Герман I (630-650...653-658 - † до 754), свт. (пам. 12 мая), патриарх К-польский (11 авг. 715 - 17 янв. 730). Сведения о жизни Г. до 712 г. восходят к поздним источникам, однако они не противоречивы и не опровергаются общей информацией об эпохе, поэтому вполне могут соответствовать действительности. Отец Г., патрикий Юстиниан, после смерти имп. Константа II (668) участвовал в заговоре против Константина IV и был за это казнен, а Г. подвергся оскоплению. Высказывалось предположение, что Юстиниан и Г. происходили из семейства Германа, племянника имп. Юстиниана I (527-565), и находились в родственных отношениях как с ним, так и с буд. имп. Юстинианом II (685-695 и 705-711) (Stein). Нек-рые источники говорят о родстве Г. с имп. Ираклием (610-641). Во всяком случае Г. несомненно принадлежал к высшей аристократии. Он стал клириком храма Св. Софии в К-поле, а ок. 705/6 г. был рукоположен на митрополию Кизика. Впервые имя Г. упоминается в близком ему по времени историческом сочинении в контексте Собора 712 г., созванного имп. Варданом Филиппиком для пересмотра решений Вселенского VI Собора 680-681 гг.: среди подписавших деяния Собора 712 г. (вскоре осужденного как монофелитский) помимо председательствовавшего патриарха Иоанна VI приводятся имена 2 епископов - Г. Кизического и прп. Андрея Критского, причем прямо указано, что Г. впосл. стал патриархом. Это известие сохранилось в хронике Феофана Исповедника (Theoph. Chron. P. 82.12-21), но его необходимо рассматривать с т. зр. источника, к-рый переписывает Феофан. По-видимому, это было некое тенденциозное сочинение, описывавшее историю Византии 685-718 гг., с тем чтобы представить приход к власти имп. Льва III в 717 г. как спасительное событие после мн. лет хаоса и плохого управления. Если автор, близкий к иконоборцу Льву III (не исключено, что это был и сам император), счел нужным особо отметить участие Г. в еретическом Соборе, то это означает, что отношения между патриархом и императором были весьма непростыми уже с воцарения.

После смерти Иоанна VI в 715 г. Г. переводится с Кизической митрополии на К-польскую кафедру. Поскольку перемещения с одной кафедры на другую в то время рассматривались неблагосклонно и практиковались очень редко, особое внимание было уделено процедуре легитимации (Феофан в данном случае, очевидно, сохр. фрагменты офиц. протокола): при интронизации присутствовал папский легат Михаил, избрание патриарха получило одобрение к-польского клира, синклита и народа, т. е. тех 3 сословий, к-рые в Византии теоретически были наделены правом утверждать патриархов. В том же году, во время мятежа войск против имп. Анастасия II (713-715), Г. с др. высокопоставленными лицами отправился к императору в Никею, чтобы информировать о положении в столице и дать ему гарантии безопасности. Эта миссия закончилась добровольным отречением Анастасия и воцарением Феодосия III (715-717). В его царствование Г., согласно одному сомнительному сообщению, участвовал в заключении мира с болгарами (Theoph. Chron. P. 497.18-19). Информация о Соборе, созванном Г. в эти же годы для анафематствования различных ересей, в т. ч. монофелитства, представляется легендарной. Достоверно известно, однако, что Г. поддерживал контакты с Армянской Церковью и направил ее иерархам послание, в к-ром защищал решения Халкидонского Собора, опираясь на сочинения свт. Кирилла Александрийского. Это послание, как и ответ на него, сохранилось в арм. версии. Хотя попытка воссоединения Церквей успеха не имела, память Г. празднуется также и Армянской Церковью.

При очередной смене власти в 717 г. Г. выступал посредником, чтобы предоставить гарантии безопасности на сей раз уже Феодосию. Патриарх венчал на царство Льва III, а впосл. крестил и короновал соправителем его сына Константина V (741-775). Однако есть основания полагать, что противоречия между старой аристократией, к к-рой принадлежал Г., и новой (Лев III и его приближенные) были очень острыми. Возможно, этим конфликтом, а также желанием императора контролировать Патриархат, а через него и всю Церковь отчасти объясняется поддержка, к-рую Лев III оказал еп. Константину Наколийскому и др. начавшим выступать против почитания священных изображений. Г. пытался убедить оппонентов в том, что иконы - древняя церковная традиция, однако летом 726 г. против иконопочитания официально выступил сам Лев III. Затем был снят (возможно, заменен др. изображением или крестом) образ Христа над Халкийскими воротами Большого дворца. Император оказывал на Г. давление, чтобы тот тоже выступил с осуждением культа икон, но он не соглашался, хотя и не объявлял иконоборчество ересью. В конце концов Лев публично потребовал от патриарха присоединиться к своей позиции и подписать соответствующий документ, и Г. ничего не оставалось делать, кроме как сложить с себя омофор. Действительно ли Г. потребовал созыва Вселенского Собора для обсуждения вопроса об иконах, остается неясным, поскольку источник, к к-рому восходит эта информация, создавался в преддверии Вселенского VII Собора и его автор был заинтересован в том, чтобы представить буд. Собор исполнением законного требования Г. Впосл. в иконопочитательской лит-ре возникла легенда о насильственном смещении Г., его ссылке и даже убийстве по приказу императора. На самом деле после отставки Г. удалился в родовое имение Платанион. Умер он, вероятно, до 741 г., но во всяком случае до иконоборческого лже-Собора в Иерии (754), на к-ром его предали посмертной анафеме (правда, в более мягкой форме, чем прп. Иоанна Дамаскина). Г. был похоронен в мон-ре Хора в К-поле.

В период между восшествием на престол имп. Ирины (780-803) и Вселенским Собором 787 г. начала формироваться «легенда о Германе», элементы к-рой отдельные ученые ошибочно считали восходящими к несохранившемуся Житию Г. (Speck). Мифологизация образа Г. была связана с тем, что патриарх К-польский свт. Тарасий, также принадлежавший к «старой» высшей аристократии, подчеркивал преемственность именно от Г., через голову иконоборческих патриархов, рассматривавшихся как незаконно завладевшие священством «лжепастыри» и марионетки императоров-иконоборцев. В этом смысле огромное значение приобретала фигура Г. как несгибаемого борца против иконоборчества и последнего законного патриарха до Тарасия. К легенде о Г., в частности, относится знаменитый диалог между ним и имп. Львом III: патриарх говорит императору, что падение св. икон должно случиться «в царствование Конона». Услышав от Льва, что именно такое имя он получил при Крещении, Г. умоляет его отступить от своего замысла, потому что тот, кто совершит это, будет предтечей Антихриста и ниспровергателем Божественного Домостроительства (Theoph. Chron. P. 407). Важную роль играют приписываемые Г. пророчества. Так, когда буд. имп. Константин V будто бы обмарался в крещальной купели, Г. предсказывает, что тот принесет много зла Церкви (Theoph. Chron. P. 400; Житие Никиты Мидикийского. 41 (BHG, N 1342)). Своему преемнику Анастасию Г. предрек то публичное унижение, к-рому его подверг Константин V в 742 г. (Theoph. Chron. P. 408). Родителям прп. Стефана Нового он предсказал рождение сына (Житие Стефана Нового (BHG, N 1666). P. 159.21-23). Среди легендарных сведений о Г. есть приписываемое ему паломничество в Иерусалим, где он якобы сделал список с чудотворной Лиддской иконы Богоматери (Homilia de Maria Rhomaia. 242.7-26). На VII Вселенском Соборе сочинения Г. пользовались не меньшим авторитетом, чем свидетельства древних отцов Церкви.

После разграбления К-поля крестоносцами в 1204 г. мощи Г. попали во Францию, где хранились в аббатстве г. Бор (совр. Бор-лез-Орг, близ деп. Коррез). В 1793 г., во время Французской революции, мощи подверглись публичному надругательству и частичному уничтожению. Часть мощей хранится в Венеции.

Богословие

Учение Г. о священных изображениях отражает наиболее раннюю стадию развития правосл. богословия иконы. Г. полемизирует с теми, кто приравнивали иконы к идолам, и отстаивает неприменимость в данном случае 2-й заповеди (Исх 20. 4), поскольку речь не идет о переносе на что-либо иное почестей, подобающих Богу. Христиане ни в коем случае не стремятся изобразить неизобразимое Божество. Особо подчеркивается дидактическая функция иконы, дающей возможность подкрепить с помощью зрения веру, воспринятую посредством слуха, и вызывающей желание следовать примеру представленных на ней святых. Роль изображений тем не менее остается вторичной. Икона Христа, в частности, создается в помощь тем, кто не в силах подняться на высоту духовного созерцания и нуждается в некоем телесном удостоверении. Поклонение (греч. προσκύνησις), воздаваемое иконе, Г. сравнивает с тем, к-рое Натан воздал Давиду (2 Цар 12, в тексте слово «поклонение» прямо не фигурирует) или к-рое Иаков - верху жезла Иосифа (Быт 47. 31; Евр 11. 21), однако поясняет также, что поклонение принимает Бог, к-рого «не видел никто никогда; Единородный Сын, сущий в недре Отчем, Он явил» (Ин 1. 18). Возжжение свечей и курение благовоний перед иконами Г. интерпретирует внелитургически - как честь, воздаваемую святым. Из текста Г. можно понять, что противники иконопочитания обвиняли своих оппонентов в том, что ритуалы, связанные с иконами, вытесняют у них литургию как таковую. Вместе с тем у Г. уже появляются в зачаточном виде мотивы, к-рые впосл. стали центральными в споре об иконах. Так, Г. говорит, что изображение Христа служит для опровержения тех, кто считают, будто Он воплотился лишь призрачно. Позже из этого развился основной тезис иконопочитателей: тот, кто отвергает возможность изображения Христа на иконе, отрицает реальность Его вочеловечения. Кроме того, отстаивая нерушимость церковного Предания и недопустимость к.-л. нововведений (Г. исходит здесь из того, что почитание икон - это исконная церковная традиция), патриарх использует аргумент «от непогрешимости»: если допустить, что Церковь много лет придерживалась нечестивых обычаев и никто из отцов или на Соборах не воспрепятствовал этому, значит, она пребывала в заблуждении и вера ее не может считаться беспорочной. В таком случае сомнению может быть подвергнут любой догмат веры. Не случайно одним из излюбленных наименований иконоборцев в устах иконопочитателей было «обвинители христиан» (χριστιανοκατήγοροι). Г. первым использует в качестве довода истории о чудотворных иконах. В целом для Г. в силу конкретных исторических обстоятельств характерна гораздо более примирительная позиция в отношении иконоборцев, чем у прп. Иоанна Дамаскина: просматривается явное нежелание вывести вопрос на догматический уровень. Допустимость почитания икон в достоверно принадлежащих ему сочинениях не переходит в обязательность.

В небольшом трактате «О предопределенном конце жизни» (в нек-рых рукописях находится среди «Амфилохий» свт. Фотия, патриарха К-польского) Г. помимо основной мысли о том, что конец жизни каждого человека раз и навсегда установлен Богом, излагает свое отношение к авторитету св. отцов. Г. доказывает, что их высказывания не следует ни отвергать, ни перетолковывать, но принимать такими, как есть. В несохранившемся соч. ᾿Ανταποδοτικός, резюме к-рого содержится в «Библиотеке» Фотия (Phot. Bibl. 233), Г. спорит со сторонниками оригенистской концепции апокатастасиса (всеобщего спасения), к-рые приводили в подкрепление своих взглядов соответствующие цитаты из свт. Григория Нисского. Г. ошибочно объявляет эти места интерполяциями, однако приводит и содержательные аргументы в пользу правосл. учения о посмертном воздаянии.

Г. как писатель

Пока не решена основная проблема, связанная с лит. наследием Г., заключающаяся в отсутствии надежной атрибуции текстов, надписанных его именем, об особенностях его творческого метода можно говорить лишь в предварительном порядке. Даже среди наиболее уверенно усваиваемых Г. сочинений, а именно гомилий, рукописная традиция помещает неск. произведений патриарха Германа II (1223-1240). Тем не менее цикл Богородичных гомилий, состоящий из 2 гомилий на Введение во храм Пресв. Богородицы, 1 на Благовещение Пресв. Богородицы, 3 на Успение Пресв. Богородицы и 1 на Положение пояса Богоматери, без сомнения принадлежит Г. Гомилии Г. отличаются стройной композицией, обычно разделяясь на неск. частей. Автор отдает предпочтение динамичному развитию сюжета перед статичным изображением. При этом художественное время часто не совпадает с реальным: Г. рассказывает о событиях не в той последовательности, в какой они происходили, но в соответствии с логикой его повествования. В центре внимания Г. находится скорее историческая конкретика, чем мистический смысл происходящего: его интересуют характеры и житейские ситуации, к-рые он изображает с незаурядным мастерством. Особенно интересна гомилия на Благовещение, построенная как диалог между Марией и арх. Гавриилом, к-рые обмениваются репликами, начинающимися всякий раз со следующей буквы алфавита. В качестве источников Г. использует апокрифические тексты, такие как Протоевангелие Иакова и «Книга об Успении Богородицы» Псевдо-Иоанна, а также греч. корпус сочинений прп. Ефрема Сирина. Гомилии Г. являются важным свидетельством для ранней истории праздника Успения Богоматери.

Иконография

На формирование иконографии святого, скончавшегося в преклонном возрасте (ок. 95 лет), повлияло свидетельство его жития о том, что еще в отроческом возрасте буд. святитель был оскоплен. Поэтому Г. изображается, как правило, по-юношески безбородым, со светлыми (седыми) короткими волосами (исключение - нек-рые росписи в каппадокийских храмах, где Г. с бородой). Облачение соответствует его святительскому чину: подризник, фелонь (позже - саккос), омофор; правая рука благословляет (или в молении), в левой - Евангелие. В «Ерминии» Дионисия Фурноаграфиота нач. XVIII в. об облике Г. сказано: «...старец, не имевший бороды» (Ч. 3. § 8. № 21). В ряде рус. иконописных подлинников (по спискам С. Т. Большакова, Г. Д. Филимонова - оба XVIII в.) отмечено, что Г. имел «браду Афанасиеву» (Большаков. Подлинник иконописный. С. 98; Филимонов. Иконописный подлинник. С. 343). В составленном В. Д. Фартусовым «Руководстве к писанию икон святых угодников Божиих» (1910) отмечено, что Г. «от детства скопец, без бороды, волосы седыя и короткия; в саккосе и омофоре панагии; в руках икона Спасителя и хартия с его изречением: …» (С. 277).

Изображение Г. в составе святительского чина в алтарной апсиде устойчиво встречается только в росписях каппадокийских храмов: в ц. «Большая голубятня» (св. Архангелов) в Чавушине, между 963 и 969 гг.,- Тарасий, Г. (безбородый), Ипатий, Прокл и Епифаний; в Гёреме № 15а, X в.,- в сев. части апсиды с Власием Севастийским и Лукианом (?); св. Феодора в Тагаре, XI в.,- Г. (с бородой) рядом с Власием Севастийским.

В памятниках визант. искусства средневизант. периода образ Г. представлен единично: напр., на мозаике в юго-зап. помещении на хорах в соборе Св. Софии К-польской - с 3 др. патриархами К-польскими (ок. 878). К концу этого периода относятся 2 изображения Г. в монументальном искусстве Новгорода: в росписи Софийского (1109) и Николо-Дворищенского (ок. 1118) соборов, где ряд К-польского епископата представлен в расширенном варианте, а образ Г. размещен в пространстве вимы, т. е. включен в общее предстояние отцов Церкви. В Софийском соборе Г. изображен на склоне юж. арочного светового проема (в паре с Карпом Фиатирским?) с патриархом К-польским Анатолием. В росписи Николо-Дворищенского собора из святительского ряда в центральной апсиде выделены 2 фигуры: в склоне арочного прохода в жертвенник представлен святитель, идентифицируемый как Г. по фрагменту надписи («Ге…»; сохр. верхняя часть головы); в юж. проеме - свт. Лазарь Кипрский (Четверодневный). Обе фигуры показаны в предстоянии кресту-никитириону (с надписями: IC XC, НИ КА), изображенному на противоположных склонах. Возможно, изображение Г. в новгородских храмах связано с тем, что он был небесным покровителем свт. Германа Новгородского (1078-1096).

Среди памятников визант. круга, включающих в роспись образ Г.,- церкви св. Николая (Агиос-Николаос тис Стегис) близ Какопетрии (Кипр), нач. XI в.; св. Климента (Старого) в Охриде, 1378 г.; Пантанассы в Мистре, 1428 г., и др.

В минейных циклах изображение Г. соседствует с образом свт. Епифания Кипрского, чья память приходится на тот же день (12 мая): в греко-груз. рукописи (РНБ. O. I. 58. Л. 113 об., XV в.); в настенных минологиях в церквах Успения Богородицы мон-ря Грачаница (Сербия, Косово и Метохия), ок. 1320 г.; св. Апостолов (св. Спаса), Печская Патриархия (Сербия, Косово и Метохия), 1561 г.; в гравированных Святцах (лист на май) работы Г. П. Тепчегорского, 1714 и 1722 гг., и работы И. К. Любецкого, 1730 г. Нередко, особенно на минейных иконах, под 12 мая изображен только свт. Епифаний.

Образ Г. включен в роспись часовни во имя Всех святых в Рыбинске, выполненной в 2003 г. палехской иконописной мастерской «Лик»,- на сев. стене, рядом с прп. Кириллом Белозерским и блгв. кн. Олегом Брянским.

Литература

Соч.: CPG, N 8001-8033; Mansi. T. 13. Col. 100-105, 108-128 [Послания к Иоанну Синнадскому, Константину Наколийскому и Фоме Клавдиопольскому] (то же: PG. 98. Col. 156-188); Germanos on Predestined Terms of Life / Greek Text and English Transl. by Ch. Garton, L. G. Westerink. Buffalo, 1979; PG. 98. Col. 40-88 [О ересях и Соборах; авторство оспаривается, вероятна интерполяция]; Germano di Constantinopoli. Omelie mariologiche (Le Omelie Mariane e Le lettere sulle sacre immagini) / trad., introd. e note a cura di V. Fazzo. R., 1985. (Collana di testi patristici; 49); Il commentario liturgico di S. Germano patriarca Constantinopolitano e la versione Latina di Anastasio Bibliotecario: Nuova ed. con aggiunto / ed. N. Borgia. Grottaferrata, 1912. (Studi liturgici; 1) (Переводы: Meyendorff J. On the Divine Liturgy. Crestwood (N. Y.), 1984; Schulz H.-J. Die byzantinische Liturgie: Glaubenszeugnis und Symbolgestalt. Trier, 19802. S. 118-130; Λόγος περὶ τῶν πανσέπτων καὶ ἁγίων εἰκόνων // Stein D. Der Beginn des byzantinischen Bilderstreites. Münch., 1980. S. 269-282 (с нем. пер.); Darrouzès J. Deux traittés inédits du Patriarche Germain // REB. 1987. T. 45. P. 5-13; Grumel V. Homélie de St. Germain sur la délivrance de Constantinople // REB. 1958. Vol. 16. P. 183-205 [авторство сомнительно, ср. ниже: Speck. Klassizismus].

Ист.: Nikephoros Patriarch of Constantinople. Short History / Text, transl. and comment. by C. Mango. Wash., 1990; Theoph. Chron.; Παπαδόπουλος-Κεραμεύς ᾿Α. Μαυρογορδάτειος βιβλιοθήκη, ᾿Ανέκδοτα ῾Ελληνικά. Κωνσταντινούπολις, 1884. σ. 3-17 [житие BHG, N 697]; ЖСв. Май. С. 378-385; Lamza L. Patriarch Germanos I. von Konstantinopel (715-730). Würzburg, 1975. S. 200-240 (с нем. пер.); SynCp. Col. 677-680; Νικόδημος. Συναξαριστής. Τ. 5. Σ. 75-77; Дмитриевский. Описание. T. 1. С. 72. № 1-6; Epistula Synodica ad Theophilum Imperatorem // Gauer H. Texte zum byzantinischen Bilderstreit. Fr./M., 1994. (Stud. u. Texte z. Byzantinistik; 1); Homilia de Maria Rhomaia // Dobschütz E., von. Christusbilder. Lpz., 1899. Beil. VIB. S. 233**-266**; Gouillard J. Aux origines de l'iconoclasme: le témoignage de Grégoire II? // TM. 1968. Vol. 3. P. 243-307 [послание к Г., приписанное папе Григорию].

Лит.: PMBZ, N 2298; Petridès S. Traités liturgiques de st. Maxime et de st. Germain traduits par Anastase le Bibliothécaire // ROC. 1905. Vol. 10. P. 295; Андреев А. И. Герман и Тарасий, патриархи Константинопольские. Серг. П., 1907; Jugie M. Les homélies de S. Germain de Constantinople sur la dormition de la Sainte Vierge // EO. 1913. Vol. 16. P. 219-221; idem. La mort et l'assomption de la Sainte Vierge. R., 1946. P. 226-233; idem. L'immaculée Conception. R., 1952. P. 114-119; Stein E. Die Abstammung des ökumenischen Patriarchen Germanus I. // Klio. 1920. Bd. 16. P. 207; List J. Studien zur Homiletik Germanos I. von Konstantinopel und seiner Zeit. Athen, 1939; Δυοβουνιώτης Κ. Ι. ᾿Επιτομὴ τῆς ρμηνείας τῆς λειτουργίας τοῦ Γερμανοῦ Α´ Κωνσταντινουπόλεως // Θεολογία. 1950. Τ. 21. σ. 258; Wenger A. Un nouveau témoin de l'assomption: une homélie attribuée а saint Germain de Constantinople // REB. 1958. T. 16. P. 46-47; Darrouzès J. Germain I // DSAMDH. T. 6. P. 309-311; Lackner W. Ein hagiographisches Zeugnis für den Antapodotikos des Patriarchen Germanos I. von Konstantinopel // Byz. 1968. T. 38. P. 42-104; Gero S. Byzantine Iconoclasm during the Reign of Leo III, with Particular Attention to the Oriental Sources. Louvain, 1973; Lamza L. Patriarch Germanos I. von Konstantinopel (715-730). Würzburg, 1975 (рец.: Lackner W. // BZ. 1978. Bd. 71. S. 90-96); Stein D. Der Beginn des byzantinischen Bilderstreites und seine Entwicklung bis in die 40er Jahre des 8. Jh. Münch., 1980. (Miscellanea Byz. Monacensia; 25); Speck P. Artabasdos, der rechtgläubige Vorkämpfer der göttlichen Lehren. Bonn, 1981. (Poikila Byzantina; 2); idem. Klassizismus im 8. Jh.? // REB. 1986. T. 44. P. 209-227; Fazzo V. Agli inizi dell'iconoclasmo: Argomentazione scritturistica e difesa d. icone presso il patriarca Germano di Constantinopoli // Parola e spirito: Studi in onore di S. Cipriani. Brescia, 1982. Vol. 1. P. 809-832; Parson S. C. The «Historia ecclesiastica» of Germanus I of Constantinople // ᾿Εκκλησία καὶ θεολογία. 1982. Τ. 3. Σ. 5-66; Kazhdan A. A History of Byzantine Literature (650-850). Athens, 1999. P. 55-70.

Лит.: Émereau C. Hymnographi byzantini // EO. 1923. Vol. 22. P. 428-431; ΘΗΕ. T. 4. Σ. 379-380; Szövérffy. Hymnography. Vol. 2. P. 17; Каждан А. П. История визант. лит-ры (650-850 гг.). СПб., 2002. С. 82-105.

Лит.: Евсеева. Афонская книга. С. 302; Mango C. Materials for the Study of the Mosaics of St. Sophia at Istanbul. Wash., 1962. P. 44; Jolivet-Lévy C. Les églises byzantines de Cappadoce. P., 1991. P. 17, 105, 119, 213; Τσολακίδης Χρ. Δ. ῾Αγιολόγιο τῆς ᾿Ορθοδοξίας. ᾿Αθῆναι, 1997. Σ. 402; Лифшиц Л. И., Сарабьянов В. Д., Царевская Т. Ю. Монументальная живопись Вел. Новгорода: Кон. XI - 1-я четв. XII в. СПб., 2004. Разд. 2: [Описание живописи]. C. 62, 135, 351-358, 475-476.