На протяжении целого столетия библейская археология служила опорой еврейского национального возрождения. Восстанавливая значительные фрагменты древней истории Израиля, она убеждала в том, что Писание, наряду с мифологическим материалом, содержит в себе аутентичные свидетельства важнейших событий еврейского прошлого.

Сегодня библейская археология стоит на распутье. Определенная школа исследователей Писания, историков и археологов предлагает новую интерпретацию сделанных прежде открытий, в рамках которой отрицается достоверность основных библейских рассказов. Ключевым направлением этой ревизии стал пересмотр представлений, относящихся к Объединенному царству Израиля, связанному с именами Давида и Соломона¹. Существование Объединенного царства ранее воспринималось как несомненный исторический факт; «новая школа» в библейской археологии утверждает, что этого царства никогда не существовало.

Значение данного тезиса далеко выходит за рамки обычной академической дискуссии. Царство Давида и Соломона справедливо считается формативным периодом ранней израильской государственности; его место в еврейской истории столь же существенно, как место афинской демократии или ранней римской республики в истории Запада. В этом смысле Объединенное царство Израиля является символом, а символ, по определению, содержит в себе надежду и образ будущего; в нашем случае речь идет о надежде на религиозную и политическую консолидацию еврейского народа, независимого в своем Отечестве, созидающего свою, самобытную, культуру и утверждающего универсальные нравственные ценности. Попытка представить Объединенное царство литературным вымыслом поздних авторов, движимых политическим расчетом, не может оставить равнодушными современных израильтян. Почти столь же существенным образом эта ревизия задевает всех, в чьем культурном наследии Библия занимает центральное место.

Результаты исторических исследований не следует искажать в угоду политическим целям, и если тот или иной ученый приходит к выводу о том, что царства Давида и Соломона не существовало, от него естественно ожидать соответствующих публикаций. Вместе с тем обоснованность научной гипотезы, которую выдвигает «новая школа» в библейской археологии, неудовлетворительна и никак несопоставима с объективным значением обсуждаемой темы. Трудно не обратить внимание на соответствие данной гипотезы явственно ощущаемому поветрию исторического ревизионизма, в рамках которого «уничтожаются» один за другим еврейские символы. Это заставляет предположить, что в библейской археологии, как и на многих других академических площадках в Израиле, позыв к ниспровержению национальных мифов оказался сильнее здравого смысла и научной добросовестности.

* * *

В течение двух тысячелетий, прошедших со времени окончательного установления библейского канона, историческая часть Писания считалась в основном достоверной. Кто-то из читателей, включая религиозных евреев и христиан, не принимал определенных деталей библейского повествования (описания частых чудес и т.п.), но в целом среди изучающих Библию было принято, что еврейский народ возник примерно 3500 лет назад, был порабощен в Египте, вышел оттуда и завоевал себе землю Ханаанскую, где по прошествии какого-то времени им было создано Объединенное царство. Вскоре после смерти Соломона это царство разделилось на Иудею и Израиль; падение Иудейского царства в 586 году до н.э. с сопутствовавшим ему разрушением Первого Храма привело к вавилонскому пленению евреев. Через два поколения изгнанники вернулись из Вавилона в свою страну под началом Эзры и Нехемьи, отстроили Храм и воссоздали, пусть в ограниченном виде, еврейскую государственность.

В XIX веке эта историческая картина была поставлена под сомнение библейской критикой, которая, оперируя методом текстологического анализа, заключила, что еврейская Библия есть глорифицированный мираж. Данное определение принадлежит немецкому ученому Юлиусу Вельхаузену (1844-1918), наиболее известному представителю критической школы в библеистике. Однако основные утверждения библейской критики были сделаны еще до того, как в Эрец-Исраэль была произведена сколько-нибудь значительная археологическая работа. Радикализм ее тезисов стал тем интеллектуальным вызовом, на который откликнулась первая археологическая экспедиция, прибывшая в Эрец-Исраэль в начале XX столетия.

Самым известным ученым в составе этой экспедиции был, без сомнения, Уильям Фоксвелл Олбрайт. Знаток Писания и языков древнего Востока, Олбрайт основал научную школу, которая доминировала в библейской археологии до конца прошлого века. В числе учеников Олбрайта – виднейшие израильские археологи Игаэль Ядин, Биньямин Мазар и Йоханан Аарони, американцы Нельсон Глик и Джон Брайт,² многие другие известные исследователи. Некоторые их выводы не выдержали испытания временем, но общий подход этих ученых к проблемам библейской археологии и историографии был исключительно плодотворным.

Уильям Ф. Олбрайт не был религиозным фундаменталистом, настаивающим на буквальном восприятии Библии. Свой профессиональный принцип он сформулировал следующим образом: Проскользнуть между Сциллой чрезмерного доверия к традиции и Харибдой ко всему подозрительной критики. В целом Олбрайту был присущ характерный для англоязычного мира подход к проблемам гуманитарного знания: выявление культурных корней цивилизации Запада средствами современной науки. Мы положили своей задачей составить, по мере возможности, такую картину прошлого, которая восстановит долгий путь наших предков к духовным высотам этического монотеизма и иудео-христианской культуры, – писал Олбрайт в 1942 году.

Функция библейской археологии не сводится, по Олбрайту, только к тому, чтобы проверять и классифицировать извлеченные из земли находки. Равным образом она не состоит в том, чтобы предъявлять искусственные доказательства истинности Писания. Подлинной целью своей работы Олбрайт полагал составление целостного, убедительного нарратива, в котором древние тексты, дополненные результатами современных исследований, сложатся в понятную для человека Запада картину давнего исторического прошлого.

И действительно, в результате раскопок, произведенных самим Олбрайтом в конце 20-х годов прошлого века, и продолжавшихся под руководством его учеников до середины 80-х годов, научной общественности были предъявлены многочисленные находки, оживившие картину библейской истории. При изучении сотен памятников, расположенных по всей территории Эрец-Исраэль, от Галилеи до Негева, обнажились свидетельства развитой материальной культуры, относящиеся к раннему железному веку, то есть ко времени основных библейских событий. В десятках раскопанных городищ – еврейских, ханаанских и филистимских – был обнаружен богатый материал, подтверждающий основную канву библейского нарратива.

Так, в Шило, религиозном и политическом центре Израиля в эпоху Судей, были обнаружены впечатляющие остатки еврейского поселения XI века до н.э. Были раскопаны и изучены древние города Мегиддо, Хацор и Гезер – с найденными в них следами крупных строительных проектов, которые библейская книга Царей³ приписывает Соломону. Даже в Иерусалиме, где арабам удается блокировать проведение значительных раскопок в районе Храмовой горы, были обнаружены монументальные сооружения библейской эпохи – в Еврейском квартале Старого города, у Южной стены и в Граде Давидовом⁴.

В те же годы библейский нарратив обрел многочисленные эпиграфические свидетельства благодаря обнаружению древних письменных памятников в различных районах Ближнего Востока. Надпись, оставленная фараоном Мернептахом около 1200 года до н.э., свидетельствует о существовании народа, именуемого «Израиль», в земле Ханаанской. Содержащееся в книге Царей сообщение о разрушительном походе, который предпринял в Эрец-Исраэль фараон Шишак вскоре после смерти царя Соломона, подтвердилось с обнаружением египетских письменных памятников в Карнаке. Описанная в той же книге война с моавитским царем по имени Меша объединила силы Израиля и Иудеи перед лицом общей опасности; уникальную возможность взглянуть на этот конфликт глазами моавитян подарила стелла Меши, обнаруженная археологами в Дивоне (Заиорданье). Об израильском царе Йегу⁵ упоминает надпись ассирийского царя Салманасара Третьего, высеченная на «Черном обелиске» в Нимруде. Об ассирийской осаде города Лахиша около 700 года до н.э. повествует надпись на рельефе, обнаруженном археологами во дворце Санхерива в Ниневии, на севере Ирака. В Иерусалиме был найден глиняный слепок с печати Гемарьягу бен-Шафана, упомянутого в книге Иеремии придворного писца царя Йегоякима⁶.

В свете этих и многих других находок Олбрайт счел нужным признать: Мой подход был на первых порах излишне скептичен по отношению к исторической традиции Израиля, но со временем я убедился в том, что реальные открытия, одно за другим, подтверждают историческую достоверность библейского текста даже в таких деталях, которые можно было бы счесть легендарными.

* * *

Археологам новейшего времени известен материал, побудивший Уильяма Ф. Олбрайта к столь красноречивому признанию; им также известны многие сенсационные открытия, сделанные после его смерти (1971). Однако теперь, вместо естественного развития тезисов Олбрайта, мы наблюдаем в научной среде рецидив исторического скептицизма столетней давности. Библейское повествование о праотцах еврейского народа, об исходе из Египта и завоевании Эрец-Исраэль все чаще подвергается сомнению, причем глашатаями неоскептицизма в библейской историографии становятся, как правило, исследователи, движимые вполне определенной идеологической мотивацией. Утверждая, что нарратив Писания был взят на вооружение сионистами, дабы оправдать вытеснение арабов с их земель, эти исследователи рассматривают ревизию сделанных в прошлом веке исторических выводов как средство достижения актуальных политических целей.

Самым заметным представителем данного направления является Кит Уайтлэм, декан факультета библеистики Шеффилдского университета в Англии, автор нашумевшей книги «Изобретение древнего Израиля»⁷ (1996). Характерен следующий тезис Уайтлэма: Западная наука изобрела древний Израиль путем замалчивания палестинской истории... Давнее историческое прошлое считается принадлежащим Израилю, поскольку именно так утверждала с самого начала современная библеистика. Сегодня израильская наука увлечена написанием истории древнего Израиля с западных, ориенталистских позиций, полагая его (библейский Израиль – прим. перев. ) ранним выражением современного еврейского государства.

В концептуальном подходе Уайтлэма явственно ощущается влияние Эдварда Саида, известного арабского интеллектуала и политического деятеля, считавшего своей задачей создание альтернативного – «палестинского» – нарратива библейской истории. Проблема в том, – полагает Уайтлэм, – что сам термин «палестинская история» считается относящимся к новейшему времени и воспринимается как попытка оформить национальную идентичность обездоленной, изгнанной общины. При этом давнее историческое прошлое полностью отдается в распоряжение Израиля и Запада.

Пересмотр библейского нарратива вышел на новый уровень в конце 90-х годов, когда ряд израильских ученых во главе с Исраэлем Финкельштейном, деканом Института археологии при Тель-Авивском университете, стал развивать теорию, согласно которой подробно описанное в библейских книгах Самуила, Царей и Хроник⁸ Объединенное царство Израиля является историческим вымыслом. Финкельштейн старается соблюдать дистанцию от Уайтлэма, выражая порой несогласие с наиболее одиозными заявлениями английского библеиста, но его собственный подход служит, по существу, тем же целям.

Свою теорию Финкельштейн обосновывает, смещая принятую датировку определенных археологических находок и, как следствие, целого исторического периода на сто лет вперед. Так, остатки монументальных сооружений, обнаруженные археологами в различных районах Эрец-Исраэль и считавшиеся до последнего времени свидетельством крупных строительных проектов царя Соломона, Финкельштейн переносит из десятого в девятый век до н.э., то есть в период, последовавший за распадом Объединенного царства. В результате этой ревизии у ученых не остается значительного археологического материала, относящегося к царству Давида и Соломона.

Далее следует вывод об «изобретении» Объединенного царства, предшествовавшего раздельному существованию Израиля и Иудеи. Утверждается, что оно было «придумано» в целях обоснования позднейших амбиций Иерусалима, который, по мнению Финкельштейна и его единомышленников, стал заметным еврейским центром лишь в VII веке до н.э., когда с падением Северного (Израильского) царства Иудея впервые ощутила себя самостоятельной политической единицей. Вышеупомянутое смещение датировки упрощает подобный вывод: ведь Соломоновы сооружения приписываются теперь Израильскому царству, тогда как предшествующий период Объединенного царства, начисто лишившись значительных археологических памятников, становится, по мнению Финкельштейна, идеологической фикцией, состряпанной на потребу иудейским царям.

Данная теория стала достоянием широкой общественности в октябре 1999 года, когда в приложении к газете «Гаарец» вышла пространная статья об изысканиях Финкельштейна. Этому материалу был предпослан следующий заголовок: Правда из Святой Земли: после 70 лет археологических раскопок в Эрец-Исраэль стало ясно, что библейской эпохи – не было. Автором сенсационной публикации явился Зеэв Герцог, коллега Исраэля Финкельштейна из Тель-Авивского университета, выступивший перед читателями со следующим тезисом: Великое Объединенное царство Израиля и Иудеи есть плод историософской фантазии, родившийся в самый поздний период существования Иудеи как отдельного государства.

На публикацию «Гаарец» откликнулись влиятельный научный журнал «Сайенс» и газета «Нью-Йорк таймс»; последняя предоставила трибуну самому Финкельштейну, сделавшему по такому случаю следующее заявление: Нет никаких свидетельств существования Объединенного царства, которое, имея своей столицей Иерусалим, правило удаленными от него территориями. По словам Финкельштейна, во времена Давида Иерусалим был нищей деревней. Самого Давида в данной связи предлагается считать если не вымышленным персонажем, то захудалым племенным вождем, который по непонятным причинам был много столетий спустя превращен иудейскими историографами в родоначальника великой династии.

К 2001 году тезисы Финкельштейна оформились в книгу «Раскопанная Библия: новый взгляд археологии на древний Израиль и происхождение священных текстов»⁹. Написанный совместно с Нилом-Ашером Зильберманом на английском языке, этот труд вышел в известном коммерческом издательстве и занял почетное место в списке американских бестселлеров. Весной 2003 года ивритская версия книги вышла под названием «Начало Израиля: археология, Писание и историческая память», сделавшись столь же заметным явлением на израильском книжном рынке. Казалось, что теория Финкельштейна, подхваченная сочувственно настроенной прессой, становится общим местом новейшей библейской историографии.

И действительно, учитывая остроту и общественно-политическое значение тезисов Финкельштейна, можно счесть достаточно вялой реакцию его оппонентов в академическом мире. Однако реакция все же последовала. В пользу традиционной датировки спорного археологического материала выступили на страницах ряда научных изданий, включая журнал «Левант», израильские ученые Амнон Бен-Тор и Амихай Мазар из Еврейского университета в Иерусалиме. Барух Халперн из Пенсильванского университета в США, участвовавший вместе с Финкельштейном в раскопках Мегиддо, категорически отверг теорию своего коллеги, которая в значительной мере опиралась на результаты этих раскопок. В исторической науке имеет значение вероятная, а не абсолютная достоверность той или иной гипотезы, – сказал Халперн в интервью популярному американскому еженедельнику. – И здесь мы должны признать, что традиционная датировка обсуждаемого материала куда более вероятна, чем обсуждаемая в настоящее время альтернатива.

Но израильскому читателю трудно узнать об этом из газет и журналов, освещающих полемику археологов. В средствах массовой информации на иврите и на английском языке новая теория господствует почти безраздельно, и не потому, что она принята большинством ученых; решающим обстоятельством здесь оказалось то, что противники Финкельштейна, представляющие академический mainstream, не хотят или не могут вести публичную полемику по сложным научным вопросам с должным энтузиазмом. Финкельштейн и Герцог энергично пропагандируют свою теорию, публикуя научно-популярные книги и охотно выступая перед журналистами, тогда как их оппоненты ведут себя сдержанно и даже пассивно. С учетом реального значения обсуждаемой темы их поведение может быть названо просто пугливым.

«Новые археологи», старательно вытравливая царство Давида и Соломона из еврейской исторической памяти, оказывают вполне ощутимое влияние на культурное самосознание нации. Их задачу существенно облегчает то, что mainstream израильской археологии давно отказался от сочинения и публикации популярных книг, предназначенных широкой аудитории. Его усилия сосредоточены на составлении классификационных описей, представляющих интерес только для узкого круга специалистов. Последним по времени значительным сочинением, написанным израильским археологом для широкой публики, явился труд Амихая Мазара «Археология библейской страны», изданный на английском языке в 1990 году,¹⁰ но и в этой книге тяготение автора к рафинированному профессионализму похоронило любые претензии на изложение внятного исторического нарратива.

Объемное, в 550 страниц, сочинение Мазара делит археологический материал по основным периодам (поздний каменный век, ранняя бронза и т.п.), но этим и ограничивается предложенная автором хронология. Каждая глава книги представляет собой детальный перечень находок, классифицированных типологически (еврейская керамика, металлические изделия) и географически (Северный Негев, Иудейская пустыня и т.п.), однако никаких попыток воспроизвести на основе археологического материала жизнь того или иного района, даже отдельной деревни или конкретного изученного дома, автор не предпринимает. Гуманистический подход Олбрайта к давнему прошлому человечества Мазар отвергает как упрощенный и фундаменталистский, тогда как собственную методологию он характеризует как секулярный профессионализм, свободный от теологических предрассудков.

Немногим лучше в интересующем нас отношении книга «Археология древнего Израиля», выпущенная под редакцией Амнона Бен-Тора на английском языке в 1992 году¹¹. В ней также отсутствует сколько-нибудь убедительная претензия на изложение исторического нарратива, вместо которого читателю предлагается каталог продуктов материальной культуры, оставленных древними израильтянами, ханаанейцами, филистимлянами и египтянами. Будучи одним из виднейших израильских археологов и убежденным сторонником достоверности библейского описания основных исторических фактов, связанных с существованием Объединенного царства, Бен-Тор приходит в смущение от мысли о том, что археология способна влиять на актуальное самочувствие и сознание общества.

Попытка улучшить понимание библейской истории, основываясь на археологическом материале, представляется ему иррациональной, и вот что он пишет в данной связи: Такие понятия, как “защита” или “подтверждение” Библии... абсолютно не применимы к археологии. Нуждается ли религия в защите? Можно ли доказать библейские истины? Какое все это может иметь отношение к вере?.. Не поддаются измерению материальные ресурсы и энергия человечества, впустую растраченные на такие проекты, как поиск Ноева ковчега на горе Арарат, могилы Моисея на горе Нево, остатков фараонова воинства в Красном море или разрушенных Содома и Гоморры – в Мертвом. Все эти безумные проекты были движимы иррациональной верой в возможность научного доказательства библейских истин.

С точки зрения Бен-Тора и его единомышленников, археология не может иметь значения для исторического и национального самосознания; само обсуждение связанных с этим вопросов воспринимается ими как посягательство на профессиональную этику археологов. Стремление подтвердить правдивость сообщаемых Писанием исторических фактов является, по мнению Бен-Тора, первейшим грехом библейской археологии.

Если такова позиция академического истеблишмента, нет ничего удивительного в том, что представители доминантного направления в библейской археологии преуменьшают значение находок, насыщенных особенно выразительным историческим смыслом. Примером подобного рода можно считать случай Адама Зерталя (Хайфский университет), руководившего археологической разведкой в Самарии, которая признана образцовым проектом в области крупномасштабных полевых исследований. В 1983 году Зерталь обнаружил на горе Эйваль вблизи Шхема квадратное сооружение размером восемь на восемь метров, с каменным пандусом, заполненное пеплом и костями животных. Эта находка поистине уникальна на Ближнем Востоке: великолепно сохранившийся жертвенник всесожжения.

Найденный на том самом месте, где, согласно библейскому повествованию, Йегошуа Бин-Нун¹² построил жертвенник после того, как колена Израиля перешли Иордан, этот объект отвечает классическим описаниям алтарных сооружений в Библии и в талмудических источниках. Найденные рядом с ним сосуды были датированы XII веком до н.э., то есть примерно тем временем, когда, согласно библейскому рассказу, евреи вступили в землю Ханаанскую. Мало того, среди остатков жертвенных животных не было найдено костей свиньи, что считается одним из характерным признаков еврейской принадлежности культового объекта.

Несмотря на все эти факты, виднейшие израильские археологи скептически отреагировали на возможность увязки найденного объекта с еврейским завоеванием Ханаана. В адрес Адама Зерталя прозвучало обвинение в том, что его работа движима политическими мотивами: сочувствием к поселенческой деятельности за зеленой чертой. Зерталь, уроженец киббуца Эйн-Шемер, принадлежащего к левому идеологическому движению «Ха-Шомер ха-цаир», был потрясен этими обвинениями и еще больше – густым молчанием, которое воцарилось после того, как первые, взволнованные отклики на самарийскую сенсацию утихли. По следам моей первой публикации состоялось несколько диспутов, – рассказывает он. – Затем я опубликовал подробный отчет о результатах произведенной археологической разведки и конкретно о жертвеннике на горе Эйваль,¹³ после чего в академическом мире установилась ровная тишина.

Такой же реакции удостаивались и другие специалисты в области библейской археологии. Если в первые два десятилетия после Шестидневной войны (1967) в Иерусалиме были отрыты важнейшие находки эпохи Первого Храма, то с конца восьмидесятых годов исследователи сосредоточились на изучении добиблейского и постбиблейского периодов, причем в Иерусалиме раскопки библейской ориентации прекратились вовсе, хотя целый ряд признаков указывает на возможность обнаружения в городе исключительно интересных объектов библейской эпохи, включая остатки построенной Соломоном стены и Давидова дворца. Израильский археологический истеблишмент не проявляет ни малейшей активности в этом направлении.

С учетом указанных обстоятельств не приходится удивляться тому, что Исраэль Финкельштейн и Зеэв Герцог почти беспрепятственно распространяют собственную теорию, согласно которой Иерусалим был во времена царя Давида заброшенной и никчемной деревушкой. Вполне вероятно, что доказательства, необходимые для опровержения этой теории, находятся на расстоянии вытянутой руки, да только руку никто не вытянет. Некоторые объекты, требующие всестороннего археологического исследования, хорошо известны, но на них закрывают глаза; внимание специалистов, их энергия и материальные ресурсы сосредоточены на иных проектах.

* * *

Каким должен быть адекватный ответ на тезисы «новой археологии»? Прежде всего, необходимо указать на очевидную слабость выводов, к которым пришли Финкельштейн и его школа. Традиционная библейская археология далека от совершенства, но она обладает таким преимуществом, как наличие внешней опоры – в лице самого библейского текста. При наличии двух одинаково вероятных объяснений той или иной археологической находки естественно отдать предпочтение такой интерпретации, которая соответствует Библии. Не потому, что речь идет о священной книге евреев и христиан, а в силу общего принципа, согласно которому совпадение текстуальных и археологических данных «усиливает» и те, и другие. Точно так же ученые опираются на любой древний текст, проясняющий результаты археологических изысканий.

В то же время археология нового типа обладает крайне ограниченной способностью повествования, поскольку она принципиально отказывается принять библейский нарратив в качестве легитимного источника интерпретационных суждений. Не имея текстуальной опоры, археология может утверждать, что обнаруженная в ходе раскопок каменная стена – это каменная стена, не более того. Почти любой сколько-нибудь значительный вывод в отношении находки оказывается для нее невозможен: является эта стена частью дворца или крепости, была она построена в десятом веке или в девятом, что за народ ее строил, разрушил ее царь такой или этакий и т.д. Даже самых общих вещей не скажешь про раскопанную стену, полностью отказавшись от использования внешних источников, подразумевающих необходимость текстуально увязанной интерпретации.

Верно, такая интерпретация всегда остается более или менее вероятной гипотезой, основанной на условных силлогизмах, предположениях, теориях. В отличие от естественных наук, которые опираются на твердую экспериментальную базу, воспроизведение исторической картины чисто археологическими средствами в принципе невозможно; любой шаг в указанном направлении требует допущений, догадок, творческого заполнения лакун. Археология объективно нуждается в исторических документах, и если при изучении библейской эпохи она отказывается от опоры на основной корпус связанной с этой эпохой документации, ее выводы лежат в плоскости бесконтрольных спекулятивных догадок.

Данное замечание имеет прямое касательство к новым теориям в отношении Объединенного царства. Сухие факты состоят в следующем: не обнаружено ни единой новой находки, способной вызвать сомнения в традиционной датировке монументальных строений, которые приписывались прежде царю Соломону. Напротив, новые свидетельства как раз подтверждают достоверность важнейших деталей библейского повествования. Так, одним из самых сенсационных археологических открытий последнего десятилетия стало выявление первого вне библейского текста упоминания о Давиде. Надпись, обнаруженная при раскопках городища Дан на севере Израиля в 1993 году, сообщает о сражении с царем из «дома Давидова».

Самые отъявленные скептики, оказавшиеся в плену ими же созданной парадигмы, отрицали простое понимание найденного текста и толковали его неубедительно усложненным образом, лишь бы не признать историческое существование «дома Давидова». Однако огромное большинство исследователей, включая Финкельштейна, приняло находку из Дана как однозначное доказательство того, что какой-то царь по имени Давид жил когда-то и основал какую-то династию древнего Востока. Финкельштейн придерживается в данном случае минималистской интерпретации; он по-прежнему утверждает, что Давид и Соломон были всего лишь вождями племен, обитавших в гористой местности, но большинство его коллег расценивает надпись из городища Дан как весомое доказательство истинности библейского рассказа относительно Объединенного царства.

Однако самый существенный вывод, связанный с этой находкой, состоит в том, что в земле вокруг нас таятся многочисленные свидетельства библейской истории, до которых все еще не добрались исследователи. То, что важных находок подобного рода стало в последние годы значительно меньше, имеет простую причину. Дело не в том, что археологи продолжают копать, но ничего не находят. В действительности значительные проекты раскопок библейской ориентации почти прекратились, и наблюдаемое в данной связи равнодушие ученых, принадлежащих к археологическому mainstream’у, играет на руку ревизионистам: первые – не ищут, вторые – утверждают, что за семьдесят лет ничего не найдено. Сокровища еврейской истории таятся вокруг нас в изобилии, и первые семьдесят лет библейской археологии лишь чуть-чуть приподняли над ними завесу.

* * *

Тезисы «новой археологии» звучат драматично, однако они слабы, и велика вероятность того, что та или иная находка опровергнет их самым убедительным образом. Но для того, чтобы такая находка объявилась, необходимо решение, которое непросто принять в сегодняшнем интеллектуальном климате: ведущие библейские археологи должны вернуться к своим профессиональным истокам, к теоретическим принципам и деятельной практике основателей этой научной дисциплины. Следует возобновить обстоятельные раскопки в Израиле и в других местах с целью выявления дополнительного материала библейской эпохи, которая, оставаясь малоисследованной, оказывает ни с чем не сравнимое воздействие на человеческий дух вообще и на самосознание израильского общества, в частности.

Кроме того, ученые, принадлежащие к основному направлению в библейской археологии, должны взяться за воссоздание живой исторической картины давнего прошлого с учетом сделанных до настоящего времени открытий; написание таких трудов сейчас не менее важно, чем составление уточненных описей и т.п. Классическим сочинением нужного ныне типа является книга Олбрайта «От каменного века до христианства». Изданная в 1940 году, она до сих пор остается непревзойденным пособием, преподносящим важнейшие исторические сведения значительной аудитории. Понятно, что не от каждого специалиста мы ожидаем свершений Олбрайта, который оказался способен, в дополнение к произведенной им полевой работе, дать в своей книге широкое полотно библейской эпохи. Вместе с тем труд Олбрайта может служить образцом для сегоднящних авторов. Не поступаясь научной точностью, они должны писать так, чтобы их понимали в широких кругах образованной публики; в противном случае, уступив ревизионистам непрофессиональную аудиторию, традиционная школа библейской археологии приведет к тому, что даже самые недостоверные тезисы «новых» станут признанной, неоспоримой догмой.

Позволительно также отметить возможную роль гражданского общества. В первые десятилетия существования Израиля археология была нашим национальным хобби. Частные организации, университеты и государственные учреждения принимали совместное участие в многочисленных археологических проектах, осуществлявшихся с привлечением тысяч добровольцев. Царившее в обществе настроение поощряло непосредственную встречу граждан с камнями библейской первоосновы, и целая страна превратилась в учебный класс, с любовью и вдохновением изучавший историю древнего Израиля. Всеобщий интерес к археологии отвечал в те годы глубокой национальной потребности в укреплении уз, связующих еврейское прошлое и настоящее на земле обретенной родины; эта задача не утратила своей актуальности и теперь, по прошествии пяти с половиной десятилетий со времени провозглашения независимости Государства Израиль.

Предпринимаемая сегодня атака на традиционный нарратив Писания вовсе не характеризуется высокими академическими качествами, и нет объективных причин к тому, чтобы она принесла ревизионистам победу в борьбе идей. Но если эта атака разбудит научный истеблишмент, проявляющий очевидное нерадение и в полевых исследованиях, и в контекстной интерпретации уже собранных данных, мы будем обязаны ей более глубоким пониманием фундаментальных фактов еврейской и общечеловеческой истории.