своей мудростью, говорится в книг Притчей, но на всех путях твоих проверяй ее (Пр 3:5,6), дабы право идти тебе, путями твоими и не претыкаться ногой твоей (Пр 3:23). Соломон хочет сказать этим, что все наши действия должны согласоваться с разумом. И тем же самым кроме того желает он и тому нас научить, что из каждого учения должно усвоить лишь полезное. Пути мудрости слишком многоразличны и запутанны, чтоб можно было ими выйти на прямую дорогу к истине. Но есть путь к ней более прямой, это вера. Дабы не претыкаться тебе ногой твоей, говорит Соломон о людях, оказывающихся противниками по истине промыслительной и Божественной мудрости. Посему и прибавляет он: Не будь умен в твоих собственных глазах (Пр 3:7), т.е. не уклоняйся в умствования нечестивые, могущие оказаться возмущением против домостроительства Божественного.

(Вторым путем к истине состоит страх Божий). Бойся Господа, единственно всемогущего. Значит сопротивляться Богу отнюдь не следует. - Но и последующим добавлением, - утверждая что страх Божий равнозначителен отвержению зла, - царственный мудрец особенно ясно учит тому же. И удаляйся от всякого зла, говорит он. Такова заповедь Премудрости. Ибо кого любит Господь, наказует. Вводя в разум. Он преисполняет скорбью, но в тоже время восстановляет в душе мир и чувство свободы от ответа за вину.

По суждению Эллинов это - философия варварская, по сознанию же нашему это любомудрие истинное и достижению цели способствующее действительнейшим образом; следования ему посему мы и добиваемся. Сам Он, говорит Соломон в книге Премудрости, даровал мне неложное познание всего существующего, чтобы познать устройство мира и действие стихий, и т.д. до слов : и свойства самих корней (Прем.Сол.7:17,20-22). Царственный мудрец объемлет этим всю совокупность явлений, содержимых миром физическим. Но за тем он намекает, что изображает сим и мир нравственный. Познал я все, прибавляет он , и вещи сокровенные и явные, потому что научила меня Премудрость, художница всего существующего.

В сем имеешь ты краткое исповедание содержания нашего любомудрия. Содержание сих задач его, при содействии Премудрости Божественной, художницы всего сотворенного, поддерживаемое правым образом жизни, возвышает нас к Главе и Правителю вселенной. Трудно постижимая тайна; не менее трудно стать и ее осуществителем. Постоянно она уходит вперед и скрывается от того, кто, казалось, уже приблизился к достижению ее. И однако же Бог, находящийся хотя и далеко от человека, движется вблизи его. О, чудо неизреченное! Я Бог приближающийся, говорит Господь, хотя существом своим от наших чувств Я и ускользаю. И подлинно. Ибо под каким именем Несотворенный приблизиться может к сотворенному Им? И однако же Он окружает нас своим всемогуществом, которым все обнимает. ²¹⁰ Может ли человек скрыться во мрак и Я не видел бы его?, восклицает Он (Иер 23:23,24). Своим всемогуществом Он постоянно надзирает нас, постоянно благодетельствует нам, нас руководит, присутствует при нас, равно всех нас объемля им. Посему и Моисей, убежденный, что своей мудростью человек не в состоянии познать Бога, воскликнул: Покажи мне Тебя (Исх 33:13). И силился он проникнуть в мрак облаков (Исх 34:5),где гремел глас Божий ²¹¹, т.е. старался он уразуметь глубочайшие и непроницаемые идеи бытия. Но Бога нет ни в облаке, ни в другом каком месте. Он вне пространства, не подлежит ограничениям времени; не объемлется Он свойствами вещей. Ни частичкой какой-либо своего существа не содержится Он ни в чем материальном, ни обнимает оного через ограничение матери или через деление Себя. Какой храм вы можете построить для Меня, говорит Господь (Ис 66:1). Но и в образе вселенной Он не храм построил Себе, потому что Он безграничен. Небо хотя и называется Его троном, и все же небом не объемлется Он; лишь покоится Он там; довольный делом рук своих.

Очевидно таким образом, что истина сокрыта от нас; и если до сих пор это было утверждаемо нами на основании одного примера, то в дальнейшем это будет доказано на большем их количестве. И однако же нельзя отказать в похвалах тем, которые желают узнать истину, которые по словам Соломона и способны познать мудрость и наставление, постигнуть правила благоразумия, усвоить извития речей, уразуметь правоту истинную (Пр 1,2,3). ²¹² Говорит царственный мудрец так, что открывается существование каких-то других судебных определений кроме тех, какие произносятся на основании эллинских законов, существование какой-то другой истины кроме той, которая изучается в школах эллинских философов. И суд исправляти, говорит он. Но не судебные определения он разумеет при сем, нет; а суды той совести, которая царит в глубинах нашего существа и которую священный текст заповедует хранить целой и чистой от заблуждений, чтобы внушать смышленость простым, знание и рассудительность детям и людям юным. Мудрец, слушая те заповеди, умножит познания, и человек разумный найдет мудрые советы. Он уразумеет притчу и замысловатую речь, слова мудрецов и загадки их. Потому что вдохновляемые Богом, при принятии учения Его, не обоюдностей различных ищут в нем, а следованием ему заняты; и силков различных они не строят из него, подобно софистам и подражателям их, которые молодых людей своими хитростями запутывают, ни о чем истинном не заботясь. Духа Святого носители исследуют глубины Божии (1Кор 2:10), т.е. становятся истолкователями истин, сокрытых у пророков под образами.

Собак же, т.е. людей, остающихся еще дикими; зверями, допускать к участию в святом недозволительно. Это значит, что кто завистлив и в самом себе неустроен, и кроме того еще и нравственным правилам неверен и готов бесстыдно брехать против истины, тех потчевать от струй Божественных и чистых воды вечно текущей не следует (Откр 22:1). Пусть не разливаются воды твоего источника по улице, потоки твоих вод по площадям (Пр 5:16). И однако же немногие из впадающих в сию превратность понимают непозволительность ее; но и научившись разуметь преступность ее, все-таки позволительной ее для себя находят, как говорит благородный Гераклит. Не кажется ли тебе, что и он порицает этим неверующих?

Праведный Мой от веры жив будет (Авв 2:4), говорится у пророка. Говорит и другой пророк: Если не уверуете, не уразумеете (Ис 7:9). Потому что каким же это образом душа вместит удивительное содержание (нашего) учения, если живущее внутреннее неверие противится усвоению его?

Вера же, Эллинами осмеиваемая, считаемая ими за вещь пустую и варварскую, есть свободное предпоставление себе вещи достигаемой, от благочестия одобряемое; или по Божественному Апостолу вера есть упреждение вещей ожидаемых, дел обнаружение невидимых. В ней наипаче свидетельствованы древние и без веры угодить Богу невозможно (Евр 11:1,2,6). Другие же учат, что вера представляет собой одобрение, соглашающее нас на вещь еще не открывшуюся, похожее на доказательство, открывающее нам существование вещи неизвестной, но очевидной. ²¹³ Итак вера есть предварительный выбор со стороны свободы, поколику нечто желательно; предполагается только, что выбор этот есть акт разумный. Но так как исходным пунктом и каждого действия состоит свободный выбор, то выходит, что вера есть исходный пункт каждого действия, основа всякого разумного выбора; ей мы определяемся во всех наших делах, так как вера одаровывает нас разумными мотивами для деятельности. Начало же разумности с охотою стремится к полезному.

Выбор, твердо неколебимо установленный, имеет великое значение в приобретении познания. Посредство веры (как она есть выбор вещей испытанных) посему тотчас же сопровождается знанием; равняется она твердо заложенному фундаменту. Потому что знание, по определению философов, есть представление положения вещей в таком виде, с которым примириться, но которого и изменить и самый разум не может (т.е. согласное с действительностью). ²¹⁴

Но может быть кроме благочестия есть другая какая-нибудь основа для образа мыслей и дѣятельности, установителем которой состоит единственно разум? Что до меня, то нахожу, что нет. Феофраст же говорит, что (есть, ибо) началом веры (по нему) состоит чувство, служащее исходным пунктом функций наших разума и разумения. ²¹⁵

Итак кто Божественным Писаниям верит, тот имеет в них верный критерий, ибо в них слышится ему голос самого Бога, доказательство непререкаемое. От доказательств же (наших) вера тверже быть не может. Блаженны посему не видевшие, но веровавшие (Ин 20:29). Счастливы песням сирен не внимавшие. Свойственно было тем песням влияние сверхъестественное, приводившее в восторг проезжающих, но их и губившее, потому что, не смотря на сопротивление, обольстительностью своего голоса сирены все-таки привлекали их к себе.

3. Против еретиков, утверждающих, что вера возникает в силу естественной необходимости

Здесь последователи Василида утверждают, что вера нам свойственна в силу естественной необходимости; в этом смысле они ставят ее в зависимость и от свободного выбора, так что она и добрые нравы усваивает, благоразумно открывая де в содержании их дело необходимости и принимает их без предварительного обсуждения умом. Валентиниане же уступают веру нам, людям простым, а себе, которые де (не по силе дел, а в силу (духовности) самой природы своей (по естественной необходимости)спасутся, усваивают возвышенное познание ²¹⁶ ибо де они преимуществуют пред другими людьми преизобильным содержанием в своей природе отличных задатков; и если послушать их, то познание будто бы столь же существенно отличается от веры, как и дух от материи. Последователи Василида кроме того утверждают еще, что вера, состоящая вместе с тем и свободным выбором, имеет различные ступени и что она в сем высшем мир есть следствие выбора, сделанного существами его в мире высшем и что даром веры здесь наделен каждый соответственно своей надежде. Но если вера есть естественное преимущество нашей природы, то она уже не есть дело добровольного и непринужденного выбора. Кто в сем мир не верил, тот (за гробом) значит не может быть и судим по справедливости, потому что не по своей вине он не верил. Но и кто верил здесь, тот за свою веру также не может быть вознаграждаем (на том свете), потому что вера, (им содержавшаяся здесь), была не его вера. Как вера так и неверие, (при этом понимании), по самым особенностям своим и различиям, не могут подлежать вера награде, а неверие наказанию; уже здравый разум утверждает это. Потому что как неверие, так и вера (по сему представлению) возникают из естественной и внутренней необходимости, начало которой в руке Всемогущего. Но если мы, подобно каким-то марионеткам, всецело зависимы от сил природы, то напрасно говорить и о каких-то свободе воли и неволе, о желаниях и принужденности, коими все обусловливается в нашей жизни. Напрасно после этого и доискиваться мне, что за странное животное собою представляю я, - я, жребий коего необходимость, который от судьбы наделен желаниями, однако же возбуждаемыми какою-то чуждою им силой. Какое значение тогда для человека, который может быть не верил, иметь может и раскаяние, за которым следует прощение греха? Как далее будет согласоваться с сим (еретическим) учением и таинство крещения? К чему и так осчастливливающее нас запечатление, в нем налагаемое? ²¹⁷ Для чего Сын и Отец? Не иным чем по сему учению последователей Василида Бог становится, как слепым раздаятелем разных физических организаций, нисколько не заботящимся о свободной вере, однако же основе спасения.

4. Польза веры: она основа всего знания

Итак из священных Писаний мы восприняли, что человек, будучи одарен от Бога неограниченной свободой выбора и отвержения, сам себе господин. Остановимся посему (своим выбором) на вере и будем опираться на нее как на посредника в предметах суждения окончательного, другим никем и ничем незаменимого. Проникнемся и духом пламенной ревности по ней. Не жизнь ли (Ин 14:6) избрали мы и не Богу ли самому в лице Логоса поверили (срав. Ин 5:32)? И подлинно. Верующий в Логоса понимает положение вещей надлежащим образом, ибо Логос есть сама истина (Ин 14:6); а кто Логосу не верит, тот значит и в Бога не верует (срав. Ин 5:46; 14:9). Верой познаем, что мир был сотворен словом Божиим, так что из невидимого произошло видимое, говорит Апостол. Верою Авель принес Богу жертву лучшую нежели иКан; ею получил свидетельство, что он праведен; ею от и по смерти говорит ещ е и т.д. даже до слов нежели наслаждаться кратковременным удовольствием грешника (Евр 11:3,4,25). Вера оправдывала людей, живших и ранее закона, соделывая их наследниками Божественных обетований. И для чего перебирать нам по священным историям всех подвижников веры? Мне недостает времени, чтобы повествовать о Гедеоне, о Вараке, о Сампсоне, об Иеффае, о Давиде, Самуиле и (других) пророках и за тем что далее следует у Апостола.

Истина утверждаться может на четырех основах: на чувстве ее, на постижении умом, на науке о ней и на догадках относительно ее. Разумению естественно принадлежит первое место; по отношению же к нам и в рассуждении нашего учения это место будет принадлежать чувству. Сущность науки или знания состоит в соединении чувства с разумением, ибо и то и другое равно добиваются ясности. И все же подступом или портиком (папертью) к знанию состоит чувство. Что же до веры, то она не останавливается на мнениях и предположениях, слагающихся на основании чувственных впечатлений, но, пролагая себе путь через оные ²¹⁸, спешит к неложному и успокаивается во свете истины.

Если же кто пожелал бы сказать, что знание (наука) в соединении с разумом все объяснить в состоянии, тот пусть знает, что первоначальные причины не поддаются никакому объяснению; не могут быть они угаданы ни сметливостью искусства ни проницательностью разума. Проницательность может быть обращена на вещи только предполагаемые и изменчивые. Искусство же, оно выполняет свои идеалы на деле, но не им самим они ему подсказываются, ибо природа его вовсе не созерцательная. Через веру же, как свидетельствуют наши книги, можно дойти до постижения начала всех вещей.

Через изучение может быть осилена всякая наука; нужно только, чтобы изучаемый материал ее дан был ранее. Но напр. Начало вселенной для Эллинов всегда составляло загадку: не было оно известно ни Фалесу, который в качестве первопричины всех вещей указывал воду ²¹⁹, ни последующим физикам. Анаксагор первый стал учить, что происхождению всех вещей предшествовал Ум. Но, будучи не в состоянии защитить достоинство деятельной сей Первопричины, вскоре стал он рисовать кружение каких-то бессмысленных вихрей, где Ум уже бездействовал и только слепо повиновался. Не даром говорит Логос: И учителем не называйте никого на земле (Мф 13:9).

Наука вся стоит на доказательствах. Вера же напротив есть особенная милость Божия. От вещей, бытие которых не может быть и доказано, она возвышает нас до начала простого, общего и вселенского, которое от материи не зависит, под оной не скрыто и самой ей не состоит.

Неверующие, кажется, все готовы были бы стащить с неба на землю и перенести на нее весь мир невидимый; все, по словам Платона, они своими руками ощупывают, и камень и дерево. Ограничивая все творение лишь осязаемым, они усваивают бытие только тому, до чего могут дотронуться и что взять в руки; сущность и материя для них одно и тоже. И однако же они становятся отрицателями своей собственной системы, когда но какому-то непобедимому состраданию защищают бытие некоторых бестелесных форм, утверждая доступность понимания их только уму и помещая их в сферы высшие наши, в мир невидимый, но через это лишь издеваясь над истинной сущностью.

Вот Я сотворю новые чудеса, говорит Логос, каких глаз не видал, ухо не слыхало, подобных каким еще на сердце человеческое не входило (Ис 64:4; 1Кор 2:9). И все эти чудеса могут быть видимы и слышимы учениками Господа, способными понимать т дивные вещи своими верой и разумением, ибо вера дарит их новым глазом, новым слухом и новым сердцем, по силе чего они говорят и слухом воспринимают, но и действуют под влиянием Духа Божия.

Рядом с настоящей монетой ходит и поддельная; эта последняя способна обмануть глаз неопытный, но не обманет она меновщика; привычка научила его различать и отделять деньги хорошего качества от денег качества дурного. Таким образом только меновщик в состоянии сказать неопытному: Вот монета фальшивая. Отчего и как? Это знает только тот, кто был в учении у меновщика и упражнялся в его деле.

По Аристотелю истинная наука должна сопровождаться суждением, что то или иное истинно, т.е. умением открывать действительность; или иначе сказать, истинное знание должно сопровождаться верой. Вера таким образом выше науки и состоит ее критерием.

Походит на веру догадка, род нерешенного мнения, но походит так же, как льстец на друга, как волк на собаку.

Когда рабочий видит, что учение делает его хорошим техником; когда лоцман, обученный маневрированию, в состоянии наконец бывает управлять кораблем, то и тот и другой заключают, что для усовершенствования в искусстве недостаточно одного желания учиться, но требуется для того при полном послушании учение. Повиноваться же Логосу, которого мы назвали нашим господином, это значит верить в Него одного, не сопротивляясь, не противореча, потому что какое же право мы имеем противопоставлять нашу науку науке Божественной? Познание основывается на вере, вера жѳ соединяется с познанием связью Божественной и родом союза нераздельного. Сам Епикур, удовольствие ставящий выше истины, называет веру упреждением ума. Упреждение же по нему есть стремление мысли к чему-нибудь очевидному и к ясному уразумению какого-либо предмета. Без упреждения, прибавляет он, невозможно ничего ни искать, ни сомневаться, ни решать, ни доказывать. Без упреждения того, что желательно, как признать в найденном искомое? В том же, кто научен, упреждение производит понимание. Но если без упреждения ученик не может понимать учения, значит он должен иметь уши, одаренные способностью открываться для истины. Счастлив тот, кто может говорить в уши его слушающих; еще счастливее человек согласия и послушания. Посему послушание равнозначительно пониманию. Итак если вера есть не что иное как только упреждение познания относительно открытого нам; если упреждение есть только послушание; разумение только убеждение: тогда без веры значит ничего нельзя знать, так как ничего нельзя узнать без упреждения. Через это наилучшим образом доказывается неоспоримая истинность и слов пророка: Если не уверуете, то не уразумеете. Гераклит Ефесский, лишь переиначивая это изречение пророка, говорит: Кто не надеется, тот и не найдет нежданного и негаданного, так как неисследимо то и нет (кроме надежды) иного к тому доступа.

Платон философ в своих Законах (кн.5) говорит: Кто хочет стать вполне счастливым и блаженным, тот уже внутреннейшими основами своего существа должен соприкасаться с истиной, вращаясь возможно долее в области ее; вот вѣрный. Неверный же есть тот, избранным другим чьим состоит ложь. А кому она друг подневольный, тот по меньшей мере сумасшедший, если не животное. Последнего, оно же среднее из сих положений, нужно избегать. Неверный и невежда не имеют друзей.

И тот же самый Платон в Евтидеме прикровенно называет истину царственной мудростью. Разогните его Политика(в начале) и вы прочтете там слово в слово следующее: Истинного мудреца мудрость есть царственная мудрость; и кто владеет ей, тот, - князь ли он или простой гражданин, - получает через это право именоваться умом царственным.

Уверовавшие же во Христа Иисуса и по имени и по делам суть христиане ²²⁰, подобно тому, как царем управляемые представляют собою народ царственный. ²²¹ Мудрецы также получают свое имя от мудрости, правые точно так же в силу закона правы. Кто происходит от Христа Иисуса, царя людей, тот значит царь; и кто от Христа происходит, тот христианин.

Далее Платон посему уже открыто объявляет, что все правое законно, и что закон, будучи по самой природе своей здравым разумом, не представляется ни книгами, нет его и в других произведениях человѣческих. И Элеат, его гость, царя и главу государства называет живым законом. Но таков (христианин) тот, кто исполняет закон и творит волю Отца (Мф 21:31). Живой этот закон как бы на каком высоком деревянном столпе выставлен, представляя собою образец Божественной добродетели, являемой всем, кто способен тот образец рассматривать. ²²²

Эллинам известно, что тайные свои письма Лакедемонские эфоры писали на деревянных скалках. ²²³ А мой закон как и прежде сказано, есть закон царственный и одушевленный, здравый разум. Закон над всеми царь, над бессмертными и смертными, как поет Бэотиянин Пиндар. ²²⁴ Спевзипп ²²⁵ в своей 1-й речи против Клеофана приблизился к Платону, написав: Если царство есть вещь хорошая, то конечно в силу того лишь, что истинным царем и начальником бывает здесь только мудрец; но и закон благ потому конечно, что состоит не иным чем как здравым разумом. И подлинно это так. Согласны с сим положения и стоических философов. По учению их царство, жречество, дар предсказывания будущего, наука законодательства, богатство, истинная красота, достоинство и свобода составляют достояние только мудрецов. Согласно с мнением большинства они только думают, что в действительности трудно встретить этот идеал.

5. Примеры, свидетельствующие о том, что Эллинами многое заимствовано из священного Писания

Итак оказывается, что все учения, о коих мы только что говорили, Эллинами заимствованы у великого Моисея. Так (фактически) оправдывается слово Писания, что мудрецу принадлежит все. ²²⁶ И так как Бог умилосердился надо мной, говорит оно, то есть у меня все (Быт 33:11). А что мудрец Богу угоден, свидетельствуется это другими словами Писания. Я Бог Авраама, Бог Исаака, Бог Иакова (Исх 3:16), говорит Он Моисею. Первого из сих патриархов Бог открыто удостаивает названия другом (Иак 2:23); третьему из них меняет имя на означающее Бога видевшего ²²⁷, а второго избирает в качестве жертвы священной символом будущего искупления.

Если Эллины хвастаются своим Миносом, что в течение своего девятилетнего правления ²²⁸ он по-домашнему обращался с Зевсом, то они измыслили это уже после того, как сделалось им известно, что Моисей разговаривал с Богом, как говорит человек со своим другом (Исх 33:11).

Итак Моисей был мудрецом, царем, законодателем. Спаситель же наш возвышается над человеческой природой столь удивительной красотой, что мы, душой стремящиеся к истинной красоте, можем любить только Его. Он был истинным светом (Ин 1:9). Приветствуем Он был по-царски неопытными младенцами (Мф 21:9,10; Мр 11:9,10; Лк 19:38); называли Его царем и те из Евреев, кои вовсе и не веровали в Него и не признавали за Ним царского достоинства; предвозвещали Его пришествие пророки. Был Он в такой степени богат, что ничтожным для Себя нашел всемирное владычество и недостойным Себя владение и распоряжение всем золотом, какое рассеяно по поверхности земли или же скрыто внутри ее. Презрительно отнесся Он ко всем этим благам, коими прельщал Его демон ²²⁹ и не променял своего дела на всю государственную славу (Мф 4:8-10). К чему добавлять мне, что Он единственный первосвященник и один владеет пониманием Божественного культа? ²³⁰ Будучи царем мира, Мелхиседеком (Евр 7:2), только Он один достоин стоять во главе человеческого рода. Он законодатель, так как устами пророков дал закон, в котором заповедано и возвещено ясно, что следует делать и чего надлежит избегать. Кто благородством может с Ним сравниться, с Ним, который своим Отцом имеет единого Бога?

Но вот мы сошлемся на свидетельство самого Платона, подтверждающего своим авторитетом эти учения. В Федре он называет мудреца богачом. О Пан возлюбленный, восклицает он, и вы все здесь присутствующие боги, даруйте мне красоту душевную, установите соответствие между моими внутренними благами и внешними; о если бы мне только мудреца богачом считать! ²³¹ Афинский же его гость, осуждая считавших себя богачами на том только основании, что скопили много золота, дает выражение своему негодованию на это в таких выражениях: Невозможно совместить с великим богатством и великие добродетели. Под богатством же я разумею, что обыкновенно и у большинства разумеется под ним. Есть некоторый немногочисленный кружок людей, в изобилии владеющих благами, приобретаемыми на вес денег; но блага эти наравне со всяким другим человеком могут состоять собственностью и нечестивца. Честному человеку, говорит Соломон, принадлежат все блага сего мира; у злого же собственной нет и полушки. ²³² Но еще более следует доверять Писанию, которое так говорит: Легче канат продеть в ушко иголки, нежели богача проникнуть мудростью (Мф 19:24). Блаженны нищие, прибавляет оно(Мф 5:3). Того же мнения и Платон. Не тот беден, говорит он, чьи богатства уменьшаются, - а, чья ненасытимость увеличивается. Не в безденежье бедность, а в ненасытимости. Искорените жадность к деньгам, и человек добродетельный разбогатеет. ²³³ Открываю из Платоновых разговоров Алкивиада ²³⁴ и читаю здесь: Порочность есть достояние раба; добродетель же есть собственность человека свободного. Стряхните с себя это тяжелое иго, вас обременяющее, говорит Писание, возьмите Мое легкое (Мф 11:28-30): выражения знакомые и поэтам, которые рабство называют игом. ²³⁵ Согласуется с этим и другое изречение Писания: Себя вы продали грехам (Рим 7:14). Всякий, кто грешит, есть раб. Но раб не пребывает в доме вечно. Если же Сын в ас освободит, то будете свободны и истина освободит вас (Ин 8:34 - 36). Именно в этом смысле Афинский гость ²³⁶ усваивает мудрецу истинную красоту. Утверждать, говорит он, что мудрец прекрасен и при отсутствии телесной красоты, значит говорить правду, потому что правота поведения действительно проникает человека красотой необыкновенной. Вид Его имеет недостатки против всех сынов человеческих, восклицает пророк (Ис 53:3). ²³⁷ И все же Платон, о чем мы уже говорили ²³⁸, в Политике называет мудреца царем. Но мы кончаем речь о сем и возвращаемся к рассуждению о вере.

 Прославляя мир, Платон доказывает, что вера повсюду необходима. Перенесите человека правого и верного, говорит он, в среду возмутившегося народа: не во всеоружии ли добродетели и здесь он явится? Корыстолюбцы же ищут смерти в битвах, увлекаемы будучи в оные жадностью; по большей части они дерзки и нечестивы и почти все они без исключения безмерно надменны. ²³⁹

 Если все эти принципы верны, то всякий законодатель в своем законодательстве должен преследовать единственную цель, споспешествование возвышеннейшей добродетели; добродетелью же этой состоит неуклонная верность ²⁴⁰, постоянно необходимая нам, и в войне и в мири, во всякую минуту жизни, потому что она представляет собой совокупность всех добродетелей. Не в войнах, благо и не в мятежах, - нужно молить богов, чтобы никогда их не было, - а в мире; взаимная благорасположенность людей, вот благо. ²⁴¹ Из этих рассуждений Платона вытекает с неоспоримостью, что мир должен быть предметом пламеннейших наших желаний и что вера есть мать возвышеннейших добродетелей. Справедливо посему слово Соломона: На устах веры мудрость (Пр 15:4 и друг.). И Ксенократ в своем рассуждении «О благоразумии называет мудрость наукой о первоначальных причинах и об умозрительной сущности. Благоразумие же, по его мнению, двояко: одно практическое, другое же созерцательное; последнее он называет мудростью человеческой. Следовательно мудрость есть благоразумие, но не всякое благоразумие есть мудрость. Так относительно напр. начала вселенной нами уже доказано, что оно может быть постигнуто лишь верой, а не доказательствами какими-либо от разума.

Ничего посему нет страшного в том, что ученики Самосца Пифагора не очень-то в своих исследованиях хлопочут об особых доказательствах, а убеждаются одним простым словом: Сам сказал. Они руководятся единственно верой и находят ее совершенно достаточной для подтверждения слышанного и для удовлетворения своего ума. В наши же дни даже люди, возвышающиеся до понимания истины, не верят в Учителя столь достойного веры, в своего единственного Искупителя, в Бога: не странно ли это? Они даже противоречат Ему и в подтверждение Его слов требуют от Него доказательств. Но Христос (как при жизни, так и ныне) говорит на это: Имеющий уши слышать да слышит (Мф 11:15 и др.). А кто сей слышащий? Епихарм нам говорит на это: Ум видит, ум слышит; остальное все слепо и глухо. ²⁴² Гераклит, порицая некоторых неверующих, называет их людьми ни слушать не способными, или говорить не умеющими. Он вдохновлялся при сем конечно словами Соломона: Любящий слушаться примет; а выслушав умудрится (Пр 6:34).

6. Превосходство веры и ее польза

Господи, кто поверил слышанному от нас, восклицает Исаия (Ис 53:1. Ибо вера от слышания, как свидетельствует Апостол, а слышание через проповедь о Христе Иисусе. Но как призывает Его, если не верят в Него? А как будут верить в Него, если никогда и не слыхали о Нем? И как слышать без проповедников? А откуда возьмутся проповедники, если не будут посылаемы? Посему и написано: Как прекрасны ноги возвещающих благое (Ис 52:7; Рим 10:17,14,15). Видишь, как веру, возникающую из слышания и усвоения проповеди Апостольской, Апостол возводит к слову Господнему и Сына Божия? Но как бы кажется того не понять, что слово Божие уже само по себе представляет собой авторитет и не нуждается ни в каких доказательствах.

Подобно тому как при игре в мяч мало одного человека, ловко бросающего мяч: необходим при сем по правилам игры еще кто-нибудь, который вовремя ловил бы его: точно так же и учение может быть усвоено умом ученика как достоверное лишь при покорности, когда содействует принятию его вера слушающих, средство (к усвоению предносящегося нам) и сообразительность (такт) в некотором роде уже прирожденные самой природой нам дарования. Подобно этому и труду сеятеля много способствует естественная производительность уже и самой почвы. Без доброй воли и восприимчивости ученика даже наилучшее учение оказывается бесполезным; слушателю не расположенному к доброхотной покорности не пособят и не помогут никакие пророчества. Под действием же огня сухая солома легче загорается, потому что она подготовлена к принятию на себя воздействия пламени. Если магнит, этот известнейший минерал, притягивает собой железо, то он обязан этим существующему между ними сродству. По той же самой причине смола притягивает солому и янтарь мякину. В этом случае и то и другое, и железо и солома, бывают увлекаемы каким-то таинственным дуновением, которого с точностью объяснить нельзя, но которое очевидно состоит причиною не начальной, но лишь содействующей, вспомогательной.

Двояким образом порок себя заявляет в борьбе против нас: то таинственностью прикрывается он и с целью застать нас врасплох пользуется разными хитростями; то нападает на нас открыто и грабит насильственно. Потому-то Божественный Логос и возвышает голос свой, всех призывая к Себе. Заранее Он знает тех, кто не послушается Его, но так как всецело от нас зависит, повиноваться или сопротивляться и чтобы никто не мог извиняться незнанием, то Он призывает одинаково всех людей, требуя от каждого, что по силам его. Потому что одни и призываемых в одно и тоже время имеют и волю и власть над собой; они достигли сего и очистились через постоянную борьбу с самими собой; другие же хотя не имеют еще власти над собой, но уже имеют волю, ибо воля есть достояние души, действие же не может осуществиться без содействия тела. Но и не концом дела измеряется достоинство его; должно быть принимаемо в расчет при оценке действия и определение при выборе его: принято было решение с усилием или без оного, раскаялся ли в своих грехах принявший доброе решение, мучит ли его совесть за падение, т.е. впоследствии познал ли он то, в чем раскаялся, ибо раскаяние есть последующее познание, а познание есть сознательное удаление от греха. Раскаяние собственно говоря состоит значит делом веры, ибо не зная, что узы, коими мы были удержаны ранее, суть узы греха, нельзя и оставить их. И если кто не верит, что остающегося в своих грехах грешника ожидает наказание, а живущего по заповедям Божиим спасение, то не изменит тот и своего поведения. Надежда также возникает из веры.

Последователи же Василида определяют веру так, что это де есть согласие души на признание бытия вещей, не возбуждающих в нас ощущения, потому что они вне нашего сознания. Но если надежда есть ожидание обладания каким-либо благом, то необходимо, чтобы ожидание это было проникнуто верой; а верен тот, кто сохраняет неприкосновенным доверенное ему. Нам же доверенное состоит в слове о Боге и в слове Божием и в Божественных заповедях и в завещании наблюдать их. Тот раб верный (Мф 24:45; 25:21), которого сам Бог похваляет; а когда о Боге Апостол говорит Бог верен (1Кор 1:9; 10:13), то он заповедует этим возвещаемому Богом верить. Но познание о сем верном Боге сообщает нам Логос Его.

Итак если разумение равнозначительно с верою, то каким же это образом философы воображают, что учения их без веры прочны? Мысль не есть свободное согласие с чем-либо предварительно доказанным; она есть невольное согласие с чем-либо превозмогающим; а что могущественнее Бога? Неверие же есть слабосилие мысли и отрицание предлагаемого, точно так ж как сомнение есть состояние, с трудом мирящееся с верой. Вера есть результат рассуждения совершенно свободного, постижение разумом того, что предстоит еще; ожидание же есть лишь простая мысль о чем-либо предстоящем; и не в сфере нашего только учения, но и во всех других случаях оно есть мысль о вещи неизвестной. Доверие же есть преждевременное, но уже прочное, познание о каком либо предмет. Поэтому-то мы и доверяем, только Богу, относительно которого знаем, что Он поможет нам спастись и войти в славу Божию, - что не нарушит Он своих обетований и не лишит нас благ, созданных для нас и благоволительно предназначенных в награду нам за нашу верность. Благоволение же, доброжелательство состоит в желании блага кому-нибудь из-за него самого, кому сего блага желают и из-за самого сего блага. ²⁴³ Бог сам ни в чем не нуждается. Человек есть единственная цель благости Господней; Божественные щедроты имеют своим предметом не иное что как единственно благо творения. Но если Аврааму его вера была вменена в оправдание (Рим 4:3), а мы - потомки, семя Авраама, то должны от слуха верить, ибо мы чада Израиля (Гал 4:27), а эти не чудесами убеждаются, а словами (1Кор 1:22). Радуйся бесплодная, не рождавшая; скачи и пой хвалебные песни ты, не имевшая детей, говорит пророк. Супруга некогда покинутая сделалась многочаднее чем мужа имеющая (Ис 54:1; Гал 4:27), Ты стала жить среди народа; дети твои будут благословенны под кущами своих отцов.

Если пророчество обещает нам те же обители, что и патриархам, то это знак, что Бог обоих заветов один и тот же. Ты наследовал завет Израиля, прибавляет пророк еще яснее (Ис 54:3,10,17; 55:3), намекая на обращение язычников, сей неплодной супруги мужа, т.е. Логоса, некогда покинутой Им, которому она уже была обручена. Праведник верою жив будет (Авв 2:4; Рим 1:18), той т.е. которая зиждется на завете и заповедях, ибо оба эти завета, различные по имени и времени, даны провидением по соображению с обстоятельствами времени и предназначенностью; по достоинству же они представляют собою одно целое; как завет ветхий так и новый равно исходят через Сына от одного и того же Бога. Посему Апостол в послании к Римлянам и говорит: В Евангелии правда Б ожия нам открыта соответственно различным ступеням веры, возвышающейся до той, о коей предрекали пророки и которая нашла себе совершеннейший предмет свой в Евангелии (Рим 1:17). Апостол учит нас через это, что спасения достигать можно при посредстве только единого Господа. Преподаю тебе, сын мой Тимофей, такое завещание, согласно c пророчествами, тебе раньше сказанными: воинствуй добрым воином согласно с законами воинства святого, сохраняя веру и добрую совесть, которую отвергнув некоторые претерпели кораблекрушение в вере (1Тим 1:18,19), потому что совесть, дарованную от Бога, они осквернили неверием.

Не дерзость ли после этого говорить, что вера (наша) есть добродетель легкая и обыкновенная, доступная всякому! Если бы она была человеческим измышлением, за что ее считают Эллины, то она уже давным-давно погасла бы. Если же она ежедневно все далее и шире распространяется, так что нет местностей, где ее не было бы, то я утверждаю, что она, - на естественной ли любви зиждется или, как клевещут на нее, на страх, - есть нечто Божественное, так как никакая земная дружба не может надломить ее сил, никакой страх пред чем-либо временным не может разрушить ее. То правда конечно, что связывается сей дружественный союз верных любовью, но основу сей нашей взаимной любви составляет вера, так как именно она руководит нашей благотворительностью.

Так как обвиняющие нас верят еще в страх, бывший педагогом в церкви подзаконной и будто бы состоящий источником и нашей веры, то пусть они знают, что страх есть только часть нашей веры. Потому что если бы каким-либо деянием кто обнаружил существование его в себе, то это не значило бы еще, что это страх питает он перед настоящим и перед непосредственной действительностью, а страх это перед грозным будущим. Да, и мы верим в этого рода страшное и имеем перед ним страх, и однако же не страхом порождается наша вера, а она делает страх только достойным веры и одобряет его. Благодаря дивной перемене, которую Бог производит через веру, неверующего изменяя в верного, вера в одно и тоже время проникает его и надеждой и страхом.

Нам кажется теперь с очевидностью разъясненным, что первый шаг к спасению есть вера. После нее споспешествуют оному страх, надежда и покаяние, соединенные с воздержностью и терпением: они лишь усиливают любовь и споспешествуют нашему познанию. Совершенно справедливо потому говорит апостол Варнава: Из того, что сам получил, я счел себя обязанным немного и вам послать, дабы вместе с верой имели вы и совершенное познание. Страх и ожидание будущих благ суть как бы хранители нашей веры; долготерпение в злоключениях и воздержность нас поддерживают в борьбе. Те, в коих эти добродетели живут в чистоте, вступают в радостный союз с Богом и находят свое удовольствие в мудрости, в разумении, в науке и знании. Итак если только что поименованные добродетели суть элементы познания, то открывается, что вера значит тем более состоит оным; она составляет жизненный воздух как человека-гностика так и в мире живущего. Как без четырех стихий мы жить не можем, так и без веры не можем достигнуть познания. Итак вера есть основа истины (положения вещей, согласного с природой и разумом).

7. Польза страха: опровержение возражений против него

Хулители страха состоят в то же время порицателями и закона. Но явно, что нападение на закон равнозначительно с осуждением самого Бога, виновника закона. Невозможно правителя отделять от управления и заведывание от вещи, подлежащей оному. Вы ставите принципом отмену закона? Но последует тогда, что каждый, предающийся удовольствиям, к каким влекут его чувственные пожелания, станет пренебрегать несомненно честным и гнушаться Богом, бесстрашно обнаруживая свои неправедность и нечестие, вовсе оставив пути истины.

Страх, говорите вы, есть расслабленное, смущенное состояние души, при коем разум бездействует; это болезнь души. ²⁴⁴ Но что хотите вы сказать этим? - И что это за охота вам продолжать настаивать на этом определении страха, когда заповедь о нем дана нам самим Логосом? Он запрещает дела постыдные, в видах отклонения грешника от оных и через это исправления, грозя ему страхом (наказания). Страх следовательно не противоречит разуму; вожатым его состоит разум.

И почему же несогласно с разумом сопровождать угрозой неисполнение таких заповедей как: Не убий, преступной склонности у чужих женщин не ищи, не кради, не лжесвидетельствуй (Исх 20:13-16). Изобретая различные замысловатые слова, философы (Стоики) острастку закона заменяют предостережением. И пусть их усваивают они своему мудрецу (не страх, а) предуведомление со стороны разума, советующего ему некоторых вещей избегать. Фазилитянин Критолай не даром же называет таких философов оспаривателями слов.

Превосходно, даже весьма возвышенным образом эта самая заповедь о страхе раскрывает нашим хулителям именно то, о чем они философствуют, имена меняя. По их мнению (не страх, а) осторожность согласна с разумом, так как она заставляет нас избегать вещей вредных и так как она сопровождается раскаянием в допущенных раз ошибках. Но именно страх Божий есть начало премудрости; и кто исполняет заповеди Его, тем свойственно разумение истинное (Пр 1:7; Пс 110:10). Давид именует мудрость таким делом, которого началом (принципом) состоит страх Божий; следовательно страх открывает нам путь к мудрости. И если закон собою порождает страх, то познание закона значит также есть начало премудрости и без закона значит нет мудреца.

Безумцами состоят те, кои отстраняют закон; по справедливости равным образом следует назвать их и нечестивцами (безбожниками). Исправление страхом есть начало премудрости, Нечестивые же, говорит Писание, пренебрегают мудростью и послушанием (Пр 1,7).

Но посмотрим, каких злых дел закон заповедует страшиться. Тех ли, которые составляют середину между пороком и добродетелью, напр. бедности, болезней, дурного общественного мнения, бесславного рождения и тому подобного? Нет, поставляют в этом важность законодательства лишь многих городов, ставящие остережение граждан от всего этого своею целью. Так думают и Перипатетики, толкующие о троякости благ и видящие в их противоположностях бедственность. Нам же данный закон велит нам избегать следующих вещей, подлинно бедственных: преступной склонности у женщин преступного заискивания, распутства, педерастии, разных безрассудств, не справедливостей, болезненной страстности души, смерти, но не той, которая отделяет душу от тела, а которая отклоняет душу от нормы. Вот главные бедствия, действительно тяжкие и ужасные, коих нужно устрашаться, равно как и последствий отсюда проистекающих. Не без оснований сети крылатым (людям ветреным, пустым, распущенным) расставляются, говорят наши Божественные Притчи, ибо соучастники убийств на свои собственные головы массу бедствий собирают (Пр 1:17,18).

Что за основания после этого у некоторых из еретиков закон хулить, отрицать благость его и порицать Апостола за его слово: Законом сообщается познание греха (иРм.3:20)? Вовсе не то это значит, скажем мы, что от закона грех; не закон его творит, он только указывает на грех. Указывая, что надлежит делать, он в тоже время предает того проклятию, кто запрещенное творит. Но учить тому, что спасительно, указывать гибельное, одно советовать, другое запрещать, не составляет ли это собою одного из признаков благости закона? Еретики не поняли Апостола. По его словам через закон обнаружилось познание греха; но Апостол не сказал, что источник греха в законе.

Может ли быть нехорош тот закон, который состоит нашим руководителем и дан нам в Педагога ко Христу, дабы по исправлении страхом и избрав другой путь шли мы прямо к усовершенствованию, достигаемому через Христа Иисуса. Я не желаю смерти нечестивца, а раскаяния его (Иез 33:11; 18:23,32), говорит Господь. Раскаяние же возникает из заповеди, запрещающей нечто делать, с другой стороны возвещающей благодеяния. ²⁴⁵ Смертью же, как я думаю, Господь в этом случае называет неведение. Но и словами: Для вразумления Господь наказывает приближающихся к Нему (Иудиф.8:27). Писание хочет сказать то наверное, что приближающийся к Богу познанием мужественно борется из любви к истине с опасностями, страхами, заботами, страстями. Сын наказанный отходит мудрым и сын разумный от беспорядочных страстей уклоняется, слушаясь заповедей (Пр 10:4; 5:5,8). Горе тем, которые мудры в своих собственных глазах и лишь перед самими собой разумны (Ис 5:21); говорит Апостол Варнава. Потом он прибавляет: Сделаемся духовными; будем храмом Богу достойным Его величия; сколько зависит от нас, озаботимся страхом Божиим, подвизаясь в соблюдении заповедей Божиих, обретая радость в исполнении Божественных оправданий(гл.4). Отсюда и это Божественное слово: Страх Божий есть начало премудрости (Пр 1:7).

8. Опровержение бредней последователей Василида и Валентина, утверждающих, что страх есть универсальная причина возникновения всех вообще явлений даже и в мире высшем

Последователи же Василида иначе понимают все нами выше сказанное: Сам Архонт, услышав сообщение служащего Духа, изумился слышимому и видимому, и только после того сообщил миру Евангелие. Это-то изумление Его и дало начало страху и возникновению премудрости разделяющей, различающей, совершенствующей и восстановляющей. Ибо не только мир, но и выделение избранных есть ступень лишь предварительная. ²⁴⁶

Валентин в одном из своих посланий развивает очевидно те же самые мысли, говоря: Ангелы были объяты полнейшим ужасом, когда эта глина, человек, обработанная ими, стала испускать звуки, способности к чему они никак не ожидали от своего произведения. Но в самую глину оказалось невидимо свыше опущенным семя высшей сущности, вследствие чего она и оказалась способной к дару слова. Подобно сему ужасу, внушенному Ангелам сотворенным ими человеком, и для людей сего мира, язычников, создания рук человеческих, статуи и изображения, были предметом ужаса. И так как руки и всех работают во славу Божию, то и Адам, созданный Ангелами во славу человека первообразного, внушил им благоговейный страх собой, а именно: они стали опасаться, как бы не воскрес в подражании тип первоначальный; посему они пожелали тотчас же свое дело разрушить. Таково учение Валентина.

Позднее мы докажем, что начало бытия вещей существует только одно (Бог). Оттуда откроется, что все эти праздные измышления еретиков представляют собой нечто в роде пронзительного чирикания сверчков или же верезга свиней.

(Теперь же ответим мы на них просто).

Так как Богом за целесообразное было найдено прежде ниспослания (Христа) Господа воспитывать народ свой через закон и пророков, то страх Божий и назван был началом премудрости (Пс 110:10), страх, провозвещенный Господом через Моисея сердцам непослушным и жестоким: кто не покорится де закону, тех смягчит страх; ибо Логос, наставляющий и наказывающий, заранее предвидел неповиновение некоторых и жестокосердие; но так или иначе, тем или иным образом, Он хотел очистить их, а орудие домостроительски - целесообразно поднял до благочестия.

Что же до изумления, то оно порождается в нас вещью, представляющейся нам необычной или неожиданной, как напр. изумляет нас внезапное какое-либо известие; страх же напротив есть преувеличенное удивление пред чем-либо возникающим или существующим. Василидиане таким образом не замечают, что, усваивая изумление прославляемому ими великому Богу, они обрекают Его через это на душевные волнения, и кроме того делают рабом неведения. На очень неверное дело решились они с этим своим утверждением, будто было какое-то изумление и будто бы ему предшествовало неведение, будто изумление и страх, начало премудрости, были страхом самого Божества. Как бы не заметить того, кажется, что неведение поднимается через это до первопричины самой премудрости Божией, творения мира, но и возведения вещей в наилучшее состояние и даже выделения из общей массы людей самих их, избранников Божиих. Потом спросим мы: Неведение это было неведением добра или зла? Если неведением добра, то почему же оно прекращается после изумления? И тогда к чему еще небесный Посланник? К чему проповедь? К чему крещение? Если же это было неведение зла, то каким образом зло было причиной возникновения вещей добрых? А они именно это утверждают, что если бы не предшествовало всему неведение, то не сошел бы и Посланник с небес; изумление тогда не поразило бы (великого) Архонта, страх не сделался бы началом премудрости, руководившей Им в отделении пневматиков от людей мирских.

Что же касается до утверждения Валентина, что страх перед допреж сего существовавшим (первообразным) человеком заставил Ангелов лукавить против собственного их создания потому лишь, что в основе этого произведения их оказалось, полученное им свыше, незримое семя высшей Божественной субстанции, тогда одно из трех: 1) или начала их ревность мучить из-за совершенно неосновательных предположений относительно человека; но это невероятно. Невероятно, чтобы, будучи создателями человека, потом сами же они на свое собственное детище руки наложили. Да и то не допустимо, чтобы они осуждены были на полнейшее относительно человека неведение. 2) Или же они приступили - было к своему злоумышлению, обладая полным относительно человека предведением. Но с предварительным того значением, чем имело стать их творение, они не стали бы столь деятельно ему сети расставлять. С другой стороны, если свойственно было им предведение, то не были бы они поражены и изумлением при виде своего создания ― именно по силе своего предведения они знали бы тайну получения свыше их творением Божественного семени. 3) Или же наконец они не побоялись строить козни человеку потому, что самое предведение касательно его волновало их, что также невозможно, потому что они должны же были знать об ожидающем человека блаженном положении в Плероме. К тому же они и тем знанием без сомнения обладали, что человек представляет собой подобие своего первообраза, что в отпечатке воспроизведен первоначальный сей образ и что душа человеческая погибнуть не сможет.

Именно к таким-то непослушным и еще к некоторым другим еретикам, особенно же Маркионитам, свящ. Писание взывает: Слушающий Меня пребудёт в радости; свободный от страха он будет жить в мире (Пр 1:33).

Что же за тем предполагают они сделать с законом? Объявить его дурным они не могут. Различая доброе от справедливого, они вынуждены согласиться, что закон справедлив.

(Выход из затруднения мы предлагаем им следующий). Когда Господь заповедует бояться зла, то не то это значит, что при посредстве зла Он выпускает зло на волю, а так сие понимать следует, что указанием на одну из двух противоположностей поясняет он другую. Зло представляет собой противоположность добру, подобно тому как справедливость противоположна несправедливости. Итак если в выше приведенных словах Господних под свободой от страха разумеется та свобода, которая обусловливается удалением от грехов, проистекающим из страха ответственности за них перед Богом, то страх значит представляет собой нечто доброе, следовательно страх перед законом не только справедлив, но и благодетелен, так как он отклоняет нас от пороков.

Так Господь воспитывает нас до свободы влиянием страха. Не питанием страстей Он устанавливает в нашей душе бесстрастие и мир поселяет, а водворением в ней господства над страстями через укрощение их. Вот почему Соломон говорит: Чти Господа и будешь силен; бойся же только Меня одного (Пр 7:2).

Итак страх Божий состоит в боязни греха и в послушном исполнении заповедей Божиих, за что получим от Бога награду; он равнозначителен с благочестием.

Но страх, говорят наши противники, есть смущенное, взволнованное состояние души. Так. Но не всякое душевное смятение есть страх. Страх перед демонами отличается смятенностью души, потому что демоны и сами находятся в постоянном, и внешнем и внутреннем, волнении. Бог же напротив того бесстрастен; посему и внушаемый Им страх не вносит в душу никакой растерянности и расстройства, никаких беспорядков, смут и замешательств. Не самого Бога боюсь я, а боюсь низвержения с лона Его. Но кто сего боится, тот и к греху относится боязливо и в пороки впадать не отваживается, их опасается, от них остерегаясь. Положительное же стремление человека, опасающегося падений, на то обращено, как бы не потерять своего спокойствия и блаженства и как бы от страстей свободным быть. Мудрец, говорит свящ. Писание, боится и уклоняется от зла; безумец же, в слепой надежде лишь на самого себя, порицает Бога (Пр 14:16). И далее: В страхе перед Господом надежда твердая (Пр 14:26).

9. Взаимная связь между собой христианских добродетелей

Сей страх Божий возвышает нас до перемены чувств и решений (до покаяния) и до надежды. Надежда же есть ожидание благ, или несомнительное упование на получение блага, еще не состоящего нашим достоянием. Само собой понятно, что укрепляется такой благонадежностью и несчастие. Мы научены ведь, что надежда как бы за руку ведет нас к любви. Любовь же состоит в наблюдении требований рассудка, в устроении жизни и общественных нравов; короче сказать, она есть взаимное общение людей в сей жизни; или иначе сказать, она есть постоянная, разумная и честная, дружественная и предупредительная готовность оказывать услуги своим семейным и ближним, содействовать пользам их и благу. Друг, это второй я. Посему-то тех, которые одинаково с нами возрождены тем же самым Логосом, мы и братьями называем. ²⁴⁷

К любви относится гостеприимство. С приятной простотой и изящной легкостью оно наблюдает пользы и благо чужестранцев; чужестранцы же или иноземцы суть те, кои чуждаются вещей мирских; тех же, надежды коих землею ограничиваются, кои цель своей жизни составляют в наслаждениях земных и лишь чувственным удовольствиям преданы, так и считаем мы к миру и суетам его прилепившимися. И с веком сим не сообразуйтесь, говорит Апостол, но преобразуйтесь обновлением (освежением, оздоровлением)ума, дабы познавать вам, что есть воля Божия, что хорошо, на что воззрение очам Божиим приятно и что совершенно (Рим 12:2). Гостеприимство сие упражняется в том, что благу сих чужеземцев способствует; мы принимаем их гостеприимно, потому что они гости (в сем мире); мы рады им бываем как любезным нам друзьям; друзья же сии суть и братья нам . О брат мой милый, восклицает Гомер (Ил.5:359).

И человеколюбие, мать утонченно-нежных отношений к людям, оно состоит в дружественном оказании добра им, в споспешествовании их пользам. Но эта утонченность наших отношений к ним, эта нежность нашего обращения с ними, состоя изящным и предупредительным исполнением того, что нашим друзьям и ближним любезно и приятно, в свою очередь опять собой усиливает любовь, содействуя и способствуя развитию ее. Если внутренний наш человек действительно проникнут Духом (Святым), то человеколюбие это для сопричастников того же Духа равнозначительно братолюбию.

Благорасположенность же есть постоянное наблюдение добродетельности и любви. Последняя представляет собою доказательство благорасположенности полное и безусловное, (свидетельствуемое одобрением чувств и мыслей одного со стороны другого и взаимным согласием); и любимым быть, это значит нравиться кому-нибудь за свой нрав, за свои правила и привычки; это значит влиять ими на других; это равнозначительно с наложением на других своего характера и с отвлечением их от образа мыслей и действий с нашим несходного. Любовь обуславливается следовательно взаимной склонностью, сочувствием друг другу. Но до взаимного сего сочувствия доводит нас единомыслие, признание блага в одном и том же и взаимное устремление наших умов на созидание сего общего блага. Любовь же наша, говорит Апостол, да будет искренна и непритворна. Зла отвращайтесь, к добру же и братолюбию старайтесь прилежать неуклонно. И так далее в том же духе продолжает Апостол даже до слов: Если возможно и насколько это от вас зависит, живите в мире со всеми (Рим 12:9,10,18). Он присовокупляет еще: Не будьте побеждаемы злом, но побеждайте зло добром (Рим 12:21).

Тот же Апостол свидетельствует об Иудеях, что они имеют ревность по Боге, но что эта ревность их не по разуму, ибо не разумея правды Божией и силясь установить вместо нее свою собственную они перед правдой Божией не захотели смириться. Ибо воли закона они не знали и не исполняли, считая волей закона то, что сами делали. И в законе видели они не пророческое слово ²⁴⁸, а пустое; и если оставались верными ему, то из страха, а не по любви к нему или вере в него. Ибо конец закона есть Христос, пришествие которого во оправдание всех в Него верующих было предречено законом (Рим 10:2,3,4). Вот почему у Моисея сказано об Иудеях: И Я вызову их ревность народом, который не Мой народ и приведу их в раздражение народом несмышленым, но готовым повиноваться (Втор 32:21; Рим 10:19). И через пророка Исаию сказано о них: Я был найден не искавшими Меня и открылся не старавшимся познать Меня. Это было сказано щее до пришествия Спасителя об язычниках; после же и ныне эти упреки пророка справедливо должны быть считаемы обращенными к Израильтянам. День и ночь простирал Я руки к народу неверующему и Моих слов не слушающемуся (Ис 55:1,2; Рим 10:20,21). Отсюда открывается до очевидности ясно, что причину призвания язычников пророк видит в неверии и непокорности народа Божия. Но тут же обнаруживается и благость Божия, ибо Апостол говорит: Но падение Иудеев сделалось спасением язычников, дабы пример их возбуждал в них благородное соревнование и побуждал их к раскаянию (Рим 11:11).

Пастырь (Ермы) находит, что как между Иудеями, так и между язычниками многие из почивших праведников нашли милость у Господа; и они были из живших не только до пришествия Спасителя, но ранее сообщения даже и закона; таковы Авель, Ной и другие. Посему говорит он, что Апостолы и учители (церкви), проповедовавшие (во время земной своей жизни) имя Сына Божия, и по смерти продолжали служение свое; по силе своей веры во Христа Господа и благодати Его они герольдами были Его пришествия между праведниками, ранее их почившими. Далее говорит он: И сих последних они запечатлели печатью (своего) проповедования. Вместе с ними сошли они в воду и вышли из нее. Но сойдя в оную живыми (телесно), Апостолы и христиане живыми же (возрожденными для добродетели) и вышли из нее. Что же касается ранее умерших (телесно), то сии сошли в нее мертвыми (не облагодатствованными для жизни духовной), а вышли живыми. Так Апостолы посредствовали им жизнь и познание (дела) Сына Божия. Как если бы это были камни какие, они из глубокой преисподней были вознесены ими на высоту и вошли в созидание башни (церкви) не в качестве каких-то обломков; а цельными личностями. Ибо скончались они в великой праведности и чистоте. Только печати сей им не доставало. ²⁴⁹ Ибо, когда язычники, не имеющие закона, по природе законное делают, говорит Апостол, то не имея закона они сами себе служат законом (Рим 2:14).

Итак, добродетели находятся одна к другой в отношениях взаимной сопринадлежности. ²⁵⁰ Нужно ли после сего-то снова повторять, что нами уже и доказано, что вера надеется в силу раскаяния, а благоговейная осторожность (страх Божий) в силу веры и что неуклонное пребывание в сих добродетелях, соединенное с углублением в оные, себе конец находит в любви, которая в свою очередь совершенствуется через познание?

Но необходимо при сем заметить, что по существу премудр только Бог; премудрость есть содержание Божьего существа и отпечатлелась она в сообщении истинного учения; и премудрость эта истинного учения представляет собой ведение (гносис) совершеннейшее. ²⁵¹

Философ любит истину и приветствует ее; любовь же (христианская) преобразовывает верного слугу в верного друга. ²⁵²

Начало истины или знания (гносиса) есть удивление, говорит Платон в Феатете. И Матфей говорит в своих Преданиях»: Дивитесь тому, что перед вами; он утверждает через это, что удивление есть первая ступень к достижению со временем познания. Вот почему и в Евангелии к Евреям согласно с сим написано: Кто удивлением проникся, тот воцарится, а воцарившись и в покой войдет. ²⁵³

Невозможно делать применений из философских учений, не зная ни их, ни идеи мудрости себе не составив: предварительно нужно расстаться со своим касательно сего невежеством. Ибо что такое философия? Она представляет собой стремление постигнуть действительно сущее; она обусловливается прилежанием к исследованиям, ведущим к сему. И прилежание это должно быть такого рода, что хотя бы ежедневными упражнениями и был приобретен кем-либо навык к добру, все же он должен озабочиваться обстоятельнейшим того знанием, как применить добро то на деле, должен он упражняться в практическом осуществлении его и продолжать работу над сим. Тот уподобляется Богу, нашему Спасителю, кто при посредничестве Его, великого Первосвященника, Логоса, Богу вселенной служит. ²⁵⁴ О посредничестве же Христа Господа говорю потому, что нравственно прекрасное и справедливое познается в совершенстве, согласно с истинным о сем учением, только при Его (благодати) посредстве. Он нам показывает, что благочестие есть деятельное осуществление обязанностей, согласное с волей Божьей.

10. Характер христианского философа

Тремя отличительными чертами характеризуется наш философ. Во-первых он - созерцатель; потом он ― исполнитель заповедей, и в третьих - воспитатель других людей до добродетели. ²⁵⁵ Совмещение трех этих качеств в одном лице создает истинного гностика; если же ему не достает хотя одного из трех этих качеств, то и гносисом своим он значит еще прихрамывает. Превосходно говорит на сей счет Писание: И сказал Господь к Моисею, говоря: Объяви сынам Израилевым и скажи им: Я Господь Бог ваш. Согласно с обычаями земли Египетской, в которой вы жили, не поступайте; и по правам земли Ханаанской, куда Я веду вас, также не поступайте и установлений их не держитесь. иМо законы исполняйте и иМо постановления соблюдайте; поступайте по ним. Я Господ Бог ваш. И соблюдайте все, постановления иМо и исполняйте оные. А исполняющим оные должен считаться тот человек, который жить будет по ним. Я Господь Бог ваш (Лев 18:1-5). Не будем расследовать здесь, Египет и Ханаанская земля служат в сем изречении образами мира и его заблуждений, или же душевных страстей и пороков ²⁵⁶; то же Божественным словом сим открывается нам ясно, что лучше держаться Божественных заповедей, нежели мирских. А когда в слове сем сказано: Исполняющим же оные постановления будет считаться тот, который будет жить по ним, то выражение это нужно относить до вразумления как Евреев, так равным образом до созидания и усовершенствования жизни и нас христиан, близкими ставших (Еф 2:13); имеет оно отношение как к жизни их (остающихся далеко), так и к нашей. И нас мертвых по преступлениям (себя погубивших своими грехами) Бог оживотворил со Христом (нам возвратил жизнь в лице Христа Иисуса) через завет с нами (Еф 2:5). Писанием неоднократно повторяется в данном месте выражение: Я Господь Бог ваш. Через это оно внушает нам священные стыд и страх, отклоняет нас от зла и учит исполнению заповедей, нам данных Богом. Тихое напоминание предлежит нам в сем выражении искать Бога и, насколько то для нас возможно, стараться познавать Его. Вот величественнейший предмет созерцаний. Созерцание Бога вводит нас в постижение священнейших тайн, обогащает нас достовернейшими познаниями ²⁵⁷, вечно ценными. И предмет сей (Бог) представляет собой единственное содержание мудрости, правая деятельность в круг которой входит с непременностью.

11 Познание, опосредствуемое верой, предостовернейшее

Знание же мнящихся быть мудрыми, будет ли оно состоят в странностях учений варварских или в философии Эллинов, по Апостолу, надмевает (1Кор 8:1). Иное дело - знание, опирающееся на научное доказательство согласия некоторых преданий с истинной философией: такое знание достоверно. То знание должны мы признать разумным, которое в несомненном и неоспоримом ищет доказательств и тому, что собой возбуждает сомнение. Вера же двояка: одна с научным знанием соединена и на него опирается; другой же состоит та, которая опирается на знание мечтательное и мнимое. Ничто не препятствует посему и доказательства в пользу веры разделять на два вида: на доказательства научные и на доказательства дутые, опирающиеся на фиктивность и иллюзии воображения. Потому что и познания вообще, равным образом и знания, которые предварительно нужно иметь, чтобы доказывать что либо, также двояки: одни тщательно выработанные и опытные, другие же недостаточные и несовершенные. Что же после этого? Лишь только наши доказательства неистинны что ли? Только те доказательства, коими мы пользуемся, ложны что ли? Но они заимствуются нами из свящ. Писаний и почерпаются из той мудрости, которой, по Апостолу, мы Богом самим научены (1Фес 4:9). Разумение же нами этой мудрости состоит в послушании заповедям Божиим; это и есть вера в Бога. И вера сия есть дар некий Божественный; это так сказать превозмогающая, преодолевающая сила самой истины. И что это так, сему тотчас же находим подтверждение в свящ. Писании. Там сказано напр.: Если бы вы имели веру как зерно горчичное, то горы переставляли бы (Мф 17:20). И еще: По вере твоей да будет тебе (Мф 9:29), и один по силе своей веры оказался исцеленным (Мф 9:22 или Лк 18:42); другой же, уже умерший, оказался воскрешенным по силе веры того, кто поверил в его воскрешение (Мф 9:23-25; или Ин 11:40). Доказательство же в пользу веры, на иллюзиях воображения утверждающееся, есть человеческое доказательство и представляет собой нечто жалкое, слабое, плохое и ничтожное; оно состоит в доводах риторических или же в умствованиях и заключениях диалектических. Доказательство же, на которое мы выше намекнули и которое мы назвали доказательством научным, веру прививает или вдыхает через ссылки на свящ. Писание и через раскрытие и разъяснение его людям, жаждущим знания; это и есть знание истинное, гносис. Чем доказывается что-либо, то само должно быть признаваемо за истинное. Но предания, записанные в свящ. Писании, суть истинные, Божественные и пророческие; ясно следовательно, что и приводимые из оных доказательства должны отличаться тем же характером истинности; доказательство таким образом становится для нас вполне обоснованным знанием, гносисом.

Когда Моисею повелевается на память о Божественной и небесной пище ²⁵⁸ сохранять ее в золотой урне и считать сей памятник за священный, то говорится: Гомор составляет десятую часть трех мер (эфы) (Исх 16:36). Через это обозначается, что в нас самих есть три масштаба, три осудительных способности: чувство для суждения о вещах материальных; разум для обсуждения высказываемых идей и мыслей; для суждения же о вещах, постигаемых лишь созерцанием, в нас есть ум. Истинный гностик посему должен воздерживаться от грехов языка или слова, равным образом от грехов мысли и чувства, а также от грехов дела. Он не слышал только, но и мысль свою и волю устремил на это слово: Посмотревший с пожеланием уже преступной склонности ищет (Мф 5:28). Всею душой своей воспринял он и проникся сим словом: Блаженны чистые сердцем: они Бога узрят (Мф 5:8). Уразумел он и это слово: Не то оскверняет человека, что входит в уста, а то оскверняет человека, что выходит из уст, ибо из сердца исходят злые помыслы (Мф 15:11,19). Вот, полагаю я, подлинно Божественный масштаб, истинный и верный, коим может быть меряемо (оцениваемо) все подлежащее измерению (оценке); вот вера (масштаб) для понимания и оценки всего человека, во всех направлениях, мера объемлющая всю десятерицу составных частей человека, которые выше тремя мерами обозначены лишь вообще. Десять же этих частей, входящих в состав человеческого существа, суть следующие: тело, душа, пять чувств, дар слова, образовательная сила свойственная входящим в состав человека материальным элементам, мыслительная или духовная способность, или каким хотите иным именем назовите ее. Но следует, на остальные все части внимания не обращая, лишь в уме искать себе устойчивости. О девяти составных частях мира всякую заботу мы оставили. И главнее всего перестали мы заниматься четырьмя стихиями, находящимися в смешанном виде в каждом данном месте. Потом семью блуждающими планетами мы более не занимаемся и в них не верим. А далее и землей сей пренебрегаем. Оставивши все это обратились мы к почитанию числа более совершенного, чем девять, т.е. к почитанию части 10-й, ²⁵⁹ короче сказать к познанию Бога; от твари страстно мы устремились к Творцу. Поэтому-то и посвящалась Богу ежедневно (у Евреев) 10-я часть эфы и 10-я часть всех жертв. Поэтому же для души и истинное празднество Пасхи, собою означающей (минование) отречение от страстей и отложение всего чувственного, состоит в устремлении к сему десятеричному числу, Богу, единому вечному и лишь созерцанием постигаемому. ²⁶⁰

Так истинный гностик срастается с верой. Мнящийся же быть мудрым учениями истинными не затрагивается, будучи увлекаем пожеланиями необдуманными и неустойчивыми. Отсюда по праву и всей справедливости ²⁶¹ написано: И вышел Каин от лица Божия и  поселился в земле Наид, насупротив Эдема. (Быт 4:16). Наид же значит беспокойство, а Эдем приятности. Вера и познание (гносис) и (душевный) мир именно суть приятности, из страны и отечества которых непослушный изгоняется. А мнящийся быть мудрым именно таков; он совсем не хочет слушать Божественных заповедей; как и всякий самоучка он надменен, охотно отдается он волнению морскому, спускаясь с высот знания вековечного до занятия вещами преходящими и пошлыми. Не даром говорит премудрый: Им же несть управления, те падают аки листвие (Пр 11:14). Рассудительность, сила души правительственная, представляя собой начало устойчивое, всегда самому себе равное и руководительское, посему и называется кормчим души. К неизменному можно быть приводимым тоже через нечто неколебимое. Вот поэтому-то Авраам перед лицем Господа стоял (в одном и том же положении, без всяких перемен)  и приблизившись сказал (Быт 18:22,23). И Моисею заповедуется: Ты же стань тут предо Мною (Исх 34:2). Отсюда последователи Симона воображают, что именно эту устойчивость принципов собой и своими нравами олицетворяют, когда покланяются статуе (Стоящему). ²⁶²

Итак вера и познание истины в меру проникновения оными души, им отдавшейся, сообщают ей согласие с самой собою и себе равенство. С познанием же ложным необходимо соединены торопливый перебег от предмета к предмету, уклончивость и удаление (отречение), тогда как истинно-гностическое знание разливает по душе тишину и покой и мир. Посему как на философию навлекает подозрение надменность и хвастливое о себе мнение, так и к познанию истинному (гносису) возбуждает недоверие познание (гносис) ложное, совершенно напрасно прикрывающееся этим именем. О сем-то лживом гносисе и пишет Апостол: О Тимофей, преданное тебе храни, отвращаясь негодного пустословия и прекословий лжеименного знания, которому предавшись некоторые уклонились от ве ры (1Тим 6:20,21). А так как этими словами еретики изобличаются, то они посланий к Тимофею и не принимают. ²⁶³

Итак если Господь есть истина (Ин 14:6) и мудрость и сила (1Кор 1:24), чем в действительности Он и состоит, то открывается, что познавший Его действительно есть истинный гностик. Но через Него он познает Отца Его. Примечается и чувствуется, что именно на нем осуществляется это слово Писания: Уста праведных ведают высокое (Пр 10:21; 12:1).

12. О двоякости веры

Вера подобно времени обращена своим лицом в две стороны; потому и образом своих мыслей и расположений обращена она по двум направлениям: одним, а именно воспоминанием, она обращена к прошедшему; а другим, надеждою, она устремлена в будущее. Мы верим в прошедшее и в предстоящее будущее. Препобеждаемы будучи верой, мы неколебимо убеждены, что прошедшее именно так слагалось и обстояло, как передается нам; по силе же надежды мы ожидаем известного рода событий, еще не совершившихся.

Любовь же у гностика вращается во всех частях здания его личности. Он знает, что Бог един и что все, сотворенное Им, хорошо весьма (Быт 1:31); он знает это и удивляется. Благочестие собой ему надбавляет к жизни число лет, а страх Божий ему дни удлиняет (Пр 3:2,16). Дни наши на этой земле хотя и оканчиваются смертью, однако же они составляют часть жизни, текущей в вечность: подобно этому и страх становится началом любви; усиливаясь он обращается сначала в веру, а потом преобразуется в любовь. Но этот страх Божий не походит на страх и ненависть, внушаемые нам каким-либо зверем; припомните, что есть двоякого рода страх. Отца боюсь я; но боясь вместе с тем и люблю его. Бояться быть наказанным значит любить себя (любовью эгоистическою); бояться же недовольство отца чем-либо возбудить значит (уважая себя) любить себя любовью, соответствующей благородству внутреннейшего нашего существа (любовью, проистекающей из сознания своей личности). Счастлив тот, кто верным становится под влиянием любви и страха. Вера собой представляет укрепление нас во спасение и есть дар нам во имя жизни вечной.

Но возвратимся к пророчеству. Оно есть предведение будущего; познание же (гносис) есть разумение пророчества и так сказать проникновение в то, познание чего от Господа, наперед знающего все, уже воспринято было пророком ранее. А знание вещей нам предвозвещенных может быть знанием троякого рода событий: или случившихся уже, или событий настоящего времени, или еще предстоящих. Оба края настоящего, - и прошедшее, собой объемлющее события уже совершившиеся, и будущее, в недрах своих хранящее события еще имеющие воспоследовать, - подлежат вере. Происходящее же в настоящее время состоит для нас предметом убеждения и служит подтверждением достоверности свидетельств о прошедшем и предсказаний о будущем. Потому что если из одного и того же пророчества одна часть уже исполнилась, а другая исполняется, то значит достоверно и ожидаемое, верно и совершившееся. Ибо прошедшее было когда-то настоящим, а потом оно осталось позади нас; таким образом то, что было некогда верой в события (предстоящие и потом уже) минувшие, становится познанием прошедшего; а следовательно вера и в ожидаемые события некогда обратится в познание, когда-то будущее сделается настоящим.

Спросите последователей не только Платона, но и Стоиков: и те и другие вам скажут, что есть вещи, которые совершенно свободно и всеми признаются без исследований за истинные. ²⁶⁴ Все мнения, все суждения, всякая мысль и порядки, из каких слагается наша жизнь и общение с человеческим родом, приняты нами, собственно говоря, без исследования и в существе своем не что иное суть как вера. Безверие и вероломство, будучи отвержением веры или же состоя руинами ее, показывают собой возможность как покорности, повиновения, принятия известных истин без исследования, так и веры, ибо нельзя же лишаться того, чего нет. Хорошенько вникая в дело мы найдем, что человек хотя и склонен подчиняться лжи, все же в нем живут инстинкты, его располагающие к вере и истине.

Добродетель, которой стоит и держится церковь, говорит «Пастырь ²⁶⁵, есть вера; ей-то спасаются избранные Божии. Укрепляется же она другой из добродетелей, умеренностью и воздержностью. За тем следуют простота, осмотрительность, невинность, достопочтенность нравов, любовь к ближним; все это дщери веры». Пастырь потом говорит: Вера предшествует, страх созидает, любовь же к совершенству возводит. И в другом месте: Чтобы созидать и назидать нужно бояться Бога; ниспровержение же и разрушение суть плод страха перед сатаной. ²⁶⁶ И опять: Установления Господни, т.е. заповеди, следует воспринимать, обнимать и содѳржать любовью; дела же демона следует ненавидеть и по ним не поступать. Ибо страх Божий нас наставляет и исправляет и в нас любовь восстановляет; страх же перед делами демона с собой привносит в нас ненависть.

Пастырь продолжает: Покаяние есть великое самовразумление, ибо по раскаянии в своих грехах мы более уже не позволяем их себе ни на деле ни в мысли. Опечаливаться же и мучиться в душе из-за своих грехов значит добрым делом быть занятым. ²⁶⁷ Итак отпущение грехов (при крещении) есть не то же самое, что покаяние (после крещения). Все же Пастырь учит, что и то и другое (и испросить себе прощение грехов через принятие крещения, и через последующее в случае падений покаяние) зависит от нас. ²⁶⁸

13. О первом и втором покаянии

Итак получивший раз отпущение грехов грешить более не должен, ибо за первым и единственным покаянием во грехах, - а этим было покаяние во грехах, совершенных в продолжение жизни языческой и первой, т.е. раскаяние во грехах неведения, - для званных остается немедленное раскаяние, очищающее в душе место от грехов для обоснования здесь веры. Господь же, будучи сердцеведцем и все наперед зная, изначала предвидел с высоты своей будущее, а именно как легкомыслие человека, так равным образом лукавство и злобу дьявола, т.е. что дьявол, завидуя оставлению грехов человеком, будет рабам Божиим устраивать некоторые мнимо-извинительные предлоги ко грехам, лукаво сие делая, дабы вместе с собой и их доводить до падения. Посему тем из уверовавших, которые впадают в какой-либо грех, по великому своему милосердию, Он дарует вторичное покаяние, дабы впавший после призвания снова в грех и подавляемый смущением, пожелав возвратиться на добрый путь, мог принесть еще раз покаяние неизменное(2Кор 7:10). Ибо если мы , приняв познание истины, произвольно грешим, то не остается более жертвы за грех , но некое страшное ожидание суда и ярости огня , готового пожрать противников (Евр 10:26,27). Беспрестанные же и одно за другим следующие в грехах раскаяния ничем не отличаются от полного неверия кроме как разве только признанием своих грехов; и я не знаю, что хуже, сознательно ли грешить или раскаявшись в грехах снова приниматься за них; вина и того и другого очевидна: один ее свидетельствует тем, что осуждает свое нечестие во время самого совершения его; другой тем, что несмотря на признание греховности своего действия еще ранее совершения его, все таки совершает его с полным сознанием, что это дурно. И один в душе несомненно увеселяется своим грехом и довольным себя чувствует, хотя и не неведает он, чем увеселяется; другой же, раскаявшись в том, чем прежде услаждался, потом опять отдается удовлетворению тех же самых пожеланий и сближается с тем, кто с самого начала грешит по выбору своей воли. Ибо в чем-либо раскаиваться и потом тотчас же опять за тоже приниматься, что только что осуждено было, не значит ли грешить сознательно? Итак те из язычников, кои свою прежнюю и нечестивую жизнь оставили и перешли к вере, тотчас же получают отпущение грехов; но кто и после сего (снова обращается ко греху, тот, не смотря на свое раскаяние и полученное прощение, все-таки самого себя должен стыдиться, потому что уже не может получить другого омовения водами крещения во оставление грехов. Кто не от крови, ни от плотского пожелания родился (Ин 1:13), а духом возрожден, тот не идолов только должен оставлять, коим божеское почтение прежде воздавал, a и дела предшествующей жизни; а это будет только тогда, когда доказывать он будет свою веру хранением себя от прежних грехов, что и будет истинным покаянием. Ибо частым раскаянием выдается лишь снисходительное отношение к прежним грехам; а склонность к новым падениям доказывает собой недостаток упражнения в истинном покаянии. Итак открывается, что частое прошение прощенья во грехах не есть раскаяние, а только вывеска раскаяния. ²⁶⁹ Правота выравнивает пути праведника, нас оглашает Писание (Пр 11:5). И опять: Правота устраняет затруднения со стезей невинности (Пр 8:6). Но и Давид пишет: Как отец милует чад своих, так Господь милосерд к боящимся Его (Пс 102:13). Сеявшие со слезами будут пожинать с радостью (Пс 125:5), говорит Писание о тех, которые в раскаянии исповедуют Господа, ибо блаженны все боящиеся Господа (Пс 127:1). Видите ли уже и ветхозаветным Писанием ублажение людей сего рода подобное Евангельскому (Мф 5:4)? Не бойся, говорит, когда богатеет человек ²⁷⁰, когда слава дома его умножается, ибо умирая не возьмет ничего, не пойдет за ним слава его (Пс 48:17,18). Я же по милости Твоей войду в дом Твой, поклонюсь святому храму Твоему в страхе Твоем; Господи, путеводи меня во правде Твоей (Пс 5:8).

Пожелание следовательно есть пристрашливое и беспорядочное устремление души к какому-либо предмету или удаление от него; страсть же есть всякую меру превосходящее устремление души к чему-нибудь или желание, выходящее из границ рассудка, не сдерживаемое более уздой его и требованиями. Итак страсти суть возмущение против природы; они беспорядок вносят в душу и восстановляют ее против разума. Вероломство же, заблуждение и непокорность зависят от свободы нашей, подобно как во власти нашей и повиновение. Посему-то эти свободные действия и суду подлежат. Всякий, кто прилежно присмотрится к той или другой страсти и займется изучением их, тотчас же найдет, что они суть пожелания с разумом несогласимые.

14. О грехах невольных

Что касается действий, без участия свободной воли совершаемых, то они суду не подлежат. Двух видов бывают этого рода действия: одни совершаются по неведению, другие же по необходимости. И те и другие суть действия так называемые невольные. И какому же действительно суду могут и подлежать впадающие в эти грехи? По истине разве в полном сознании действовал напр. Клеомен и Афама, будучи объяты ужасом? Эсхил произнес на сцене несколько таинственных слов, не сознавая, что открывает пароль и лозунг мистерий. За это поэт был призван в Ареопаг, но так как он сумел доказать здесь, что не принадлежит к числу посвященных в мистерии, то был оправдан. Какому же суду может подлежать напр. и тот, кто по непредусмотрительности врагу дает возможность ускользнуть, а вместо него по неведению убивает кого-либо из своих домашних? Он совершает убийство ведь по неведению. Какому же суду может подлежать атлет, который упражняясь в фехтовальном искусстве не замечает, как у него с копья сваливается предохранительный мячик и затем голым острием его убивает противника? Он не знает ведь, что уже острое оружие находится у него в руке. Какому же суду может подлежать убивающий своего соперника на ристалище, где трудно разобраться, каким образом что происходит и где не с замыслом на смертоубийство между собой состязаются, а с мыслью лишь о победе? Какому же суду может подлежать врач, дающий больному спасительное лекарство, его между тем умерщвляющее? Целью врача при сем бывает ведь излечение, а не смерть. Правда, что закон полагает наказания и за ненамеренное убийство, подобно как и за невольную гонорею, и все же наказывает слабее, чем за преступление преднамеренное.

Вывод же изо всего этого такой. А кто для оправдания своей страсти злоупотребляет истиной, тот подлежит за это наказанию такому же, какое налагается за проступок, совершаемый по свободному самоопределению. И в самом деле не заслуживает ли строжайшего наказания тот, кто через беспутство оставляет без раскрытия насеянные в душе его идеи творческого Логоса? Это также страдательное состояние души, с разумом не мирящееся, близко подходящее к нелепой и гадкой болтовне. Человек верный предпочитает некоторые вещи скрывать в своей душе (Пр 11:13).

Итак, всякое действие, совершаемое по свободному выбору, влечет за собой ответственность за него, ибо Господь испытывает сердца и утробы (Пс 7:10; Иер 17:10). Подлежит осуждению уже и  посмотревший с пожеланием (Мф 5:28), почему и сказано: Не пожелай (Исх 20:17). Говорится еще: Народ этот своими устами чтит Меня, сердце же его далеко отстоит от Меня (Ис 29:13; Мф 15:8; Мр 7:6). Бог призирает в сокровеннейшие глубины нашей души. Припомнит жену Лотову. Только за то одно, что по совершенно свободному самоопределению своим полным чувственных наклонностей взором обратилась она по направлению к порочному Содому, Бог обращает ее в бесчувственный соляной столб, в роде неподвижной статуи. Не с грубым и бессмысленным идолом мы имеем дело в сем образе, а с красноречивым символом, назначение которого назидать нас и укреплять в вере тех, кто еще в состоянии что-либо понимать духовно.

15. Виды свободных действий и грехи, из них вытекающие

Свобода воли или самоопределяемости заявляет себя или стремлениями к чему-нибудь или решениями привести то или другое в исполнение или же известным образом мыслей и расположений. И тотчас посему открывается, что грех, несчастный случай и преступление ²⁷¹ некоторыми своими сторонами взаимно соприкасаются. Так грешно напр. вести жизнь сладострастную и невоздержную. Убить непредусмотрительно друга вместо врага - несчастье. Гробокопательство же и святотатство - преступления.

Уклонение же в грех происходит от неведения тем или другим из нас, что должно делать или от неспособности что-либо сделать. Нечто подобное сему происходит, когда кто-либо падает в ров или по неосторожности и невнимательности или же по слабости сил телесных и неумению перепрыгнуть его. Но не подлежит, конечно никакому сомнению, что напр. усердие к научным занятиям вполне от нас зависит: несомненно в нашей же власти и послушание заповедям; оставаться же к сему безучастными, быть рабами гнева или сладострастия значило бы с нашей стороны брать грех на душу; или лучше сказать, это было бы со стороны нашей несправедливостью по отношению к душе. Прислушайтесь, что говорит Лай в трагедии:

В твоем совете для меня ничего нет нового;

Не глупец я, чтоб не знать всего этого.

И все же что-то влечет меня к задуманному; ²⁷²

до такой степени можно поработить себя страстями. - Медея подобное же восклицает на сцене:

Довольно знаю я, что затеваемое мною будет дурно;

Но гневом пересиливается во мне рассудок. ²⁷³

Не молчит и Аякс, готовясь наложить на себя руки. Он взывает:

Нет, ничто не может так терзать душу свободного человека

Как незаслуженное бесчестие.

От него страдаю я; и глубокое оскорбление, мне нанесенное,

Меня взрывает до глубины души,

А в тело мне оно вонзает ядовитое жало бешенства. ²⁷⁴

Таков гнев. Чувственные страсти привели на трагическую сцену множество и других лиц, напр. Федру, Анфию, Эрюфилу,

За золото продавшую прежде столь любезного ей мужа. ²⁷⁵

Подобная же страсть комика Фразонида заставила сказать уже на другой (комической) сцене:

Ничтожная девчонка меня совсем поработила.

Несчастный же случай состоит в несогласовании расчетов нашего ума с требованиями рассудка; ошибочность же этих расчетов ума представляется несправедливостью, неправдой и неправильностью добровольными, и они в свою очередь суть добровольное зло. Итак ошибки, погрешности или, что тоже, грехи совершаются мной хотя и по неразумию или вынужденности, но не вопреки моей воле. Потому-то и написано: Грех не должен господствовать над вами, потому что вы более не под властью закона, но под благодатью (Рим 6:14), так говорит Апостол верующим, потому что ранами Его мы исцелились (Ис 53:5; 1Пет 2:24). Несчастное же деяние есть действие, совершаемое кем-либо другим над мной против его воли. Следовательно только неправда и несправедливость вполне зависят от свободной воли, будет ли это свободная воля моя или же воля кого-либо другого.

Псалмопевец дает нам понять эту разницу между грехами, когда он называет блаженными тех, чьи неправды Господь загладил и чьи грехи покрыл, - кому одни из его ошибок не зачтены в вину, а от остальных кто оправдан. Ибо говорится: Блаженны те, кому неправды их прощены и чьи грехи покрыты. Блажен человек, кому Богом не вменена его вина и который не скрывает обмана в своей душе (Пс 31:1,2; Рим 4:7,8). Это ничем ненарушимое, непреходящее и полное счастье нисходит (Рим 4:9) на избранников Божиих посредничеством Христа Иисуса, Господа нашего, ибо любовь покрывает множество грехов (1Пет 4:8). Изглаживающим же грехи состоит Бог, предпочитающий смерти грешника покаяние его (Иез 33:11). ²⁷⁶ Действия же, не зависящие от свободной нашей воли, вам не вменяются в вину. (Иное дело действия свободные). Ибо говорится, что уже и  посмотревший на женщину с пожеланием у нее преступной склонности ищет (Мф 5:28). ²⁷⁷ Прощает же грехи Логос, просвещающий нас. И в это время, говорит Господь, будут искать неправды Израиля и их не будет. - греха Иуды и он не будет найден (Иер 50:20). Поелику кто как Я и кто устоит перед лицом Моим (Иер 49:19)? Видите, что возвещается только об одном Боге, и именно благом, Боге воздающем по заслугам и отпускающем грехи.

Св. Иоанн в обширнейшем из своих посланий учит кажется тому же, что существует разница между грехами. Он говорит: Если кто видит брата своего, совершающего грех, не ведущий к смерти, пусть молится за него и Бог дарует жизнь этому человеку, грех которого, говорит Иоанн, не ведет к смерти. Но ест грех, ведущий к смерти, и я не говорю, чтобы о прощении этого греха кто-либо молился. Всякая неправда есть грех, и есть грех, не ведущий к смерти (1Ин 5:16,17).

Но и Давид ²⁷⁸, а еще ранее Давида Моисей, следующим образом раскрывают смысл ²⁷⁹ некоторых трех постановлений. Блажен муж, не пошедший на совет нечестивых и не уподобляющийся рыбам, живущим во мраке бездны; а это рыбы чешуи не имеющие, к которым Моисей и прикасаться запрещает. Блажен тот, кто не остановился на пути грешников. Он не похож на тех, которые лишь по видимому боятся Господа, на деле же на поросенка походят: и этот от голода верезжит, а когда сыт, то своего хозяина не узнает. Блажен тот, кто не садился на седалище людей испорченных (Пс 1:1), как если бы это была птица, какая всегда готовая броситься на добычу. Моисей же запрещает употребление в пищу мяса свиней, орла, ястреба, ворона и всех рыб, не имеющих чешуи (Лев 11; Втор 14). Вот что читаем мы у Варнавы.

Что же до меня касается, то я слышал от человека сведущего в подобных вещах, что совет нечестивых обозначает собой общество языческое, путь грешников пререкания евреев, а седалище людей испорченных, это ереси.

Другой же мне говорил еще вернее; он первое из трех этих ублажений применял к тем, кои не разделяют преступных мыслей, удаляющих от Бога; второе же к тем, кто не остался на широкой и пространной дороге (Мф 7:13) (жизни мирской), все равно были ли это воспитанные под древним законом или же отвергавшие заблуждения язычников. Что же до седалища людей испорченных, то под оным он разумел театры ²⁸⁰ и судилища, где люди всего более и научаются хождению под знаменами сил злых и смертоносных и участию в делах их. Блажен тот, чья воля согласуется с законом Господним (Пс 1:2). Св. Петр в своей Проповеди ²⁸¹ называет Господа именно Законом и Логосом.

(Мы соглашаемся со вторым из вышеприведенных толкований). Нам кажется, что Законодатель и иным образом учит нас, что греха должно различать три вида. Немыми рыбами Он указывает нам на грехи, относящиеся до употребления дара слова. Действительно есть случаи, когда молчание предпочитать следует слову ²⁸² и этот почет молчания не подвержен никакой опасности ²⁸³. Грехи дела он обозначает через речь о птицах, живущих мясом и хищничеством. Наконец свинья чувствует себя хорошо в грязи и нечистотах, чем обозначается: Берегитесь осквернения совести (1Кор 8:7). ²⁸⁴ Пророк прав следовательно говоря: С нечестивыми же не так ²⁸⁵ , Они похожи на солому, поднимаемую с земной поверхности ветром. Потому-то нечестивые и не восстанут в день суда (Пс 1:4,5). Они осуждены уже, ибо тот, кто не верит, осужден уже и грешники не восстанут в собрании праведных (Ин 3:18). Грешники уже осуждены, так что не будут причислены к тем, кто жил не погрешая, ибо Бог знает, пути праведника, а путь нечестивца к смерти (Пс 1:5,6).

Указывая же нам средства к исцелению наших душевных болезней и грехов и устами пророка Иезекииля объявляя, что нам следовало бы целиться у своих пастырей, Господь сим самым снова с очевидностью показывает, что падения и грехи суть действия нашей воли. Из пастырей же, по-моему мнению, Он обвиняет тех, которые не исполняли заповеданного им. Вы не укрепляете слабых, восклицает Он, и в этом же духе продолжает до слов: И никто не разведывает о них; нет никого, кто бы приводил их назад (Иез 34:4,6). Ибо велика бывает радость у Отца, говорит Господь, и из-за одного покаявшегося грешника (Лк 15:7,10,22-32). Вот почему Авраам тем достойнее похвал: он жил и действовал так, как говорил ему Господь. Отсюда-то один из Эллинских мудрецов заимствовал анафему: Слушайся Бога. ²⁸⁶ Благочестивые же, говорит Исаия, совещаша смыленное (Ис 32:8). Совет же есть расследование, предпринимаемое с целью отыскания прямого пути среди налицо существующих обстоятельств; добрый же советник есть осторожность в рассуждениях.

Что же? Вскоре после прощения Каина и вследствие этого прощения Бог не явил ли на земле Эноха, сына покаяния и не показал ли Он тем самым, что раскаяние порождает прощение ²⁸⁷? Благодать же прощения состоит не в отпущении, а в исцелении. Это же произошло и с Аароном по слитии золотого тельца для народа. Отсюда это изречение Эллинского мудреца: Прощение сильнее наказания. ²⁸⁸ Равным образом и поговорка: Поручись за кого-нибудь и будешь в убытке ²⁸⁹ внушена словами Соломона: Сын мой, если ты поручился за ближнего твоего, то дал руку врагу. Ты опутал себя словами уст твоих, пойман ими (Пр 6:1,2). Наконец изречение Познай самого себя еще более таинственным образом было почерпнуто из следующих слов: Видевший своего брата видел Бога. ²⁹⁰ Потому-то возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, а ближнего твоего как самого себя. На двух сих заповедях утверждается весь закон и пророки (Лк 10:27; Мф 22:37,39,40; Мр 12:30). Следующие за этими слова содержат тот же смысл, что и предыдущие: Сие сказал Я вам, да радость Моя в вас пребудет. Сия есть заповедь Моя, да любите друг друга как Я возлюбил вас (Ин 15:11,12), ибо щедр и милостив Господь (Пс 102:8; 110:4); и Он Господь есть Христос ²⁹¹ для всех. Моисей, чтобы яснее внушать нам изречение: Познай самого себя, часто повторяет: следи за собой (Быт 24:6; Исх 10:28; 34:12; Втор 4:9; 15:9). ²⁹² Итак грехи бывают заглаживаемы милостынями ²⁹³ и верой; а страх Божий отклоняет человека от зла. Итак страх Божий есть премудрость и знание (Сир 1:27).

16. Как следует понимать места свящ. Писания, в которых приписываются Богу человеческие страсти?

Здесь наши обвинители снова поднимают крик, утверждая, что горе и радость суть душевные страсти. По их пониманию радость есть порыв души согласный с рассудком;, ликование же есть де радость, испытываемая нами при виде прекрасного и честного; а милосердие есть печаль, внушаемая нам зрелищем незаслуженного несчастия; всеми впечатлениями, приближающимися к названным, прибавляют они, уже вносятся в душу изменения и потрясения. Но не лучше ли сказать, что вдаваясь в такого рода мудрования, мы лишь то, как кажется, доказываем сим, что все еще не перестаем свящ. Писание понимать очень чувственно и плотски, и поблажая своим страстям думаем, что и бесстрастного Бога воля подобно нашей подвержена беспорядочным движениям. Но допускать, что во Всемогущем есть процессы, подобные совершающимся в каждом из нас; предполагать, что Бог напр. слушает подобно как мы слышим, было бы одним из нечестивейших заблуждений, так как существо Божие определить невозможно. И если пророки и постигали Бога, и говорили о Нем, то постигали и говорили о предмете сем только в той мере, в какой это для нас, рабов плоти, было возможно; они учили, что если Господь в некоторых случаях и применяется к нашей слабости, то лишь из спасительного к нам людям снисхождения. И так как воля Божия на то обращена, чтобы спасать всех людей, как хранящих заповеди, так и раскаивающихся в своих грехах, то мы и радуемся своему спасению. Эту радость, собственно нам свойственную, Господь, когда говорит устами пророков, усваивает Себе, как если бы это была Его собственная радость. Так напр. Он, источник милосердия, говорит в Евангелии: Алкал Я, и вы дали Мне есть; жаждал Я, и вы дали Мне пить: ибо что сделали вы для одного из малых сих, то для Меня сделали (Мф 25:35,40). Подобно тому как Бог потому только, что бедный согласно с Его волею накормлен, пребывает довольным, хотя и не питается, подобно этому и радуется Он, не испытывая никаких изменений в своем бесстрастии, хотя собственно говоря радуется человек раскаявшийся, как требовала того воля Божия. Бог богатый милосердием уже по силе своей благости то через закон и пророки, то еще непосредственнее через ниспослание своего Сына на землю, дает нам заповеди, в лице вестников своей воли нам посылает спасение и милосердует о нас; как сам о том Он говорит к тем, над коими умилосердился.

Если дело касается сострадания, то (и по естественному рассуждению следует, что) собственно говоря оное чувствовать может только высший к низшему; но нет ни одного человека, который в качестве человека был бы выше другого, и только Бог один во всем выше человека; а если так, то только Богу значит свойственно являть и милосердие к человеку.

Отверзать всем руку учит человека правосудие; и если он дарами, им полученными от Бога, делится с другими, то делает он это уже и по естественной расположенности к благожелательности и по верности заповедям. Бог же по своей природе не имеет ничего сходного с нами, как утверждают то ересиархи; и это как в том случае, если Он творил из ничего, так и в том, если Он работал из материи готовой, уже ранее существовавшей. ²⁹⁴ В первом случае ничто равнозначительно отсутствию всякого бытия, а во втором материя должна быть признана совершенно отличной от Божества, разве кто сделает из человека часть Божества ²⁹⁵ и существо Ему единосущное. Но человек подобный Богу и Ему единосущный, это две вещи различные. По правде сказать, я и не понимаю, каким это образом в Богословии можно высказывать хладнокровно такие воззрения, особенно если бросить взгляд на нашу жизнь и на бедствия, которыми она полна. Итак это кощунство утверждать, что Бог некоторыми частями своего существа грешить может, будто Он на части разнимаем и будто целое существо Его из частей слагается. Целое Божественного существа не может быть представляемо составным, и никаких частей в Боге нет.

(Не лучше ли вместо всех этих еретических мудрований мыслить так)? Так как Бог по своему существу богат милосердием, то по силе своей благости Он бодрствует над нами, которые со стороны естественной не состоим по частями Его, ни сыновьями. Величайшим доказательством благости Божией конечно то именно и состоит, что несмотря на подчиненное положение, нами занимаемое по отношению к Нему и несмотря на полнейшую чуждость Ему нашей природы ²⁹⁶, все таки Он заботится о нас. Привязанность животных к своим детям, равно как дружба, возникающая из ежедневных сношений между двумя умами, которые проникнуты одинаковыми чувствами, основаны на взаимной ²⁹⁷ связи естественной; Божественное же милосердие изливается на нас в изобилии, хотя с Богом мы и не имеем никакого сходства ни по существу нашему, ни по происхождению и ни по каким-либо особенным свойствам нашим, разве только по тому одному, что мы дело творческой воли Его. И теперь кто свободно при содействии учения и наставлений доходит до познания истины, того Бог призывает воспользоваться правом усыновления Ему, важнейшим из всех прогрессов. Нечестивый отовсюду окружен собственными беззакониями своими; он живет закованным в узы грехов своих (Пр 5:22) и не может их Богу вменить в вину. ²⁹⁸ И в самом деле блажен человек, всегда проникнутый духом благоговейного страха (Пр 18:14).

17. Различные виды познания

Подобно тому как знание собою предполагает известное состояние человека познающего, коим обусловливается возможность познавать подлежащее познанию; и состояние это такого рода, что познание в этом состоянии добытое получает для разума характер неразрушимости ²⁹⁹: подобно этому и невежество предполагает собою состояние духа неустойчивое, откуда происходит, что и мнения людей невежественных рассеиваются как дым под влиянием света разума. Но приобретение как тех познаний, кои разумом могут быть разрушаемы, так и тех, кои могут быть им установляемы и утверждаемы, зависит от нас.

Со знанием находится в связке еще опыт, потом здравомыслие, далее честное сопоставление, еще далее постижение или умозрение и за тем познание, гносис. И здравомыслие или рассудительность есть собственно познание всего, доходящее до различения видов. Опыт до мельчайших подробностей занимается изучением свойств познаваемых предметов. Постижение или умозрение обращено может быть на предметы лишь умом постижимые. Сопоставление состоит в точном опознании вещей, имеющих между собой соотношение, или указание на такое их между собой совпадение, которое неоспоримо, непреложно и неопровержимо; иначе сказать, это способность группировать предметы, составляющие содержание мудрости и знания, все равно, будет ли дело касаться одного какого-либо предмета, или нескольких или всех подводимых под одну категорию. Гносис же, познание есть разумение, проникновение в самую сущность предмета, или сведение о нем согласное с законами бытия его. Истина же (истинное учение) есть основательное познание и понимание истинного. Состав же истинного учения объемлет собой сведения о всех вещах истинных. Знание сильно лишь разумностью, и разумное знание одного человека разумом никакого другого человека ниспровергнуто быть не может; достигши сего пункта оно переходит уже в гносис, в постепенно все полнее и глубже развивающееся познание.

Когда мы воздерживаемся от какого-либо действия, то происходит это или вследствие невозможности или по нежеланию или вследствие того и другого вместе. Напр. мы не летаем; это потому, что мы не можем и не хотим летать. Не плаваем же мы, - по крайней мере в эту минуту, - потому, что хотя и имеем возможность к этому, но не хотим. Мы не походим на Господа: часто мы хотим того и другого, но не в состоянии того выполнить. Ибо никакой ученик не может быть выше своего учителя; достаточно с нас и того, если походить будем на Господа нашего (Мф 10:24,25; Лк 6:40), и все же не по существу, - это и невозможно, чтобы усыновлением нам сообщено было существо такое же, каким наделяет нас природа. - но потому, что мы облечены бессмертием, потому что мы допущены к созерцанию существующего, потому что мы наименованы сынами и познаем Отца явственно и в раздельности от того, что имеет (лишь) отношение к Нему.

Итак воля всему предшествует, умственные же способности представляют из себя лишь служебные силы ее. Если хочешь, говорит Господь, то и можешь (Мр 1:40; Ин 5:6). У гностика именно так, и воля и суждение и деятельность составляют одно целое. Потому что если намерения тождественны самим себе, (согласны с природой воли), то согласны будут с самими собой и учение и суждения; и вот почему и слова и жизнь и все поведение гностика согласны с заповедями. Сердце правое заботливо собирает знания и усвояет оные. Бог научил же меня премудрости и я имею познания святых (Пр 30:3).

18 Закон Моисеев состоит источником всех нравственных учений; из него и Эллинами их ифика

Очень ясно, что и все иные добродетели, заповеданные в книгах Моисеевых, послужили для Эллинов исходным пунктом нравственной стороны их учения. Именно Моисеевскими законоположениями руководились они во всем том, что писалось у них о мужестве, об умеренности, об осмотрительности, о справедливости, о покорности судьбе и терпении, о честности, о воздержности и о благочестии, собой превосходящем все эти добродетели. Но конечно никто в том не сомневается, что только благочестие нас проникает благоговением перед верховной и первоначальнейшей из всех причин и заставляет покланяться ей. Тот же Моисеев закон внушает нам справедливость и нас учит осторожности, заповедуя нам избегать служения бесчувственным и бессмысленным идолам, а вместо этого, через изображение перед нами судеб народа Божия, призванного быть частью Господней, наследственным уделом Божиим (Втор 32:8,9), склоняя нас к познанию Творца и Отца всех вещей. О сокровище разума! Из сего догмата, как бы из источника, проистекают и всякое другое ведение, совесть и разумение. Ибо что находим мы там? А то, что жертвы нечестивых суть мерзость перед Господом, молитвы же праведных приемлются Им (Пр 15:8), ибо праведность Господу любезнее чем жертва (Ос 6:6; Мф 9:13; 12:7). Подобное читаем мы и у Исаии: К чему Мне множество жертв ваших, говорит Господь (Ис 1:11) и за тем все следующее в том же отделении книги. Порвите все связи с неправдой (Ис 58:6). Жертва Богу приятная - дух сокрушенный (печалью о грехе) и сердце ищущее Творца (Пс 50:19; 33:19). Мерзость перед Господом весы неверные, а вес правильный приятен Ему (Пр 11:1). Отсюда и символическое это изречение Пифагора: Меры весов (или безмена) не нарушай. ³⁰⁰ Праведность же ложную составляет содержание учений еретических. Язык злых, говорит Писание, иссохнет, праведных же уста будут источать премудрость(Пр 10:31), хотя злые и называют рассудительных и предусмотрительных людьми жалкими. Потребовалось бы слишком много времени на более обстоятельное изображение величия сих добродетелей. Все свящ. Писание есть не что иное как непрерывный им гимн.

Определяют мужество так, что это де есть знакомство с вещами опасными и неопасными и занимающими между ними середину. Благоразумие же есть де такого рода поведение, при коем человек наблюдает правила предусмотрительности и уклоняется от положений сомнительных. К мужеству относится далее терпение или постоянное сдерживание себя, состоящее в знании, какие вещи следует переносить и каких не следует. Сюда же относится великодушие, по силе которого человек держит себя выше событий. Но и с благоразумием союзна осмотрительность, осторожность, следующая советам рассудка уклончивость от некоторых вещей из страха и робости перед ними. Средством же для обезопашения своей жизни и к снисканию себе спокойствия есть соблюдение заповедей, всегда безвредное. Без мужества нельзя быть сдержанным или терпеливым, без благоразумия и умеренности не мыслим человек воздержанный. Добродетели между собою имеют взаимную связь и одна из другой рождаются; а кто осуществляет своей жизнью целый ряд добродетелей, тот состоит и на пути спасительном, представляющем собой непрерывное удерживание за собой известного блага. Отсюда с естественностью следует, что если мы зрело обсудили названный ряд добродетелей, то здраво опознали свое положение в среде и всех прочих добродетелей. Ибо кто подобно гностику через обстоятельное знакомство и практическое осуществление содержит одну из сих добродетелей, тот располагает и всеми ими по силе взаимного их сродства между собою.

Воздержанность есть расположение души, никогда не преступающее границ здравого рассудка. Воздержным же бывает тот, кто сдерживает стремления, несогласные с здравым разумом и кто владеет собой настолько, что желает только праведного и честного. И самое это сдерживание пожеланий и страстей немыслимо без мужества, потому что из верности заповедям проистекает благоразумие, повинующееся все устрояющему верховному законодателю Богу, и праведность, следующая Божественным повелениям. ³⁰¹ Как скоро эта праведность укрепила нас в воздержании, очищенные тогда мы склоняемся к благочестию и деятельности, согласной с волей Божьей, соделываясь, насколько к этому способна наша немощная и смертная природа, Богу подобными. Достигнуть сей цели, это значит быть праведным и святым с мудростью. Бог не имеет ни нужд никаких ни страстей; следовательно Он не может быть воздержным в собственном смысле этого слова, ибо Он не впадает ни в какое искушение, которое должен был бы преодолевать. Наша же природа, волнуемая страстями, нуждается в воздержности. Именно через сию-то воздержность, научившись довольствоваться малым, она старается своими расположениями возвыситься до природы Божественной. Ибо человек добродетельный довольствуется малым по силе мысли, что он живет на границе, разделяющей природу бессмертную от смертной. ³⁰² Нужды человека происходят от тела и от материальности его начала, воздержность же учит человека с помощью рассудка ограничивать эти требования. Ибо какой смысл закона, запрещающего мужчине надевать женское платье (Втор 22:5)? Чего через сие желает он иного, как не того, чтобы мы были мужчинами ³⁰³, никогда не изнеживаясь ни по своему телу ни по действиям, ни по образу мыслей и расположений, ни на словах? Он хочет, чтобы ревнитель истины вооружал свой характер мужеством во всех тех случаях, где требуется терпение и покорность; и это как в поведении своем так и в нравах, в речах и в действиях, ночью как и днем; и эхо даже и в том случае, если бы пришлось засвидетельствовать преданность истине ценой даже своей крови. Вот чего требует закон. Он добавляет: Если кто построил новый дом, но не жил еще в нем; если кто насадил виноградник, но еще не собрал плодов c него; если кто, быв обручен с девицей, еще не женился на ней (Втор 20:5 - 7) ³⁰⁴, те свободны от войны. По своей человечности закон заповедует таких освобождать от воинской повинности. Благоразумно и полководчески - предусмотрительно здесь закон боится, чтобы увлеченные посторонними заботами не отнеслись мы к делу войны без усердия, ибо солдат, не занятый никакой посторонней мыслью, идет неустрашимо на встречу всем опасностям. С другой стороны человеколюбивость закона приняла во внимание неверность шансов на войне и он решил, что было бы несправедливо одному не дать возможности насладиться плодами трудов своих, а предоставить добро, трудом приобретенное, собрать другому без труда. Но в тоже время закон внушает душе как будто и мужество, заповедуя, чтобы посеявшему была дана возможность пожать, построившему жить в постройке, посватавшемуся вступить в брак ³⁰⁵; закон не обманывает надежд тех, кто шел путями истинного гностика. Надежда праведника не погибает, все равно жив он или умер (Пр 11:7). Любящих Меня люблю Я, говорит Премудрость, и ищущие Меня найдут мир (Пр 8:17; 16:5).

И что же? Жены Мадианитян своей красотой разве не воспользовались на то, чтобы воевавших с их нацией Евреев заставить перейти от умеренности к невоздержности и от невоздержности к нечестию (Числ 25; Втор 4; Пс 105)? Приобретши же в лице Евреев себе друзей, Мадианитские казотки от жизни строгой и честной увлекли их своей красотой к удовольствиям эротическим, с особенною некою яростью стали побуждать их к жертвам идольским и вызывать любовь к чужестранкам. Побежденные двойным этим противником, женами и удовольствиями, Евреи оставили Бога, закон и благодаря этой военной хитрости женщин чуть было не предали в руки врагов весь народ, пока наконец спасительные предостережения страха не остановили их на краю бездны. Тогда оставшиеся Евреи тотчас же за благочестие и веру мужественно вступили с врагом в битву и остались их победителями. Служение Богу значит состоит началом премудрости, знание же состоит в почтении перед вещами священными и охранении их, ибо такое знание закона есть достояние ума благородного (Пр 9:10). Представляющие себе закон чем-то внушающим к себе страх, связанный со смущением, ни понимания его через это не обнаруживают, ни в дух его в действительности не проникают. Страх Господень животворит. А кто заблуждается, тот надсадится в трудах, кои познанием не одобряются (Пр 19:23). Несомненно, что в этом таинственном смысле надлежит понимать слова Варнавы: Да даст вам Бог, Владыка всего мира, говорит он, премудрость и разумение, познание, ведение оправданий Его и устойчивость в добре. Будьте верными учениками Господними, исследуя, чего требует от вас Господь, дабы в день судный противостоять вам ненавистникам сих добродетелей. ³⁰⁶ Приблизившихся к сей цели Варнава гностически называет чадами любви и милосердия.

Что касается до щедрости и общения имуществ, то так как пришлось бы говорить о сем очень много, достаточно будет только то заметить здесь, что отдача денег в рост законом Моисеевым между братьями запрещается. А кого разумеет он под братом ³⁰⁷? Не только того, кто родился от одних и тех же родителей, но и того, кто относится к одному и тому же племени, держится одной с нами веры, говорит одним с нами языком. Закон полагал, что несправедливо из своих богатств извлекать доход ростовщичеством; напротив он хочет, чтобы мы расточали милостыню полными горстями и с сердцем открытым для всех, кто находится в нужде. Ибо Бог есть Установитель и сей благосклонности. Человек охотно дающий получает достаточно богатый процент уже в виде благ, более всего ценных , в образе кротости, добродушия, великодушия, доброго имени и себе похвал. Не правда ли: как человечна эта заповедь? Точно так же и из другого наставления: Плата бедняку должна быть ему вручаема в тот же день (Лев 19:13; Втор 24:14,15) мы научаемся, что не следует ни минуты задерживать платы слугам нашим; иначе, - если недостанет хлеба бедняку, - на работе следующего дня ослабнет усердие его. Закон прибавляет далее: Заимодавец да не входит в дом должника, чтоб насильно взять у него залог за долг; пусть он постоит на улице, в ожидании покуда получивший взаймы сам вынесет из дома залог свой (Втор 24:10,11). Получающий же взаймы не должен отказываться от выдачи залога, если имеет его. Закон запрещает еще владельцу поля поднимать во время жатвы колосья, выпавшие из снопов; точно так же и жнецам он советует оставлять за собою несколько колосьев не сжатыми (Лев 19:9; 23:22; Втор 24:19): двойное благодеяние со стороны закона; с одной стороны он побуждает к щедрости и к уделению от своего имущества владельца, понуждая его оставлять нечто и нуждающимся; с другой стороны бедности он доставляет средства к существованию. Видите, как закон в одно и тоже время провозглашает и правосудие и благость Божию, которые всем доставляют в изобилии пропитание. Та же внимательность к бедным обнаруживается и в заповеди касательно сбора винограда. Владелец не должен ни возвращаться за забытыми гроздьями ни поднимать упавшие (Лев 19:10; Втор 24:20,21). В равной мере эта заповедь прилагается к собирателям и олив. Наконец десятина с плодов и со стад (Лев 22:30,32; Числ 18:21,22) учила Евреев благодарности к Богу и не одну страсть лишь к прибыли питать всем, a и ближнего через человечность допускать до участия в благодеяниях неба. Этими десятинами и начатками (от скота и плодов), нужно думать, содержались священники.

Итак можно кажется понять теперь, что закон учит благочестию, уделению от наших благ справедливости, милосердию. Не он ли повелевает на 7-й год поле оставлять запущенным (Исх 23:10,11; Лев 25:2-7), дабы бедняк без возбранения мог пользоваться произведениями, какими Бог ее на тот год покроет, потому что сама природа брала на себя в этот год обработку поля для тех, кому угодно было воспользоваться ее щедротами. ³⁰⁸ Как же после этого возможно отказывать закону в благости и утверждать, будто он не учит справедливости Относительно 50-го года он предписывает то же, что и касательно 7-го (Лев 25:8,9). Кроме того каждому в этот год закон возвращает его землю, если в этот промежуток времени она была отчуждена у него по какой-либо грустной необходимости; таким образом через назначение срока для пользования землей закон ограничивает алчность тех, кто жаждет приобретений; он оказывает сострадание к тем, кто был наказан долгой нуждой и не желает, чтобы наказание это длилось через всю их жизнь. Милость и истина охраняют царя (Пр 20:28; 3:3). Благословение покоится на голове дающего (Пр 11:26); тот, кто сжалится над бедным, будет счастлив (Пр 14:21), ибо он оказывает любовь ближнему во имя той любви, которая связывает Творца с человеческим родом.

Заповеди нами только что затронутые имеют в виду еще и другие поучительные стороны, не менее согласные с природой, а именно метят на внедрение в народе покоя и получение родового наследства; но бесполезно о сем было бы говорить здесь.

Любовь понимается различно. То кротостью она обнаруживается, то добродушием, то терпением, то отсутствием всякого чувства зависти; ревности или ненависти и забвением обид. Она в одно и тоже время находится во всех и всяком, - так однако же, что нельзя сказать, что скорее здесь ее больше нежели в другом месте; она любит распространяться и сообщаться. Закон говорит еще: Если ты встретишь ³⁰⁹ в пустыне заблудившееся вьючное животное, принадлежащее кому-либо из близких тебе или одному из твоих друзей или вообще человеку тебе знакомому, то приведши оное назад возврати по принадлежности. Если же случится, что хозяин животного отлучился из страны, то содержи его животное вместе со своими до возвращения хозяина его и потом возврати ему. Закон учит здесь столь естественной общности интересов; на найденное мы должны смотреть как на отданное нам временно на сохранение; и обид, нам нанесенных даже врагом нашим, мы не должны помнить. Заповедь Господня, состоя истинным источником жизни, удаляет (нас) от сетей смерти (Пр 14:27). Но что же? Разве закон не повелевает и иностранцев любить так же, как любим мы самих себя, а не просто как друзей и людей нам близких и по душе и по телу (Срав. Исх 22:21; 23:9; Лев 19:10,33,34; Числ 15:12,13 и у Филона). И что я говорю! Закон чтит и язычников, воспрещая относиться с ненавистью даже к тем, кои преследовали Израиля. Посему он ясно говорит: Не гнушайся Египтянином, ибо ты был пришельцем в земле его (Втор 23:7), разумея под Египтянином или самих Египтян или вообще и всякого другого иностранца. ³¹⁰ Наконец вот враги (Втор 20:10). Они уже подступили к городским стенам и намереваются взять город. Закон же и в них еще не видит врагов. Он советует послать к ним переговорщиков с предложением мира. И оскорбительное обращение с пленницей он запрещает (Втор 21:10 и дал.). Давши ей тридцать дней плакать, сколько хочется, говорит закон, затем сними с нее траурные одежды и живи с ней как с законной женой. Ибо закон требует, чтобы мужчина сходился с женщиной не для удовлетворения животной страсти и не за цену постыдной платы, как с гетерами, а только для рождения детей. ³¹¹ Смотрите, какое соединение сдерживания с человечностью! Господину, увлеченному страстью к своей пленнице, он не сразу отдает ее для удовлетворения страсти; он дает установиться желанию в течение определенного промежутка времени. Кроме того он предписывает обстригать волосы пленнице, дабы господин стыдился своей постыдной страсти; если же брак ему и здравым смыслом советуется, то он удержит при себе пленную женщину не смотря и на униженность ее. Потом, когда желание исполнилось и если господин не счел бы для себя более за нужное жить со своей пленницей, то не только ему не дозволяется продавать ее, но он не может ее оставить даже служанкой у себя: закон требует ее освобождения и избавления от всякого рабства из опасения, чтобы в случае введения в дом еще новой женщины ревность первой не причинила ей жестокого горя.

Но что еще я слышу? Господь заповедует нам даже еще облегчать вьючных животных нашего врага, когда они обременены непосильной тяжестью и помогать им встать; когда они под давлением ее падают (срав. Исх 23:4,5; Втор 22:4). Издалека не тому ли Он учит нас через это, что не следует радоваться бедствиям других, ни несчастиями наших врагов тешиться? И это для того конечно, чтобы через упражнение в сих добродетелях подготовить народ к воспринятию впоследствии заповеди даже еще молиться за врагов. Не следует ни завидовать счастью наших ближних, ни огорчаться оным, ни удовольствие чувствовать при виде их несчастья. И если бы, говорит Господь, принадлежащее врагу твоему вьючное животное заблудилось и ты нашел бы его, то забудь все поводы ко вражде и приведши домой отдай его. Истинная честность забывает обиды, и прекращение вражды следует за ней как тень за телом. Именно из такого-то образа действий и развивается общественное согласие, а потом оно вводит нас в блаженство. И если бы напр. В посещенном тобой человеке заметил ты ненависть к себе или если бы ты открыл, что жаден он или не может сдерживать своего гнева, то предшествуй ему своим примером в образе жизни лучшем.

После всего сказанного не находите ли вы ветхозаветный закон человечным и благотворным, этот закон, который как детей нас приводит ко Христу Иисусу (Гал 3:24)? А вместе с сим не открываются ли из него и Божественные благость и правосудие? Не с самого ли начала мира и даже до последних времен сих Бог целесообразно промышлял о каждом поколении, устрояя спасение его? Будьте милосерды, говорит Господь, чтобы и к вам были милосерды; прощайте грехи, чтобы и вам ваши были прощены. Как вы с другими поступаете, так и с вами будет поступлено. кКа вы даете, так и вам воздастся. Как судите вы, так будут судить и вас. С каким добросердечием будете относиться к другим вы, с таким же будут относиться и к вам. Мерой, какой даете вы, будет и вам возвращено (Мф 5; 6; 7; Лк 6).

Закон далее запрещает презрительное обращение с такими людьми, которые хотя и были рождены свободными, но коих нужда заставила себя продать в неволю: он все еще охраняет за ними права свободных людей (Лев 25:39,40 и д.; Исх 21:2,3 и д.; Втор 15:12,13 и д.). И тем, кто доведен был долгами до рабства, на 7-й год он дарует полную свободу. И что я говорю? Закон заповедует освобождать от наказания, молящего о пощаде. Глубокой истинностью, следовательно, дышат эти изречения: Как золото и серебро испытываются в горниле, так Господь очищает сердца избранных (Пр 17:3). Человек милосердый великодушен (Пр 19:11 ). Всякому заботливому свойственно известная доля мудрости (Пр 14:23). Ибо заботливость свойственна лишь мужу разумному (Пр 17:12). И кто заботлив и печен, тот жизнь найдет. И кто Бога ищет, тот обретет познание с праведностью. Искавшие же Его честно мир обрели.

Но мне кажется, что и Пифагор при постановлении о кротком обращении с животными имел одинаковую с Моисеевым законом цель. Из сострадания к отцу и матери он даже и под предлогом жертвы не позволял трогать для употребления в пищу новорожденных у овец, у коз и телиц; законодатель желал, чтобы через снисходительность к неразумным животным человек возвышался до кротости до отношению и к ближним. Оставляйте, говорит он, при матери ее дитя по крайней мере в течение первых семи дней, ибо если ничто не совершается без причины и если в вымя животного, имеющего детей притекает в изобилии молоко для питания их, то отнимать детей у матери в период кормления было бы оскорблением природы. ³¹²

Стыдитесь же, Эллины и вы все к ним присоединяющиеся в нападках на закон: он оказывается сострадательным даже к животным, лишенным рассудка, тогда как хулители закона подкидывают детей даже человеческих. И однако же закон за много лет перед сим осудил сие варварство пророческой заповедью. О, если он запрещает разлучать мать и детенышей в период кормления, то тем больше причин он имеет вооружаться благовременными предписаниями против жестокого и безжалостного зверства людей, дабы почитали они по крайней мере закон, если не хотят отречься от оскорбления природы. И еще имеет некоторое извинительное основание разлучать с матерью козлят и ягнят, так как мясом их дозволено питаться. Но что за основание подкидывать детей? Следовало бы вовсе не допускать и до брака того человека, который с самого начала отступает перед отцовскими обязанностями; это смысленнее чем допускать его до удовлетворения необузданных своих желаний лишь за тем, чтобы после дать ему возможность сделаться детоубийцей.

В доброжелательности своих расположений закон запрещает еще в один и тот же день приносить в жертву детеныша и мать. Потому-то у древних Римлян, в случае осуждения на смерть беременной женщины, предписывалось казнь приводить в исполнение только после рождения ею дитяти. Итак если плодом животного закон не прежде позволяет пользоваться, как по рождении, то тем более. хотя и косвенным образом, он сдерживает сим жестокость людей в их отношениях друг к другу. Закон простирает кротость даже к животным, чтобы через поучение нас кротости по отношению к существам, не состоящим нашими ближними внушить нам еще большее сострадание к братьям. Те же, кои перед закланием некоторых животных пинают их в непраздное чрево, чтобы мясо, орошено будучи молоком, представляло из себя впоследствии пищу более вкусную, (Плутарх De esu carn.2), из чрева (matricis), созданного для размножения, делают для содержимого им плода могилу. Но закон даже такое запрещение содержит: Не варите ягненка в молоке его матери (Втор 14:21): противоестественное дело из молока, служащего живому животному пищей, делать приправу к животному убитому; не нормально источнику жизни служить к разрушению тела. (Тем паче законом воспрещается, значит, вышеназванное варварство).

Тот же закон запрещает завязывать морду у вола мнущего колосья, потому что трудящийся достоин пропитания (Мф 10:10; Лк. 10:7; 1Тим 5:18; Втор 25:4).

В той же книге (Втор 22:10) запрещается запрягать вместе для возделывания земли вола и осла. Может быть закон здесь принимает во внимание несходство между этими двумя животными. Но без сомнения в тоже время он осуждает и несправедливость к иностранцам и воспрещает порабощать кого-либо из них. Если нет против него никаких других улик кроме различия племени: происхождение никому нельзя поставлять в вину; это не порок ведь, но и не следствие порока. Что до меня касается, то я склонен видеть здесь кроме того еще аллегорию, смысл которой состоит в том, что не следует допускать до пользования вразумлениями Логоса безразлично человека чистого и нечистого, верного и неверного. В самом деле: одно из этих животных чистое, это вол; а осел признан за животное нечистое.

По чрезмерной благожелательности и благости Логос (закон) учит нас, что не только не следует срубать деревьев со съедобными плодами (Втор 20:19,20) или снимать хлеб до времени жатвы с целью просто только разрушения, но ниже вообще портить плоды поля как неодушевленного, так и одушевленного (Втор 20:14). Он не дозволяет нам опустошения страны даже и вражеской.

Земледельцы могут даже прямо воспользоваться предписаниями закона. Он требует в течение трех последовательных лет весьма заботливого ухода за вновь посаженными деревьями: должны ненужные ростки быть обрезываемы из опасения, как бы деревья не упали под лишней тяжестью и чтобы вследствие разделения древесных соков на множество мелких струек, не удовлетворяющих потребностям каждой из веток, не произошло их ослабления. Возвращайтесь и окапывайте землю вокруг этих молодых растений, говорит далее закон, чтобы ничто не возвышалось около них и не останавливало роста их.

Закон не позволяет также снимать с дерев не вполне развившихся плоды недоразвившиеся, но только три года спустя, когда дерево будет в полном росте и когда начатки плодов будут принесены в жертву Богу. Это правило садоводства имеет целью научить нас, что отростки грехов и сорные травы мысли, растущие вместе с первоначальным плодом, должны быть вырываемы и искореняемы до тех пор, пока зерно нашей веры не достигнет развития и полной своей силы. Ибо на четвертый год, - так и оглашенному нужно время для утверждения в учении, - новообращенный посвящается Богу четверицею добродетелей, так как Троица присоединяется тогда к четвертой ипостаси Господа. ³¹³ Но жертва хвалебная выше умилостивительной ³¹⁴, ибо сам Бог, говорит закон, дает тебе силу упражнять твои власть и способности (Втор 8:18). Но если вещи тебе освещены (новым) светом, то теперь, когда мы укреплены и обновлены, явим силу свою через обнаружение познания. Цель закона именно в научении нас тому и состоит, что блага и дары (в сем мире) разделены между нами рукою Божией и что мы в качестве слуг Божественной благодати должны озабочиваться распространением ее благодеяний, обращая к добру и честности всех, с нами сближающихся, так чтобы умеренный расширял около себя круг воздержных, мужественный - великодушных, мудрый - разумных и правдивый - праведных.

19 Истинный мудрец (гностик) главным образом через благотворительность оказывается подражателем Богу

Вот портрет истинного гностика, воплощающего в себе образ и подобие Божии. ³¹⁵ При подражании Богу, насколько это для нашей слабости возможно, он ничего не оставляет, что может напечатлевать на нем подобие Божие. Он воздержен, постоянен, заботится об осуществлении в своей жизни праведности, господствует над своими страстями; тем, что имеет, делится с другими, около себя и словом и делом распространяя в меру средств своих добро. Кто сотворит и научит, говорит Господь, Богу подражая через разлитие около себя благотворительности, тот велий наречется в, царствии (Мф 5:19). (Говорится о царстве), ибо божественные благодеяния общеполезны. ³¹⁶ А кто предпринимает что-либо по (личной) гордости, говорит закон, тот прогневляет Бога (Числ 15:30). Самомнение есть непотребство души ³¹⁷ и от него, равно как и от питания в себе других недостойных человека низших свойств, закон заповедует исправляться раскаянием ³¹⁸, вносить же стройность и порядок в свой образ жизни и сообщать ей лучшее направление через обуздание особенно трех из наших членов: уст, сердца и рук. Именно эти органы состоят ведь знаками и символами, рука - действия, сердце - расположений, уста - слова. Справедливо посему сказано о кающихся ³¹⁹ это изречение: Ныне избрал ты Бога, чтобы Он был твоим Богом; и Господь ныне избрал тебя, чтобы ты был Его народом (Втор 26:17,18). Ибо человека, обратившего все свои заботы на почитание Бога, Он из состояния рабского возвышает до звания друга. И хотя бы такой почитатель Бога и один был, все равно Бог чествует его сим именем, как если бы, то был целый народ. Ибо в качестве части народа он состоит представителем всей совокупности его и возвращаясь в среду его собой пополняет в нем недостаток людей лучших. Иногда и целым ведь заимствуется имя от своей части. Истинное благородство ³²⁰ образа мыслей и расположений обнаруживается лишь в выборе и осуществлении прекраснейшего. К чему послужило Адаму без этого благородства действий все его иного рода благородство, благородство происхождения, то именно, что отцом его не был кто-либо смертный? ³²¹ Какая польза ему от того была, что он не имел другого отца кроме Бога, сам же был отцом всех человеческих поколений? Послушавшись совета жены, он алчно, пренебрегши истинным и честным, избрал постыдное ³²², променяв хотя и не навсегда ³²³ бессмертие на смерть. Ной же, явившийся на земле по естественным законам рождения, а не сверхъестественно как Адам, за то что он добровольно предался воле Божией и себя посвятил Богу ³²⁴, Божественным провидением был спасен. Воззрите на Авраама! От трех своих жен он имел детей, но дети сии не были плодом сладострастия, а - как я полагаю - желания поскорее, умножить род человеческий в начале мира. ³²⁵ Один из этих сыновей наследовал отцу, остальные же были отделены от фамильного колена. ³²⁶ Но и из близнецов, родившихся у него ³²⁷, который из сыновей наследует? Младший, приобретший угодливостью расположение отца и получивший его благословение. Старший же становится рабом младшего, ибо величайшее благодеяние злодею это лишить его свободы. Такая диспозиция событий имеет значение пророчественное, но вместе и символическое, потому что мудрому принадлежит все. ³²⁸ Сие ясно открывается нам и свящ. Писанием, которое говорит: Так как Бог умилосердился надо мною, то есть у меня все (Быт 33:11). Через это оно учит нас только к Богу стремиться, которым существует все и который дает свои обетования лишь достойным их. Со свойственной ему Божественной мудростью человека добродетельного Писание изображает перед нами наследником царства и согражданином древних праведников, являвшихся и прежде дарования закона и после, но все равно живших согласно с законом; действия их посему и до сих пор для нас служат законом.

Свящ. Писание далее учит нас, что мудрец есть царь. ³²⁹ Так оно выводит людей племени чуждого говорящими ему: Среди нас ты данный нам Богом царь (Быт 23:6) ³³⁰, потому что добровольное в образе мыслей и расположений соревнование других людей праведнику их подчиняет ему. Философ Платон говорит, что последний предел блаженства есть, - насколько это возможно для человека, - уподобление Богу ³³¹ или через согласование своей жизни с предписаниями закона, - ибо души великие и от страстей свободные ³³², по выражению Пифагорейца Филона ³³³ в изложении им жизни Моисея, достигают цели учения истинного, идя к ней почти по прямой линии, - или вследствие послушания неким тайным внушениям, которые и тогда были, через постоянное следование учению общепринятому. Закон говорит: Господу Богу вашему последуйте, заповеди Его соблюдайте (Втор 13:4), ибо послушание ему закон называет уподоблением Богу. Через исполнение заповедей закона, мы достигаем, насколько это для нас возможно, уподобления Богу.

Будьте, говорит Господь, милосерды и сострадательны, как и Отец ваш небесный милосерд (Лк 6:36). Отсюда и Стоики цель человеческой жизни видят в соответствии природе ³³⁴, благоприлично изменив здесь имя Божие в имя природы, ибо именем природы объемлется и царство трав и того что сеется и царство дерев и камней. Вот почему и сказано столь ясно: Люди нечестивые закона не разумеют, а любящие оный ставят его перед собою как ограду и оплот (Пр 28:4,5). Мудрому свойственно искусство различать дорогу, глупость же безрассудных сказывается в заблуждении (Пр 14:8). Ибо на кого призрю Я как не на кроткого и сокрушенного духом и трепещущего слов Моих (Ис 65:2).

Известно, что есть три рода дружбы. Первая и наилучшая есть та, в коей связующим звеном состоит добродетель, ибо прочна лишь та любовь, которая опирается на разум. Вторая, занимающая середину между двумя другими видами дружбы, есть та, которая возникает из взаимного интереса; это - дружба, имеющая отношение к обществу и в высокой степени собой обусловливающая людские связи; на жизни свойственно ей отзываться пользой, ибо дружба, возникающая из благосклонности, собой действительно может поддерживать общественные связи. Третий и последний вид дружбы по-нашему мнению возникает из постоянства общения; по мнению же других это та дружба, которая поддерживается или меняется смотря по прихоти удовольствия. ³³⁵ Мне кажется, что следующим изречением Пифагорейца Гипподама хорошо определяются все эти три вида дружбы. Первый род дружбы, говорит он, возникает из памятования о богах; источником второй состоят человеческие вспоможения; основой третьего вида дружбы состоят удовольствия существ одушевленных. Выходит, что один род дружбы свойствен философу, другой человеку, третий вообще существу одушевленному или животным.

Итак только человек благотворящий воплощает в себе по истине образ Божий. Его благотворительность и самому ему полезна. Подобно кормчему он содевает спасение других, но и свое собственное. Потому-то получая просимое просящий не говорит своему благодетелю: Достохвальное даяние, но: Достохвальное получение. Выходит, что дающий получает, а принимающий дает. Праведники бывают, милосерды и сострадательны (Пр 21:26). Благотворительные сделаются насельниками земли, непорочные на ней утвердятся, нечестивые же будут изглажены c нее (Пр 2:21,22). И мне кажется, что Гомер сказал: Давай другу твоему, предугадав характер верного.

Равным образом следует и врагу помогать, чтобы он не оставался врагом, ибо помощью доброжелательность укрепляется, а вражда рассеивается. Приемлется Богом и усердие, смотря по тому.: кто что имеет, а не по тому, чего не имеет, ибо не требуется, чтобы другим было облегчение, а вам тяжесть, но чтобы была равномерность (2Кор 8:12,13) и т.д. Он расточил, роздал бедным, говорит свящ. Писание; праведность его будет превозносима во все века (Пс 111:9).

Итак что касается образа и подобия Божиих, то - как мы уже и ранее говорили о сем - они состоят не в подобии телесном, - это и невозможно, чтобы существо смертное походило на бессмертное, - но дело идет здесь об уподоблении Богу духом и разумом. Именно в такого рода подобии состоит уподобление Богу как благотворительностью, так и начальствованием. Ибо верховенство и в телах (коими облечены мы), принадлежит ведь не их специфическим свойствам, а решениям духа. В самом деле городами, семьями мудро кто управляет? Мужи праведные благоразумием своих советов.

20 Отличительные свойства мудреца (гностика) суть также терпение и воздержность

Но потом гностик стремится к уподоблению Богу и по душевной крепости, через терпение, доводя ее до некоего бесстрастия. ³³⁶ Это ясно для всякого, кто помнит рассказы свящ. Писания об Анании и его сотоварищах, одним из которых был Даниил, пророк ³³⁷, исполненный Божественной веры. Даниил жил в Вавилоне, как Лот в Содоме, как Авраам в земле Хаддеев; но это не помешало последнему впоследствии сделаться другом Божиим. Итак по приказанию царя Вавилонского Даниил был спущен в ров, наполненный дикими зверями. Но Царь вселенной, верный (своим обетованиям) Господь, вывел его отсюда невредимым. Столь великим терпением отличается гностик, и это именно потому, что он гностик. Одержимый скорбью он, подобно великодушному Иову, произносит лишь слова благословения. Будучи поглощен чудовищем, он молится как Иона, и вера возвращает его на свет для пророчествования перед Ниневитянами. Заключен будучи вместе со львами, свирепых этих зверей он укрощает. Если бы ввержен был он и в огонь: покрытым окажется росой и выйдет из пламени невредимым. Он будет свидетельствовать ночью, свидетельствовать словом, своей жизнью, своим нравом. Живет он в Господе, беседует с Господом ³³⁸, с Ним обращается, постоянно в духе пребывает с Ним. Чистый телесно, чистый сердцем, он состоит священным носителем Логоса. Мир распят для него, говорит Апостол, и он для мира (Гал 6:14). Где бы он ни оказался, крестоношением подражающий Спасителю своему, он следует за Господом по следам Его, так что Богом становится ³³⁹, представляя из себя святое святых.

Божественный закон, не забывая напоминать нам о каждой из добродетелей, побуждает человека особенно к воздержности, закладывая сею фундамент и для остальных. Именно с воздержностью сдружая нас и к ней подготовляя, посему он воспрещает нам и употребление в пищу мяса некоторых животных, особенно жирных, как напр. свиней, отягченных жиром. Этого рода пища прилична только лицам, находящим отраду лишь в приятностях стола и утопающим в сладострастии, порождаемом ими. Потому-то и принято словопроизводство одного философа ³⁴⁰, утверждавшего, что слово свинья (ὗς sus) равнозначительно с ϑῦς и происходит от ϑῦν, приносить жертву, так как это животное только и годно для жертвоприношений и на заклание. И действительно жизнь этому животному как будто за тем только и дана, чтобы оно расширяло объем своего тела.

Ту же цель сдерживать наши пожелания закон имеет, когда запрещает употребление в пищу рыб, не имеющих ни перьев ни чешуи, потому что мясо именно этого рода рыб отличается от других особенным вкусом и жирно. Здесь же, думаю, скрывается причина и того, почему посвященным в мистерии не дозволяется, не только касаться некоторых животных, но по известным им причинам изъемлются из числа предназначенных в пищу и некоторые части жертвенных животных. ³⁴¹ Итак если следует сдерживать желания чрева и подчревия, то ясно, что через сие постановление закона Господь значит уже давно заповедал искоренение в себе пожеланий. И это вполне может посчастливиться тому, кто нелицемерно будет воздерживаться от того, чем воспламеняются пожелания, или сладострастие.

Утверждают, что сладострастие есть нежная и приятная ласка, обращенная на которое-либо из наших чувств и оное тихо волнующая. ³⁴² Состоя рабом такого сладострастия Менелай, по взятии Трои, говорят, бросился в оную с намерением убить Элену, бывшую причиной столь долгих и ужасных бедствий, но побежденный ее прелестями, напомнившими ему прежние с ней удовольствия, не в силах был привести свое намерение в исполнение. Трагические поэты за это жестоко над ним издеваются, обращаясь к нему с следующими, его бесчестящими воззваниями:

Ты же при виде груди ее бросил меч,

От изменницы принял поцелуй и стал улещать повесу комплиментами. ³⁴³

И еще:

О красоту разве тупится твой меч? ³⁴⁴

Разделяю мнение Антисфена ³⁴⁵, который говорит: Если бы мне удалось поймать Венеру, то пронзил бы я ее своими стрелами. Это от нее гибнет столько прекрасных и честных женщин. Тот же Антисфен сладострастие назвал недостатком и ошибкой природы. А несчастные, продолжает он, себе позволяющие впадать в ту же погрешность, называют болезнь, их мучущую, богом. ³⁴⁶ Через это показывается нам, что побеждаемы бывают сладострастием лишь неопытные и по неведению. Поддаваться ему не следует, хотя оно и называется богиней, т.е. хотя оно и допущено Богом для размножения и продолжения человеческого рода. И Ксенофонт сладострастие открыто клеймит именем порочности, говоря: Несчастная, что же известно тебе доброго, или что же это за прекрасное, которого желаешь ты? Ты не выжидаешь даже, чтобы в тебе родилось и желание приятного. Ты ешь прежде, чем голод почувствовав; и пьешь раньше, чем жажда явится. Чтобы есть с аппетитом, хлопочешь ты о поварах; а чтобы пить с приятностью, ты приготовляешь дорогие вина и летом по окрестностям туда сюда бегаешь за льдом. А для того, чтобы спать с приятностью, приготовляешь ты не только мягкие постели, но и пружины под постели, чтобы они качались. ³⁴⁷ Посему-то, как говорит Аристон ³⁴⁸, «для отражения соединенных нападений со стороны четырех этих союзников, сладострастия, печалей, страха и пожеланий, требуется много стараний и борьба предстоит долговременная,

Ибо глубоко они проникают вовнутрь нас

И поднимают бури в душе смертных».

По Платону сладострастием ослабляется характер даже и серьезный и сильный; под влиянием его он растопляется как воск, потому что всякого рода сладострастие и всякая скорбь сковывают с телом душу того, кто отдается страстям и не распинает их в себе самом. ³⁴⁹ Погубивший жизнь свою, говорит Господь, спасет ее (Мр 8:35; Мф 10:39), т.е. спасет ее, или опасностям ее охотно за Спасителя подвергая, как сам Он это сделал ради нас, или разрушая ее, бедственной делая через отрешение себя от обычных удовольствий ежедневной жизни. Ибо и действительно если захочешь отрешить, отвратить и очистить свою жизнь от пошлых наслаждений и удовольствий этой жизни, - таково значение слова крест, - то найдешь ее через это в той жизни, которой еще ожидаем, которая обретается надеждой и на коей мы почием оною. Размышление о смерти может вести к умению довольствоваться лишь теми желаниями, мерой которых состоит природа и которые, будучи попускаемы в строго определенных границах, не дозволяют себе ничего, что противно природе или выходит за пределы ее: отсюда рождается легко наклонность уже ко греху. Должно значит нам облечься во всеоружие Божие, чтобы быть нам в состоянии противустать козням дьявольским (Еф 6:11), ибо оружие, которым мы воинствуем, не плотское, но такое, коему силу сообщает сам Бог на разрушение вражеских твердынь им ниспровергаем мы человеческие рассуждения, всякое превозношение, поднимающееся против Божественного знания и пленяем все умы в послушание и служение Христу, говорит Божественный Апостол (2Кор 10:4,5). Но если воинствование наше такого рода, значит и носителем его должен быть человек достоудивительно находчивый, который без замешательства всегда умел бы найтись среди условий, состоящих обыкновенными источниками страстей, как напр. в богатстве и бедности, среди славы и в безвестности, при здоровье и в болезни, в жизни и смерти, в труде и наслаждении. Чтобы дойти до равнодушия в положениях столь противоположных, должно быть сосредоточено в нас самих много превосходных качеств, так как предшествующим слабоумием мы были доведены до состояния весьма несчастного, дурным воспитанием и учреждениями увлечены на край погибели, по неведению сбились с пути правого.