Общеизвестно: когда писатель рисует характер, в его основу он кладет собственные наблюдения над людьми, и они, эти наблюдения, составляют часть писательской палитры. У Павла Ивановича Мельникова-Печерского в романе «На Горах» есть герой — Герасим Чубалов, купец, занимающийся торговлей старинными книгами, их большой знаток. Писатель подробно описывает его детство. С ранних лет выделяется в нем одна яркая черта, определившая характер этого героя на всю жизнь: необыкновенная пытливость и, как следствие, - любовь к книге, к знанию, стремление во всем дойти до самой сути. Заберется, бывало, Гаранька на чердак и зимним временем, плотно прижавшись к чуть теплой трубе, сидит по нескольку часов над каким-нибудь "Цветником" либо "Прологом", а по воскресеньям и понедельникам уходил в не совсем еще остывшую после субботней топки баню и там до поздних сумерек просиживал над книгой. Летом ему было привольнее: на неделю, на две убегал он в лес, и там, читая книги Нефедыча, питался им же данными сухарями. Иногда спускался вниз по горе из лесу и там на берегу Оки читал ловцам жития угодников, за то они кормили чтеца ухой да жареной рыбой, а иной раз на дорогу краюху мягкого хлеба снабжали. Пустынное житье полюбилось юному грамотею, и, под шум ветвистых, густо-зеленых дубов читая сказания о сирийских и фиваидских отшельниках, он ревновал их житию и положил в своем сердце завет провести свои Дни до скончания живота в подвигах, плоть изнуряющих, дух же возвышающих (Мельников 1976. С.440)¹.

П.И. Мельников отправит своего героя странствовать. Он сбежит из родительского дома и будет объявлен без вести пропавшим. В поисках истинной веры, «малого стада», с которым пребудет Христос до скончания века, Герасим Чубалов станет переходить из одного старообрядческого согласия в другое, потом вернется в родимый дом с капиталом, займется торговлей книгами и поймет здесь всю глубину апостольских слов: Бог есть любовь. Затем писатель станет подводить своего героя к той мысли, что между господствующей церковью, принявшей новый обряд, и дониконовским православием нет в сущности большой разницы...

Но это - в книге. Это уже чисто мельниковский образ мыслей.

В принципе, П.И. Мельников со свойственной ему острой наблюдательностью подметил главное: таких пытливых, упорных в поиске истины людей, как его Чубалов, было в старообрядчестве немало. Кто-то действительно искал эту истину мучительно, проходя через горнило сомнений. Известнейший старообрядческий апологет епископ Арсений Уральский (Анисим Швецов) принадлежал в детстве и юности к согласию беспоповцев-нетовцев². Судя по воспоминаниям, его детство было похоже на чубаловское, а значит, нужно отдать должное наблюдательности П.И. Мельникова, сумевшего ухватить для создания характера своего героя самое главное, типическое.

Похожим на чубаловское было детство и другого старообрядческого начетчика, Василия Тимофеевича Зеленкова. Он родился в семье крестьян-беспоповцев. В юношеском возрасте удалился в пустынное место в лесу, поселился в устроенной им пещере. Окруженный книгами, дни и ночи занимался чтением. Скоро полиция узнала о таинственном пустыннике и арестовала его вместе с единственным его богатством - книгами. Впоследствии В.Т. Зеленков присоединился к Белокриницкому согласию³.

Обратимся к статье старообрядческого священника Стефана Лабзина, написанной к годовщине смерти епископа Арсения, в 1909 году. Вот что он пишет о его детстве: До десяти лет грамоте его обучали по-домашнему старички-беспоповцы, а когда исполнилось 10 лет, его взяли в удельное училище, находящееся в Красном Селе, близ города Гороховца, 20 верст от его родины; тогда крестьян удельных брали насильно обучать. Он учился лучше всех товарищей, ученье было три года, и он каждый год получал похвальные листы, — в то время это считалось за редкость. Окончив ученье, он стал ходить в соседние деревни к старичкам-беспоповцам, изучал их жизнь и правила, и года через два был у них первым учеником, исполнял в точности все их обряды. Он ничем в жизни не отличался от старцев: какую они носили одежду, такую и он; всегда ходил в белой из холста рубахе, обувался в лапотки. В поле и на сенокос брал с собой книгу и лестовку; где нельзя молиться, читал книгу, — праздным никогда не был. Но и такая жизнь его не удовлетворяла, он стал просить старцев поместить его где-нибудь в лесу одного, чтобы он мог жить так, как раньше жили пустынники. Старцы исполнили его желание и нашли ему место. Но как было уйти из дому? Он знал, что его родители не пустят, и надумал уйти тайно (Лабзин 1909. С.1080). Такой же старичок Нефедыч был в детстве у будущего епископа Арсения, дававший ему читать книги. Та же страсть к ним видна и здесь, то же стремление к пустынной жизни и аскетическим подвигам.

Можно то же самое сказать о детстве другого знаменитейшего старообрядческого начетчика Иллариона Кабанова (Ксеноса): В юных летах жизни моей имел я охоту или сильную страсть к чтению разного рода книг: сие бе мне пища и утешение, — обмолвился Ксенос в одном из писем (Кабанов. С.327). Отметим, как слово «охота» усиливается, уточняется затем словом «страсть». Страсть, как известно, ведет к греху, но среди определений слова «страсть» в словаре В.И. Даля есть и несколько неожиданное — «нравственная жажда». Коль скоро речь идет о чтении, то это определение, пожалуй, весьма подходит. Только размышления над верой не стали для Ксеноса и Арсения, будущего епископа, поводом к частым переходам от одного согласия в другое, как у Чубалова в романе П.И. Мельникова. Они выбрали свой путь однажды и навсегда. Ксенос никогда не думал о переходе в единоверие, как пытались это представить после его смерти авторы журнала «Братское слово» (Мельников 1912. С.1200-1203), а епископ Арсений переходил лишь один раз, в юности, от Спасова согласия он пришел под омофор архиепископии Московской и всея Руси (ныне - Русская Православная Старообрядческая Церковь), глубоко убедившись в ее правоте и истинности. С момента, когда совершился этот переход, началась его апологетическая деятельность, сначала неуверенная, но потом ставшая известной на всю страну до самых удаленных ее уголков.

Если богословская и полемическая деятельность епископа Арсения явилась в немалой степени ответом на вызовы синодальных полемистов, то деятельность Ксеноса была направлена как бы «внутрь» старообрядчества, против негативных, неправославных богословских мудрований, зародившихся в старообрядческой (в основном, беспоповской) среде. Впрочем, это сопоставление условно. Достаточно бросить беглый взгляд на оглавление «Истинности старообрядствующей иерархии...» епископа Арсения. Второй раздел направлен «против старообрядцев, отрицающих христопреданное священство», третий - полемика «против поповцев, чуждающихся старообрядствующей иерархии», и лишь первый раздел, открывающий книгу, нацелен на отражение обвинений «миссионеров новообрядства».

По-особому раскрылся епископ Арсений именно в своей полемике с миссионерами господствующей церкви. Еще иноком он активно выступал на диспутах с ними, объехав добрую половину России. Ксенос был человеком другого склада... Так или иначе, но история Церкви нуждается в фундаментальных исследованиях наследия этих начетчиков (и, конечно, не только их!), в издании их трудов, по большей части малодоступных, малотиражных, опубликованных в свое время с помощью гектографирования и сохранившихся порой в единичных экземплярах. Начало издания трудов епископа Арсения призвано не только восполнить этот пробел, но и сохранить написанное им: к сожалению, гектографические чернила быстро блекнут и боятся света, а кислотная бумага, использовавшаяся тогда, разъедает их. Если «рукописи не горят», то гектографированные издания выцветают.

Наследие Ксеноса и епископа Арсения — это фундамент старообрядческой апологетики XX века. Старообрядческий историк и публицист Ф.Е. Мельников так отзывался о трудах епископа Арсения: Это был наиболее плодовитый старообрядческий писатель. Однако в "золотой период" старообрядчества, последовавший после обнародования Высочайшего указа об укреплении начал веротерпимости от 17 апреля 1905 года и до 1917 года (Мельников 1999. СЛОТ) епископ Арсений уже не мог обогатить старообрядческую литературу новыми выдающимися произведениями, будучи весьма занятым иерархическими и церковно-общественными делами; да и прожил он при свободе слишком мало времени. Но вся новая старообрядческая литература создавалась и развивалась под воздействием всех его прежних сочинений. Она, однако, отличается от его трудов важными новыми качествами: во-первых, стилем; он писал еще полуцерковным слогом, тогда как его ученики и преемники (Ф.Е. Мельников был одним из них. — В.Б.) писали уже чисто русским, вполне литературным стилем. Во-вторых, обилием новой аргументации, широким использованием новых ученых трудов профессоров духовных академий и университетов по разным религиозным, богословским, церковным и историческим вопросам и даже светской литературы. В-третьих, постановкой и разработкой новых вопросов: о цезарепапизме в господствующей церкви, о ее внутреннем антиканоническом строе и разложении, о ее догматических и богословских заблуждениях; о внутренней сущности старообрядчества, о его духе, его истинной соборности и подлинной церковности, его национализме и патриотизме, его культурном строительстве, просвещении, экономике, социальных вопросах и мн[огом] др[угом], что отсутствует в прежней старообрядческой литературе (Мельников 1999. С.494).

Убежденность в том, что старообрядцы не ушли из Православной Церкви, а остались в ней, составляет одну из принципиальных аксиом старообрядческого мировоззрения, — подчеркивает современный старообрядческий мыслитель Михаил Шахов в книге «Старообрядческое мировоззрение» (Шахов. С.103). Он так же пишет: ...расхождение между двумя направлениями в старообрядчестве — между беспоповс-твом и поповством — состоит в оценке никонианской церкви: является ли она ересью 1-го чина, полностью лишенной благодати Святого Духа, приходящих от которой следует присоединять к Церкви как некрещеных, через крещение, или же ересью 2-го чина, духовные лица из которой могут быть приняты соответствующим образом, через миропомазание, с сохранением сана. Все мировоззрение, вероучение, богослужение и практическая жизнь старообрядцев обоих направлений основывается на выводах из того или иного решения этого основного вопроса (Шахов. С.97-98). Старообрядцы-беспоповцы были вынуждены сразу после введения никоновых новшеств осмыслить положение Церкви в сложившихся условиях. Бурно развивается апологетическая литература. В начале XVIII века появляются такие капитальные сочинения, как «Поморские ответы», «Щит веры», «Меч духовный» и др. Что касается собственно поповцев, то самым заметным сочинением того же периода с их стороны стали, пожалуй, «Керженские ответы» диакона Александра. Расценивая господствующую церковь как ересь второго чина, как раскольническую церковь, поповцы не столь нуждались в собственной апологетике, их замечания касались в основном церковно-юридических и церковно-исторических аспектов. Активнейшее развитие апологетической литературы поповцев начинается после восстановления полноты церковной иерархии, после присоединения в 1846 году митрополита Амвросия, которое, как известно, произошло в Белокриницком монастыре на Буковине (на территории тогдашней Австро-Венгрии).

Это означало возрождение полноценной духовной жизни. И это возрождение требовало защиты, нового осмысления, нуждалось в апологетике, вызвало ее резкий всплеск.

Поповское направление середины и второй половины XIX века выдвинуло целую плеяду талантливых апологетов: инок Павел Белокриницкий, Илларион Кабанов (Ксенос), Семен Семенович, епископ Арсений (Швецов) и многие другие.

Да, особый, архаизированный церковно-славянский язык - одна из существенных особенностей их сочинений, и в этом Ф.Е. Мельников прав. Но они и мыслили так. Этот язык был неотъемлемой частью их мировидения, а не лингвистической стилизацией... Мне вспоминается по журналистской моей профессии давний разговор с одним из известных российских филологов, Михаилом Гаспаровым. Я попросил его вспомнить любимого учителя, какой-нибудь эпизод, связанный с ним и учебой в школе. Честно, говоря, ожидал, что Михаил Леонович будет говорить о литературе, — так и вышло. Он рассказал, как на Уроке, когда изучали «Слово о полку Игореве», учитель дал задание на дом: выучить отрывок. На старославянском языке. Кто-то спросил, можно ли выучить тот же отрывок в переводе на современный Русский. «У кого нет поэтического чутья, может выучить на современном, оценку снижать не буду», — был ответ. Весь класс выучил на старославянском. Попытки переводить сочинения епископа Арсения на современный, привычный русский язык уже имели место (например^ «Об антихристе» в старообрядческом журнале «Остров веры»)⁴. Они имеют полное право на существование. Однако хотелось бы заметить, что подлинный дух сочинений старообрядческих писателей и начетчиков того времени можно почувствовать, только если читать их произведения в оригинале. Порой это непросто. Но иначе не вникнуть в их логику, не осознать особенностей, да к тому же и сам этот старинный язык как таковой был тоже инструментом апологетики.

Анисим Васильевич Швецов родился в 1840 году в деревне Ильина Гора Олтушевской волости Вязниковского уезда Владимирской губернии. Выше мы уже сказали несколько слов о его детстве. Надо заметить, что ему удалось осуществить свое желание стать отшельником. Это был еще неокрепший, нетвердый детский порыв, и маленький Анисим в конечном итоге вернулся домой. В журнале «Церковь» протоиерей Стефан Лабзин писал:

Он знал, что его родители не пустят, и надумал уйти тайно. Но ему требовалось получить от родителей благословение, потому что он без благословения никуда не ходил и ничего не делал; даже пить воду всегда благословлялся у родителей.

В сенокос послали его отвести лошадь, он и воспользовался этим случаем, чтобы уйти из дома. В сенях налил кружку квасу, пришел с ней в избу, перекрестился три раза, - мать его убирала в кухне, - и сказал: "Матушка, благослови Христа ради". Она посмотрела, что у него кружка в руках, и сказала: "Бог благословит". Он вышел в сени, пить не стал, поставил кружку и с этим матерним благословением отправился в путь. Пришел к старцам, а они его проводили в лес, так называемый "Удельный бор"; там жило несколько старцев-отшельников в землянках, и он поселился с ними, стал исполнять их устав и правила.

Дома родители хватились Анисима, стали разыскивать, думали, что он ушел к старцам: он раньше уходил к ним дня на три или на четыре. Но прошла неделя, а его нет. Пошли к старцам, они сказали, что он у них не был. Великое было горе родителей, они не знали, куда мог деваться их сын; говорили некоторые, что он, должно быть, утонул: возле их деревни протекает река Клязьма. Многое предполагали, везде искали, молились Богу, подавали милостыню, хотелось узнать, жив Анисим или нет. Кто-то родителям сказал: "Нет ли у вас после него какого-либо имущества, вы бы продали его и раздали нищим, и будьте уверены, что Господь объявит, жив он или нет". Родители вспомнили, что после него осталась Псалтырь, купленная на его собственные деньги, которые он заработал переписыванием канонов. Родители так и сделали: Псалтырь продали, а деньги раздали нищим.

Анисим жил в лесу около года, и ему пришла мысль посмотреть, что делается дома; жалко стало ему родителей: ему стало представляться, как они плачут и разыскивают его. И стал он проситься у старцев сходить домой посмотреть, что там делается, все ли живы, и, не сказавшись, опять из дома уйти. Старцы его отпустили. Он пошел, а чтобы его дома не узнали, оделся женщиной, покрылся платком и пришел в дом родителей под видом странницы. Попросил попить и присел отдохнуть. Смотрит — дома все живы и занимаются обычными делами. Долго сидеть не стал, боялся, как бы его не узнали. Простился и пошел; но когда вышел из своей деревни, навстречу ему попалась соседка, она узнала его, побежала к родителям и сказала им. Мать побежала догонять и долго бежала и кричала; он долго не оглядывался, чтобы не выдать себя, но стало жалко матери — она замучилась, бежавши, - сел возле дороги и дождался ее. Мать приблизилась к нему, ухватилась за него, заплакала и сказала: "Пойдем домой, теперь никуда не пущу". Долго он ее уговаривал отпустить, но мать была неумолима. Наконец, он решился прийти домой: только сходит и переоденется мужчиной; мать поверила и отпустила его.

Возвратясь к старцам, он рассказал им свое неудачное посещение родных; они много сожалели, что он должен покинуть их, но удерживать его не стали, отпустили домой.

Возвратясь к родителям, он стал жить дома и выполнять правила, каким научился у старцев» (Лабзин 1909. С.1080; Из воспоминаний 1908).

По всей видимости, это происходило в 1850-х годах, вряд ли раньше. Старообрядцы, приемлющие священство, стремились наладить церковно-иерархическое управление. 3 февраля 1853 года митрополит Белокриницкий Кирилл (Тимофеев) рукоположил инока Антония (Шутова) во архиепископа на город Владимир. Тот отправился в опасную дорогу уже на следующий день. Епископ Софроний Симбирский (Жиров), первый архиерей, которого рукоположили для России, отказался признать старшинство владыки Антония. Возник раздор. Епископ Софроний решил основать свою епархию, независимую от Московской архиепископии. Он увлек на свою сторону рукоположенного им уральского епископа Виталия и при его участии поставил некоего инока Израиля в патриарха Московского и всея Руси под именем Иосифа, приснопамятным для старообрядцев, а самого себя и Виталия возвел в звание митрополитов. Само собою разумеется, что новый патриарх должен находиться в полном распоряжении Софрония. Посредством этих безрассудных действий Софроний надеялся поставить себя выше не только Антония, но и самого Белокриницкого митрополита, и уничтожить значение того и другого (Субботин Дополнение. С.4). Так оценивал эти события миссионер-историк Н.И. Субботин. Попытка учредить старообрядческое патриаршество, собственно, не получила поддержки, не имела большого резонанса в старообрядческой среде. Епископское достоинство Виталия было признано другими старообрядческими архиереями, когда тот отошел от Софрония. Он стал первым епископом Уральским, но вскоре ослеп на оба глаза, отошел от дел и заметного следа в истории Церкви не оставил. В 1856 году за учиненный церковный раздор владыка Софроний был извержен из сана. Однако после того, как он принес раскаяние, Освященный Собор, проходивший на Рогожском кладбище, оказал ему снисхождение, не только простив, но и восстановив в правах епископа. Но это снисхождение не принесло плодов...

В 1855 году в России появились еще три епископа. Это Афанасий Саратовский, Иов Кавказский и Конон Новозыбковский. Последний был рукоположен митрополитом Кириллом. В 1858 году он подвергся аресту и был заточен в тюрьму суздальского Спасо-Евфимиева монастыря. Владыка Конон отличался суровой аскетической жизнью. В... саду одной вдовы-раскольницы под нежилым строением (амбаром) была вырыта небольшая земляная пещера вроде погреба: здесь-то Конон и прожил безвыходно несколько лет, проводя самое суровое житие и немалую часть времени посвящая составлению сочинений против церкви православной, между которыми особенно замечательны его объяснения таинственных видений, описанных в книге III Ездры и др., составленные применительно к судьбам русской церкви и русского государства, - писал Н.И. Субботин (Субботин Новый раскол. С.7)⁵.

Епископ Конон вышел из тюрьмы на свободу глубоким старцем только в сентябре 1881 года...

В 1856 или, по другим данным, в 1857 году на Пермскую епархию был рукоположен Геннадий (Беляев) - еще один старообрядческий епископ-исповедник. В 1863 году он был заточен в одиночную камеру того же монастыря, где пребывал уже владыка Конон. Свобода к нему пришла тоже лишь в 1881 году.

Тогда же, в 1856 или 1857 году был поставлен на Казанскую кафедра епископ Пафнутий (Шикин). Епископ, светл ум имеяше, — так отзывался о нем один из старообрядцев, составлявший список архиереев, попавший в руки миссионеру К. Попову (Попов 1893. С.602).

20 сентября 1858 года был рукоположен в святительский сан инок Пафнутий (Овчинников), занимавший Коломенскую кафедру до 1865 года, то есть до своего присоединения к господствующей церкви. В 1882 году он вновь вернулся под омофор Московской архиепископии, уехав в Белокриницкий монастырь, идеже живя кающеся о своих согрешениих и защищаше св. Церковь от нападений нань никониян, муж вельми изощренный в книгах и сладце глаголяй по писанию, — отзывается о нем неизвестный старообрядец (Попов 1893. С.602).

В 1859 году происходит еще одна архиерейская хиротония. Архиепископ Антоний (Шутов) поставил на город Балту⁶ инока Варлаама, ставшего одним из самых авторитетных старообрядческих епископов. Ему будет суждено преставиться 23 января 1868 года в Балте во втором часу пополуночи, в возрасте более восьмидесяти лет. Погребение по владыке было отпето на третий день при многочисленном стечении народа и при строгом наблюдении полиции, следившей, чтобы не было при этом публичного оказательства раскола. Началось оно в девять утра и продолжалось до трех дня (ОР РГБ. Ф.246. Карт.173. М1. Л.79-79об.⁷...

В декабре 1862 года епископ Пафнутий едет на Урал, в Миасс, где ставит двух епископов — Савватия Тобольского и Константина Оренбургского и Уральского. Затем, вплоть до 1871 года, в российских пределах не будет архиерейских рукоположений, но это уже отдельная тема.

Архиепископ Антоний (Шутов) выполнил свою основную задачу: православная старообрядческая церковная иерархия, восстановленная милостию Божией, утвердилась, несмотря на преследования и аресты.

Анисим Швецов не служил в армии. В те годы можно было нанять вместо себя человека, «охотника», который согласился бы пойти в солдаты вместо кого-либо. Такой человек нашелся в деревне, где жил Анисим. Денег, которые он запросил, не нашлось, семья Швецовых была вынуждена их занимать, а потом отрабатывать. Анисим Швецов нанялся к ковровским купцам Першиным, старообрядцам-беспоповцам. От них-то он и узнал, что в Москве есть старообрядческие священники, что восстановлена полная старообрядческая церковная иерархия. Ему захотелось узнать обо всем этом побольше.

Дальше, как рассказывает о. Стефан Лабзин, было вот что.

«Однажды хозяин собрался ехать в Москву, взял с собой и Анисима, только для того, чтобы показать ему Москву. Приехав в Москву, хозяин отправился по своим делам, а Анисим пошел смотреть Москву и стал разыскивать, где в ней старообрядческое священство. Случайно указали ему квартиру архиепископа Антония. Архиепископ принял его и побеседовал с ним о законности этого священства. Архиепископ понял, что его собеседник желает искренно узнать истину, разъяснил ему все его вопросы и сомнения, и доказал от Писания и правил церковных законность белокриницкого священства. Анисим, хотя и убедился в истинности этого священства, но присоединяться не решил еще, потому что ему нужно было еще жить у беспоповцев Першиных, — заживать долг, взятый на "охотника". Возвратясь из Москвы к Першину, он принялся писать историю под названием: "История о существовании священства в христианской Церкви, содержащей древлеправославного исповедования веру". Книга написана в четверку, состоит из 13 глав, 331 листа. <...>.

Анисим в это время познакомился со старообрядцами на Волге, брал у них книги и изучал историю священства. Хозяева стали замечать его наклонность к священству, а они славились хорошими наставниками беспоповства. Стали говорить Анисиму, что священство белокриницкое неправильно, а он, напротив, начинал доказывать им, согласно Писания, что священство Христово не должно уничтожиться и что священство белокриницкое — вполне законное и Христово. Молодой Анисим нередко приводил в затруднение своих хозяев-начетчиков, и они не в силах были опровергнуть доказательств, приводимых в защиту законности священства. Слушая эти беседы, старуха-мать Першиных говорила им: "Анисим больше вас знает, и вам его не победить".

Как только Анисим зажил долг у Першиных, он немедленно поехал в Москву к архиепископу Антонию, здесь присоединился к Церкви Христовой и остался немного пожить у архиепископа и почитать книг. Библиотека была здесь богатая. Когда стал Анисим собираться ехать домой, архиепископ предложил ему остаться в качестве письмоводителя» (Лабзин 1909. С.1080-1081).

Это произошло в 1866 году, еще при жизни начетчика Семена Семеновича, также служившего письмоводителем при архиепископе Антонии. Анисим Швецов окончательно перебирается в Москву. Ему без малого тридцать лет.

О событиях первой половины 1860-х годов, связанных с Окружным посланием, поведаем коротко: А.В. Швецов не принимал в них участия, но нередко обращался к ним в своих сочинениях.

Задачу утверждения и отстаивания святоотеческих установлений в Церкви после присоединения митрополита Амвросия взял на себя начетчик Илларион Кабанов (Ксенос). С этой целью была написана книга, получившая краткое название «История Ветковской церкви»⁸. Она содержала описание православных обычаев и уставов на примере старообрядческой Ветки — местности, ныне расположенной в Белоруссии. Сочинение было призвано способствовать передаче этих обычаев от поколения к поколению, чтобы они не забылись, служили ориентиром, не позволяющим сбиться с верной дороги. С той же целью было составлено и Окружное послание, своего рода декларация об уничтожении ряда неправославных учений, воспринятых некоторыми христианами-старообрядцами, о неприятии этих мудрований Церковью. В послании утверждаются принципы канонического отношения к господствующей церкви на основе святоотеческих установлений. Впрочем, предоставим слово епископу Арсению.

«Постоянные преследования, ожесточая старообрядцев против господствующей церкви, довели их до того, что даже в среду старообрядцев, принявших иерархию, проникло лжеучение беспоповцев о пришествии в мир последнего антихриста, которое ведет прямо к отрицанию той самой иерархии, которой принявшие это лжеучение последуют. Это лжеучение с большей силой проявилось в 1860-х годах в Стародубских слободах, но здесь встретило и наибольшее сопротивление. Чувствуя зловредность сего учения, но не имея сил противостоять ему, верные учению предков старообрядцы, собрав 10 тетрадок, ходивших в Стародубье по рукам сторонников антихристова пришествия, представили их в Духовный совет в Москве (совещательный орган при архиепископе Антонии. — Ред.), требуя наставления, как веровать и как отражать беспоповские лжеучения.

Кроме уже перечисленных нами заблуждений, тетрадки буесловили, что имя Иисус, принятое церковию российскою, есть имя последнего антихриста, крест четвероконечный — мерзость запустения, треперстие - печать антихристова, просфора с печатию сего креста - змиино блевание, под последним антихристом должно разуметь дух его, иначе — духовного антихриста, а чувственного не будет, что этот духовный антихрист убиет не Еноха и Илию, а Христовы веру и любовь, что седмь таинств покорит под себя, что священство Христово вконец истребит по всей вселенной и наконец, что все предсказанное об антихристе исполнится на десяти российских царях, в духе антихристовом преемственно царствующих» (Истинность. С.189-190).

По благословению Духовного совета И.Г. Кабанов составил Окружное послание, блистательно на радость и утешение всех, ревнующих о святой истине и о соединении всех во единомыслие со святою Христовою Церковию. К сожалению, далеко не всеми было оно принято. Причин множество: это и невозможность вести духовное просвещение легальным путем, с помощью собственной периодики, издания книг, на фоне активной (и даже агрессивной) миссионерской деятельности синодальной церкви, имевшей собственные средства массовой информации, наличие оппозиции архиепископу Антонию в Московской архиепископии (послание послужило хорошим поводом для распри с ним, при этом его содержание не играло большого значения для тех, кто искал повода отделиться от правящего архиепископа), это шаткая позиция тогдашнего митрополита Кирилла (Тимофеева) Белокриницкого и его никудышная церковная политика в этом вопросе, приведшая к возникновению противоокружнического епископата, это и недостаточное количество экземпляров Окружного послания, из-за чего оно многим христианам оставалось долгое время неизвестным во всех Деталях, это, может быть, несколько декларативный характер послания... Вот как анализирует причину непринятия Окружного послания епископ Арсений: К сожалению, дух и тон этого руководства не соответствовал обстоятельствам того времени, именно: это разъяснение названо "Окружным посланием единой святой соборной апостольской Древлеправославнокафолической Церкви", коим названием архипастыри сами себя, без народного на то совета и согласия, ставили на высоту церковной непогрешимости, которая хотя и в подлинности зрится во всем разъяснении и руководстве, но торжественное обнародование которой было РАНОВРЕМЕННО, во-первых, по малочисленности иерархов, и во-вторых, по новости самой иерархии, которая в То время еще не успела глубоко и твердо окорениться и составить со всем старообрядством всем явственную и бесспорную единость. Названию соответствовал всего послания дух и тон, которые как нельзя более приличны и важности беспоповских заблуждений, и вдохновенности разъяснений, которые на все времена останутся недвижимым камнем во утверждение истинного и чистого старообрядства, но дух и тон, которые вместе с именем впали в ту же РАНОВРЕМЕННОСТЬ (Истинность. С.190-191).

В 1865 году в надежде остановить раздор Окружное послание было соборно объявлено «яко не бывшее», но это не помогло.

В 1870 году митрополит Кирилл принес раскаяние в том, что принял сторону не признавших Окружное послание христиан (которые стали именоваться противоокружниками) и испросил прощения за свои действия. Позиция митрополита и курс на примирение с Московской архиепископией были на сей раз тверды. Это вынуждало противоокружнических лидеров как-то реагировать на ситуацию. По сведениям Н.И. Субботина, один из противоокружнических лидеров, Акинф Васильев, предпринял неудачную попытку организовать в Белой Кринице противоокружнический приход. Другой лидер, Прокоп Лаврентьев, предпринял попытку наладить связь с епископом Иовом Кавказским. Но больной епископ решил никак не реагировать на этакое внимание к его персоне. 20 сентября 1871 года он принял схиму, сложив с себя управление епархией (Субботин 1871. С.5-8).

Противоокружники, потерявшие митрополита, теперь стояли перед проблемами очевидного кризиса епископства. Но им удалось сохранить свою иерархию.

А.В. Швецов целиком и полностью разделял идеи Окружного послания и, растолковывая отдельные его положения, тем самым защищал его.

Став письмоводителем архиепископа Антония, А.В. Швецов был в курсе всех событий, которые происходили в Церкви с конца 1860 годов и в 1870-е годы. Он совершенствовался, взрослел и с течением времени стал активным их участником.

В 1871 году архиепископ Антоний предпринял длительную поездку по стране: посетил Петербург, Шую и Суздаль. Трудно сказать, удалось ли ему лично встретиться с епископами, пребывавшими в заточении. Но, так или иначе, в последних числах ноября были соборно избраны новые кандидаты. Кавказскую епархию, очень обширную, решено было разделить на две: на Владикавказскую и Кавказскую. Епископ Иов долго искал себе преемника, но так и не осуществил выбор, хотя кандидатов было несколько. В их числе - уважаемый на Дону старообрядец Иустин Картушин, впоследствии - архиепископ Иоанн Московский. Тогда же, в 1870-е, он категорически отказался от принятия епископского сана. В числе кандидатов был инок Серапион, живший на Черемшане (Саратовская губ). Однако он не был русским подданным, а хлопотать о российском гражданстве не стал. Только в ноябре 1879 года проблема была решена: архиепископ Виссарион Измаильский в сослужении епископа Амвросия Саратовского и Астраханского рукоположил в Новочеркасске на Кавказскую епархию инока Силуяна (Стефана Морозова). Забегая вперед, скажем, что владыка Силуян скончался в декабре 1902 года, его мощи оказались нетленными...

Епископом на Саратовскую епархию был избран овдовевший священник Александр Герасимович Гераськов. Скупой на личные воспоминания писатель Федор Ливанов, автор одиозного многотомника «Раскольники и острожники», уделил владыке Амвросию несколько строк в четвертом томе: Знаем мы лично этого Гераськова, так как мы родились в том селе, где жил Гераськов. Не раз во время проезда нашего на свою родину в село Ивантеевку из академии⁹, где учились, и из Петербурга из службы при министре вн[утренних] дел, этот Гераськов возил нас на ямских лошадях и сидел на козлах... (Ливанов. С. 466). Федор Ливанов учился в академии с 1856 по 1860 год. Александр Гераськов был рукоположен в священники в 1863 году и всего себя посвятил служению Богу.

20 декабря 1871 года Александр Гераськов, принявший иночество с наречением имени Амвросий, был рукоположен во епископы владыкой Пафнутием Казанским по распоряжению архиепископа Антония, а через десять месяцев арестован в родном селе. Проводы Амвросия из Ивантеевки были самые трогательные, при многочисленном стечении населения. Перед выездом у исправника было испрошено дозволение проститься с Амвросием близким его сердцу людям в одной из половин избы, где он был взят. Так как в Ивантеевке раскольников австрийского толка много, то почти все они подходили к нему со слезами на земной поклон, как к мученику за веру, и принимали благословение, — пишет Федор Ливанов (Ливанов. С. 467).

Владыку Амвросия увезли в Николаевск, оттуда в Самару, а спустя два месяца дело против него прекратили, отпустив епископа под залог. Позднее была еще одна попытка возбудить дело о «распространении раскола»: в 1876 году епископ был арестован вместе с сыном Гурием и содержался в заключении в Николаевске. В 1877 году, когда епископ Пафнутий Казанский отказался от управления епархией, ее временно поручили владыке Амвросию. Управлять столь большой территорией было трудно. В 1879 году владыка Амвросий предпринял попытку сложить управление двумя епархиями, но на Освященном Соборе ему поставили на вид, что для этого не имеется у него достаточных причин. Если трудно, то дела не оставляют, а зовут на помощь. Собор освободил владыку от управления в Самарской, Симбирской, Казанской и Вятской губерниях, но призвал управлять Духовной жизнью в Саратовской и Астраханской. Все вернулось на Круги своя. В 1885 году епископ Амвросий ушел на покой, ему было тогда восемьдесят лет. Вскоре он скончался и был похоронен в Черемшанском монастыре.

19 декабря 1871 года архиепископ Антоний рукоположил во епископы на Балту инока Анатолия. Его архипастырское служение было, увы, недолгим — всего лишь полтора года. Обстоятельства смерти известны из письма архиепископа Антония владыке Амвросию Саратовскому от 28 июня 1873 года: епископ Анатолий ...11 июня приехал было посетить Чернобольский монастырь, и даже 14 числа служил сам литоргию, к чему было готовился и на 16 число, но в сей день утром, когда он еще один был в келий, случился с ним удар, так, что пришедши к нему просфорник за благословением, нашел его безгласным и едва движущимся, в каковом положении находился не далее часу второго за полдень и потом кончил мирно жизнь сию. Тело его погребли тут, в монастыре, с дозволения правительства (ОР РГБ. Ф.246. Карт. 204. Ед.хр. 2. Л.4). Это письмо, как и все, написано рукой Анисима Швецова — секретаря и помощника архиепископа Антония. Балтская епархия осталась праздной. 20 ноября 1876 года архиепископом Антонием на нее был рукоположен епископ Сильвестр - ученик Ксеноса.

И еще одно важное событие произошло в 1871 году — был выпущен из тюрьмы епископ Савватий Тобольский. Поскольку он был приписан к тульскому купечеству, то его сослали в Тулу под надзор полиции. Впоследствии, когда отошел ко Господу владыка Антоний, Савватий стал архиепископом Московским и всея Руси.

После смерти епископа Иова одним из кандидатов на новую Новочеркасскую епархию, был архимандрит Виссарион. Он давно числился кандидатом во епископы, но отказывался от этого сана. Еще в 1869 году епископ Иов наметил его своим преемником, но архимандрит Виссарион состоял под следствием и не мог быть возведен в архиерейский сан. Впоследствии он стал и вовсе от него отказываться. В 1871 году саратовские общины просили его принять сан и быть в числе трех кандидатов на епископскую кафедру, из коих жребием будет выбран один. Этого не произошло. В феврале 1872 года Виссарион писал в Москву: Было мое полное намерение остаться в здешних местах и поселиться в черемшанских кустах, и начать покаянный устав, но с Черемшана ему нужно было уехать (ОР РГБ. Ф.246. Карт.175. Ед.хр.З. Л.85). В декабре 1873 года архимандрит Виссарион был хиротонисан во епископа на Тульчинскую епархию (архиепископом Афанасием — будущим митрополитом и епископом Аркадием Измаильским). 6 декабря 1877 года он был переведен на Измаильскую епархию с возведением в архиепископское достоинство. В результате Русско-Турецкой войны территория этой старообрядческой епархии отошла к России, и владыка Виссарион решил остаться в этой стране вместе с паствой. В ту пору русское правительство не ущемляло здесь права старообрядцев. В июне 1879 года бессарабский губернатор пригласил к себе в Кишинев архиепископа Виссариона и прочел ему распоряжение г. министра внутренних дел из Петербурга, что "старообрядцы в соединенной части Бессарабии имеют право пользоваться всеми теми правами, какими пользовались и до воссоединения оной к России". Таким образом признало здесь русское правительство старообрядческую иерархию с присущими ей каноническими правами. Позже, однако, начали постепенно и в Бессарабии ограничивать старообрядцев в правах и стеснять в церковных действиях, — писал Ф.Е. Мельников (Мельников 1999. С.322).

1873 год - год смерти митрополита Кирилла. Архиепископ Афанасий сообщил о его смерти в Московскую архиепископию. Смерть случилась к великому сожалению, что очень скоропостижно: 2 декабря служил литургию, а вечером, в 11 часов, упокоился в вечную жизнь (ОР РГБ. Ф.246. Карт.176. Ед.хр.2. Л.147). В это самое время шла подготовка к хиротонии архимандрита Виссариона, но из-за смерти митрополита все пришлось отложить. Архиепископ Афанасий и епископ Аркадий отправились в Белую Криницу. 7 декабря они отслужили погребение, а одиннадцатого хиротонисали архимандрита Виссариона в Никольском Мануйловском монастыре. Архиепископ Иринарх Славский прибыл уже после окончания службы, так как поздно получил телеграмму.

В середине 1870-х владыка Константин Оренбургский, робкий, не склонный к активной епископской деятельности и желавший молитвенного уединения, возобновил управление епархией.

17 декабря 1875 года¹⁰ на Уральскую епархию был рукоположен владыка Виктор, избранный кандидатом во епископы на Освященном Соборе осенью того же года, вместе с иеродиаконом Сильвестром (Малышевым) и Иустином Картушиным — уставщиком и талантливым начетчиком с Дона. Но этот последний отказывался от принятия епископского сана — до самого 1898 года...

24 ноября 1876 года в Москве архиепископом Антонием в сослужении епископов Виктора и Селивестра был рукоположен епископ Нижегородский и Костромской Кирилл, который до того два года служил священником в селе Елесино Нижегородской губернии.

В 1879 году на Освященном Соборе было принято решение о создании Калужско-Смоленской епархии. Кандидатом во епископы был утвержден Феодор Титович Баженов, прослуживший более двадцати лет священником в Боровске. Приняв иноческий подстриг с наречением имени Феодосии, 16 января 1880 года он был хиротонисан во епископа. Жил он после возведения в сан в Боровске. Калужские старообрядцы восприняли восторженно учреждение епархии и нового епископа. В сентябре 1880 года боровский уездный исправник писал калужскому губернатору, донося о прибытии в город епископа Феодосия: Стечение народа к нему было громадное, его поздравляли с саном, подходя к нему под благословение¹¹.

1870-е годы были временем укрепления церковной иерархии в России, шло учреждение новых епархий, росло число епископов. После бурных событий 1860-х годов Церковь получила возможность стабильного развития, насколько было оно возможно при тогдашнем российском законодательстве, охранявшем интересы господствующей синодской церкви.

1880-е годы были полны событий как отрадных для Церкви Христовой, так и печальных.

В 1880 году в доме московского купца Степана Митрофановича Муравьева произошла знаменательная встреча двух архиереев - архиепископа Антония и противоокружнического епископа Иосифа. Епископ Антоний (Климов) от подобных встреч категорически отказывался. Теперь же возникали надежды на ведение диалога. Чтобы запечатлеть это событие, Анисим Швецов написал об этой встрече брошюру Свидание архиепископа Антония с епископом Иосифом неокружником в Москве в доме С.М. Муравьева 20 марта 1880 г. Она была издана гектографическим способом.

Сразу после встречи СМ. Муравьеву от имени старообрядческого братства Св. Креста, созданного для противодействия синодальным миссионерам, было отправлено благодарственное письмо:

«Получа прямое сведение о бывшем в Вашем доме свидании наших архипастырей, мы, нижеподписавшиеся братия под названием Св. Креста, душевно радуемся, что подобные свидания их не приведут ли, наконец, ко умиротворению нашу св. древлеправославную Церковь, уже немало смущаемую. А потому весьма желаем того, чтобы у них и впредь почаще бывали таковые.

И Вас, милостивейший государь Степан Митрофанович, обязанными почитаем покорнейше благодарить за допущенное у себя им свидание, а потому и впредь убедительнейше просим такому благому предприятию содействовать» (ОР РГБ. Ф.246. Карт. 182. Ед.хр.З. Л.68).

Однако до полного примирения с противоокружниками, до полного преодоления раздора и всех разногласий было еще далеко...

В ноябре 1881 года отошел ко Господу архиепископ Антоний Московский и всея Руси.

Утром 11 ноября 1881 года бывший секретарь архиепископа Антония Егор Антонов¹² написал Н.И. Субботину письмо, в котором подробно описывал похороны владыки:

«В болезненном состоянии он был всего пять дней. Во вторник на прошедшей неделе захворал; в четверг был соборован маслом и принимал докторов и лекарства, но на выздоровление не имел надежды; принимал всех своих духовных детей и, лежа, благословлял. Хвалил Швецова и крайне сожалел, что он не успел посвятить его в епископы на свое место. За 9 ч. до смерти он лишился языка и не мог говорить. В воскресенье в 7 ч. утра скончался. О смерти его тотчас известили всех влиятельных граждан и дали знать недавно выпущенным из суздальской крепости епископам Конону и Аркадию, которые из Владимира немедленно прибыли в Москву проститься с своим собратом. 9 числа в понедельник в 11 час. дня собралось в доме покойного все московское духовенство: 8 попов и 2 диакона, а также почти все московское купечество. Соборне отслужив панихиду, в 12 ч. ровно подняли тело покойного. Впереди шел с иконой священноинок Серафим, несли гроб купцы, близко бывшие к покойному. За гробом шло много народа и экипажей со всадниками. По пути, по Алексеевской улице и в переулках было множество народа. В дверях Рогожского храма покойник был встречен с хоругвями и иконами. Поставив посреди часовни (зимней) покойника, пропели панихиду, затем началось чтения Евангелия священниками, которое и продолжалось всю ночь до самого погребения. 10 числа во вторник с 8 ч. утра уже начали приезжать на кладбище московские граждане, чтобы отдать последний долг пастырю. К 11 час. часовня была полна народом и двор каретами; ровно в 11 ч. началось погребение. В служении участвовало 14 попов и 3 диакона: Петр, Прокопий, Григорий, Иаков, Серафим, полуокружник Максим и др. Первенствовал Максим, который читал и Евангелие. При этом присутствовало много и православных мирян, и несколько лиц духовного звания. Певчие пели на два клироса, протяжно. Покойник обряжен во все епископское облачение: саккос, митру, в руки положено Евангелие. Погребение кончилось второго полчаса. Тело вынесено было из часовни без икон влиятельными гражданами: Бутиковым, Свешниковым и др. В протяжении всего погребения я присутствовал в часовне. Из прежних его собратий - духовных лиц, присоединившихся к православию, был в часовне один чудовский иеромонах Пафнутий. Он приехал на кладбище до начала погребения, простился с покойником и немедленно уехал с кладбища. Речи никакой не говорил при прощании. <...> По окончании церемонии был предложен обед многим лицам, который изобиловал всякими яствами. Я слышал из разговоров старообрядцев, что отпевание в часовне священниками было позволено московским ген[ерал]-губерн[атором], к которому вскоре после смерти обращались старообрядцы. Они также просили его позволения для погребения пригласить епископа, но он им отказал, сказавши: приглашайте, а если какие неприятности после будут, то ответственны должны быть старообрядцы, как самовольно поступившие. В начале погребения Две женщины испорченные стояли близ гроба и как только запели жива будет душа моя", они начали издавать клик - безобразно рыдать. Такой случай старообрядцы объясняют обитанием в покойнике благодати св. Духа, который не могли стерпеть беснующиеся. Да, в летописях раскола небывалое происшествие. Еще первого раскольнического архиерея хоронила Москва и так публично, и торжественно...» (ЧОИДР 1915. С.217-218).

В другом письме Егор Антонов сообщал, что в руку почившему владыке был вложен свиток с именами его ставленников. В свитке значилось, что за тридцать лет архиепископ Антоний рукоположил 250 священников и 12 архиереев. Это число Н.И. Субботину показалось не очень большим. Подлинник письма Егора Антонова, где сообщалось о свитке, в архиве Субботина не нашли... (ЧОИДР 1915. С.220).

Сохранилось письмо епископа Сильвестра Балтского, в котором тот благодарит А.В. Швецова за подробный рассказ о том, как проходили похороны владыки. Увы, этот рассказ не найден. Но, стремясь увековечить память о владыке, с которым он трудился на ниве церковной вместе полтора десятка лет, Анисим Швецов пишет небольшую книгу «Жизнь и подвиги Антония, старообрядческого архиепископа Московского и Владимирского». Она была отпечатана на гектографе в следующем 1882 году.

В декабре 1882 года в клинцовском Предотечевом монастыре, где жил епископ Сильвестр, скончался Ксенос. Болел немного и до самой кончины своея был в совершенной памяти, всем отдал должное приветствие и прощение, и до последних дней имел тщательное попечение о пользе церковной и старался о душеспасительном мире всего древлеправославного исполнения, — сообщил владыка священнику Евфимию Мельникову (ОР РГБ. Ф. 164. Карт.8. Ед.хр.8. Л.26-26 об.). Такое же письмо, какое написал он священнику, было отправлено и в адрес Московского Духовного совета.

3 мая 1883 года был издан закон, позволяющий выдавать старообрядцам паспорта на общих основаниях. Им, а также российским сектантам, разрешалось на общем основании вести торговлю и заниматься промыслом, занимать общественные должности, но с тем, чтобы при избрании старообрядца, например, старшиной, его помощник принадлежал к господствующей церкви. Разрешалось, наконец, совершать общественную молитву, совершать богослужение как в частных домах, так и в предназначенных для этого зданиях, с разрешения губернатора ремонтировать и возводить часовни, но чтобы их внешний вид не имел архитектурного облика храма. Разрешалось ставить наддверные кресты и иконы, петь на кладбище по усопшему, но без облачения. Уставщики и беспоповские наставники не признавались духовными лицами, но закон разрешал им совершать требы. Как и прежде, закон преследовал «распространение раскола», запрещая старообрядцам миссионерскую деятельность, пропаганду своих взглядов. Запрещались крестные ходы, публичное ношение икон, использование церковного облачения и ношение монашеской одежды вне моленных и частных домов, пение на улицах и площадях. Журнал «Вестник Европы» комментировал этот закон: Нельзя сказать, чтобы на место одного принципа прямо и решительно был поставлен другой, противоположный. Полная нетерпимость заменена условною, ограниченною терпимостью, пределы которой не определены, размеры до крайности эластичны. Покровительство закона дано раскольникам не как право, а как милость, о которой они должны каждый раз просить, без всякой гарантии в том, что их ходатайство будет уважено (ВЕ. 1883. №7. С. 357-358). Этот закон действовал вплоть до 1904 года.

Новым архиепископом Московским и всея Руси был избран Савватий (Левшин). 10 октября епископы Пафнутий Казанский, Сильвестр Балтский и Кирилл Нижегородский возвели его в архиепископское достоинство. Для Анисима Швецова наступал переломный момент, ему предстояло выбирать новое поприще.

Он в это время задумывает обустройство за границей типографии, в которой бы публиковалась старообрядческая апологетика. Вынашивает замыслы одного из ключевых своих произведений - «Оправдание старообрядствующей Святой Христовой Церкви в ответах на притязательные и недоумительные вопросы настоящего времени». И продолжает вести беседы с миссионерами. Одна из таких наиболее известных бесед состоялась в Боровске в 1883 году. В этом старинном городе, где обрели последнее упокоение святые мученики Феодосия Морозова, ее сестра Евдокия Урусова, где в Пафнутьев-Боровском монастыре пребывал в заключении протопоп Аввакум, действовало миссионерское братство, названное в честь преподобного Пафнутия. Беседа Анисима Швецова с миссионерами состоялась 30 октября 1883 года в Пятницкой церкви Боровска. 2 ноября прошла беседа с древлеправославными христианами разных согласий в доме старообрядческого епископа Феодосия (Баженова) Калужско-Смоленского. 3 ноября в моленной владыки состоялась беседа об Окружном послании. Наконец, 6 ноября в той же Пятницкой церкви была еще одна беседа с миссионерами.

Беседы в Боровске получили широкий резонанс. Н.И. Субботин сообщал о них в письме К.П. Победоносцеву:

«Боровские деятели справедливо видят свидетельство успеха их бесед в том обстоятельстве, что найдено нужным послать на состязание с ними самого Швецова. И в самом деле, у них беседы ведутся хорошо. Благодаря учителю семинарии Маркову, я имею печатные об них отчеты: они составляются также хорошо, пустяков не пишут, о разных раскольнических выходках, если они и были во время бесед, не рассказывают, как это делается в отчетах, с такой редкой доселе скоростью, печатаемых в "Московских ведомостях". Не примут моего совета, а хотелось бы посоветовать осторожнее составлять отчеты и самые речи: есть промахи, доставившие ликование раскольникам.

Любопытно, что боровские раскольники также описывают, разумеется, по-своему, свои беседы с миссионерами. У меня есть экземпляр литографированный и оттиснутый на гектографе. Признак, что Раскольники стараются распространять эти книжки. Сличение их с печатным отчетом православных миссионеров интересно. Собираюсь писать об этом» (ЧОИДР 1915. С.351-352).

Действительно, в начале 1884 года в «Братском слове» появилась статья «Беседы Онисима Швецова с боровскими старообрядцами 2 и 3 ноября 1883 г.», подготовленная одним из слушателей, с язвительными комментариями Н.И. Субботина (БС. 1884. №2. С.55-80). В подобных публикациях, отличающихся порой предельным субъективизмом, как правило замалчиваются или искажаются доводы старообрядцев, высказанные в свою защиту, поэтому доверять им нужно с осторожностью. Боровские беседы ждут своего исследователя. Было бы интересно сравнить содержание гектографированных текстов этих бесед, о которых упоминает Н.И. Субботин, с текстами статей из «Братского слова». Может, кто-нибудь из исследователей старообрядчества займется этим?

К.П. Победоносцев в частном письме Н.И. Субботину писал о публикации в «Братском слове»: Вот я бы с Швецовым так не говорил, как у Вас во 2-й книжке, в примечаниях на его беседы. С ним надо хранить достоинство, дабы не показаться ему подобным. И потому на иронические заметки был бы я скуп, а заметок вроде "Ну вот, уж Швецов и заврался" и совсем бы не допускал (ЧОИДР 1915. С.366).

В 1885 году Анисим Швецов принял иночество. Постриг с наречением имени Арсений, а затем чин рукоположения во священноиноки совершил архиепископ Савватий. В этом же году инок Арсений уехал за границу, в Румынию, в Мануйловский монастырь, где приступил к работе над самыми известными своими книгами: «Истинность старообрядческой иерархии противу взводимых на нее обвинений» (была издана в Мануйловке в том же 1885 году) и «Оправдание старообрядствующей Святой Христовой Церкви в ответах на притязательные и недоумительные вопросы настоящего времени» (вышла в Яссах в 1887 году). Здесь же он занялся созданием типографии.

Попытки наладить за границей типографское дело предпринимались еще в середине 1870-х годов. Инок Анастасий, впоследствии епископ Измаильский, был тогда определен в обучение Анисиму Швецову при канцелярии архиепископа Антония, чтобы стать в задуманной типографии корректором. Был приобретен и типографский станок. Но инок Анастасий не наладил книгопечатание. Оборудование было передано Мануйловскому монастырю. Типографским делом занялся архимандрит Исайя, но после его ухода в Россию оно перешло к Анисиму Швецову. После смерти владыки Антония он часто бывал и подолгу жил в Мануйловском монастыре, а приезжая в Россию, занимался распространением книг на Нижегородской ярмарке. В 1877 году в Мануйловской типографии был напечатан Номоканон с Чиновником, в 1883 году — Часослов, в 1884 - «Поморские ответы», в 1885 — «Зитуменос или взыскание, аще двуперстное сложение на изображение креста» писателя-беспоповца Алексея Родионова и тогда же, тиражом в три тысячи экземпляров — «Истинность...» (Вознесенский Мангилев Починская. С.30-40).

рассказывая об «Истинности» на страницах журнала «Странник», анонимный автор статьи о книге, стараясь представить инока Арсения злобствующим фанатиком, тем не менее, сделал такое заключение: ...рассматриваемая нами книга весьма интересна, как выражение взглядов и убеждений той фракции старообрядчества, которая стоит ближе всех прочих сект раскола к церкви православной. И потому нашим миссионерам нужно познакомиться с этою книгою, чтобы при сношениях с старообрядцами означенной фракции, иметь в виду те данные, какие исходят от самих раскольников, не навязывая последним того, чего у них нет. <...> Швецов, автор книги, представляется симпатичным, и в том отношении, что он не чуждается православных миссионеров, а напротив, сам вызывает их на дальнейшие объяснения по поводу религиозных разногласий. Именно он и его единомышленники-окружники весьма охотно выступают на открытые личные собеседования с миссионерами о предметах веры. По этому поводу следует заметить, что старообрядцы прочих толков не любят и не ищут таких бесед... (А.Д. С.174).

В Мануйловском монастыре, как уже упоминалось, иноком Арсением была издана книга, представляющая собой классику старообрядческой апологетики — «Поморские ответы». Н.И. Субботин писал: Книга эта успешно распространяется раскольниками: много экземпляров ее развезено по разным местам самим Швецовым, много продано раскольническими книжными торговцами на Нижегородской ярмарке и в Москве. С ярмарки их завезли и в Сибирь, и в другие отдаленные места России... <...> Распространение этой книги произвело и производит неисчислимый вред для церкви. Так, например, с помощью этой книги бронницкие раскольники совратили в раскол прихожан подгородного села Грибнова. Да и вообще, раскольники с гордостью указывают на эту книгу и говорят православным, что кто прочтет ее, тот больше не будет ходить в церковь и непременно будет креститься двумя перстами (Летопись 1886 С. 13-14).

В первой половине 1886 года инок Арсений, посетив родные места, побывал в Горбатовском уезде нижегородской губернии, затем уехал отсюда в село Урень (Симбирская губ.), оттуда в Мурашкино на Нижегородчину. В одном из селений близ Мурашкина епископ Кирилл Нижегородский поручил ему освятить вновь построенную часовню. И везде являлся он, как пишет Н.И. Субботин, — одетый в иноческое одеяние, как подобает настоящему иеромонаху, чем на народе производил особенное впечатление. 12 февраля в селе Лыскове состоялась беседа с миссионером Н.И. Прохоровым, на которой присутствовал И.П. Ломакин (Летопись 1887. С.45-54). В Городце инок Арсений Получил телеграмму, которой петербургские старообрядцы просили его немедленно прибыть в Петербург для бесед с синодальным миссионером о. Ксенофонтом Крючковым. Диспут состоялся в двадцатых числах марта 1886 года в стенах Санкт-Петербугской духовной академии при многочисленном собрании народа, студентов и преподавателей. Его темой было православное учение о Церкви. Речь, сказанная иноком Арсением в ответ на обвинения Ксенофонта Крючкова, была впоследствии издана отдельным гектографированным изданием, став классикой старообрядческой апологетики (см. наст, изд., с. 132-147). Миссионерская пресса злобствовала, а светская писала об иноке Арсении с уважением. Так, газета «Новости» сообщала, что беседа превратилась в оживленный и мирный обмен мнениями без всяких миссионерских поползновений. Оказалось, что Швецов... человек, прежде всего, умный и тонкий, диалектик, много изучавший занимавшие его интересные религиозные вопросы. Он, например, знает в совершенстве два древних языка и два новых, проштудировал все системы русских богословов, знаком и с иностранными богословскими сочинениями, прекрасно знает церковную историю, а что касается древних святоотеческих писаний, то он здесь положительно, как дома. После беседы по приглашению студентов собеседники прошли в столовую, где за чаем продолжался обмен мыслей по затронутым вопросам. По окончании студенты проводили старообрядческого начетчика до дверей¹³

Из Санкт-Петербурга на Страстной седьмице инок Арсений приехал в Москву, где прожил четыре дня в доме купчихи Морозовой, затем, перед самой Пасхой, убыл на родину.

Летом того же 1886 года, будучи в Нижнем Новгороде на ярмарке, инок Арсений получил приглашение прибыть на беседу от старообрядцев деревни Шувои Московской губернии: здесь предполагались беседы с миссионером А. Шашиным. Они состоялись 15, 16 и 17 августа (Шашин). Место для собеседования было приготовлено на дворе у Якова Кислова: здесь старообрядцы устроили широкий помост, на нем поставлен был большой стол, на котором мы положили принесенные нами старопечатные книги, - писал А. Шашин. - А старообрядческий апологет имел только одну старопечатную книгу, Учительное Евангелие; все же прочие книги были у него новопечатные. После этих бесед инок Арсений отправился в Москву и оттуда - снова в Нижний, где его ждало новое приглашение для бесед, теперь уже из Симбирска. Зиму 1886-1887 годов он пробыл в селе Безводном, где у него была большая библиотека (около 500 книг), тогда же, как отмечает Н.И. Субботин, он провел более десяти бесед с нижегородским миссионером И.П. Ломакиным, как в самом Безводном, так и в других селах: Таможникове и Мокром. Великим постом 1887 года он вел беседу в селе Мстере с местным миссионером, а на Троицу был приглашен в Балакеово и саратовское село Баланду.

Беседы инока Арсения с тамошним миссионером, священником Константином Поповым, в прошлом старообрядцем, состоялись в Баланде в июне 1887 года. 15 июня инок Арсений прибыл на пароходе из Нижнего Новгорода в Саратов и остановился у купца Ефима Яковлевича Горина (при его богадельне располагалась резиденция старообрядческого епископа Паисия Саратовского). В Саратове состоялась беседа с беспоповским начетчиком Кострицыным. Затем на поезде инок Арсений выехал в Баланду (Попов 1888).

О. Константин описал некоторые беседы на страницах «Церковного вестника» и «Астраханских епархиальных ведомостей», конечно, по-своему, как и все миссионеры. Темой бесед был вопрос о вечности пребывания епископов в Церкви, всегда сводившийся миссионерами к их физическому пребыванию на земле. Как шел диспут и что говорили обе стороны, по публикации о. Константина представить сложно. Он берет какое-то суждение инока Арсения, по-своему его перетолковывает, никакими доводами, которые мог бы привести инок Арсений, чтобы уточнить свой тезис, не подкрепляет, а потом доблестно разбивает это суждение. Впрочем, как упоминает о. Константин Попов, инок Арсений опирался на свои книги, читал цитаты из них. Это позволяет нам примерно представить, что он мог на самом деле говорить на диспуте. Для этих бесед о. Константин припас еще один «веский аргумент», о котором чуть ниже — аргумент, не имеющий к богословию абсолютно никакого отношения...

По рассказам о. Константина можно представить, как принимали инока Арсения в селе. Конечно, для этого нужно критически подходить к его публикации, имея в виду, что многое в ней подается с неуместной миссионерской иронией и презрительностью, а богословские положения инока Арсения намеренно искажены.

Об иноке Арсении в селе говорили везде и всюду. Сначала он вел беседы в кругу старообрядцев, его возили от одного дома к другому. Безусловно, известность его была широка и многим хотелось пообщаться и познакомиться с ним лично. Весть о приезде в Баланду Швецова проникла далеко за пределы слободы. Из окрестных мест потянулись в Баланду целые обозы старообрядцев различных толков: одни - чтобы посмотреть и послушать его учения, другие же - чтобы побеседовать с ним кое о чем. Народу съехалось масса; все постоялые Дворы были заняты квартирантами. Тут были крестьяне-раскольники из Олынанки, Ахтубы, Чадаевки, Монастырского, Салтыкова, Кара-мыша, Копен, Белого Озера и др. селений Аткарского уезда. А сколько съехалось любопытных православных, даже из Саратова и Аткарска, чтобы посмотреть и послушать беседу Швецова с православным миссионером! Тут были сотни, тысячи людей, которые в ожидании публичных бесед сами вступали между собою в собеседование и спорили, кто о чем мог. До моего приезда Швецов успел сделать две беседы с старообрядцами: одну с беглопоповцами, а другую с беспоповцами, где, как говорили, остался полным победителем. По крайней Мере, старообрядцы обеих сект являлись ко мне потом и убедительно просили меня, чтобы я всячески потщился привести в безответственность Швецова на публичной беседе (Попов 1888. С.310-311).

Далее о. Константин Попов продолжал: Швецов приехал в Баланду в сопровождении депутации и данного ему мнимым епископом Паисием диакона Саратовской уваровской молельни Иакова Варфоломеева. В Баланде к нему присоединились местный иерей Илларион Кленин и с. Монастырского Григорий Макаров. Эти три лица да несколько еще уставщиков баландинской молельни, человек 5-10 ревнителей старообрядчества, состояли безотлучно при нем и составляли как бы свиту его. Без этой свиты он никуда не ходил в слободе. В день публичного собеседания Швецова со мною он совершил обедню, отслужил молебен, прося Бога даровать ему разум "во еже победити еретики крамольныя", велел предварительно собраться своим единоверцам к нему на квартиру, каковую он занимал при всех услугах в доме купца Ганенкова. В 3 часа пополудни раздался благовест в колокол, означающий призыв к беседе. С первым же ударом в колокол церковь стала наполняться народом и наполнилась до того, что жара и духота стали невыносимы. Масса народа за невозможностью попасть в храм, кольцом окружила храм и прислушивалась, что говорили в храме. Через полчаса церковного благовеста кто-то закричал взади церкви: "Идет! Идет начетчик! Дорогу дайте!" Вскоре Швецов действительно явился предо мною, окруженный своею свитою и массой народа. Пред амвоном церкви ему поставлен был стол для книг, стулья, скамьи... При участии певцов мы пропели молитву св. Духу: "Царю Небесный". После чего, обратись к народу и приветствовав Швецова и старообрядцев поклоном, я открыл беседу краткой речью, в которой показал, что для спасения людей Господь Иисус Христос основал на земле св. Церковь, к которой каждый из верующих во Христа обязательно должен принадлежать, так как кроме этой церкви он спастися не может. Слова свои по обычаю я подкреплял текстами священного писания и учением старопечатных книг. Кончив речь свою, я поставил Швецову вопрос, составляет ли общество мнимых старообрядцев-поповцев св. Христову Церковь, в которой неотменно должны быть трехчинная иерархия и благодатные таинства? Швецов, широко ознаменовав себя крестным знамением, сказал, что он и его собратия не мнимые только старообрядцы, а действительно состоят таковыми неизменно, без всякого нарушения и пр. Затем, на вопрос мой ответил, что св. Христова Церковь находится в их обществе. Я попросил его доказать от писания, может ли то общество, которое в продолжении 180 лет состояло из одних только мирян и беглых попов, не имея у себя благодатного источника — епископов, именоваться св. Хр[истовой] Церковью? Швецов на это сказал категорически: может. И начал излагать свое учение, руководясь преимущественно составленными и напечатанными им за границею брошюрами... (Попов 1888. С.312-313).

На другой день, 22 июня, беседа была продолжена. В ходе этой беседы приехавший из Ставрополя некий начетчик по фамилии Каменков встал и публично заявил о своем желании присоединиться к господствующей церкви, объясняя это неубедительностью доводов инока Арсения. Без сомнения, эта акция была спланирована и подготовлена заранее, до бесед.

«Будь ты проклят, изменник», - крикнул кто-то из собравшихся Каменкову.

Когда Каменков закончил свою речь, о. Константин, следуя подготовленному сценарию, распорядился убрать столы с книгами, поставить аналой для Евангелия и, когда все было сделано, вошел в алтарь, затем в облачении вышел через Царские врата, держа в руках крест. При пении церковного хора он совершил над Каменковым чин присоединения. Это была кульминация беседы, символ миссионерской «победы».

На 23 июня была запланирована беседа в селе Монастырском. Инок Арсений говорил о ее бесполезности (и в самом деле, во время беседы может вновь разыграться какой-нибудь миссионерский спектакль) и согласился после долгих уговоров, однако в конце концов, не поехал. В Баланде он остался для того, чтобы вести беседы в частных домах. За ним послали человека с лошадьми. Только к вечеру он явился в Монастырское. Беседа здесь длилась пять часов. На ней присутствовал Каменков, стоявший возле о. Константина Попова, и инок Арсений предупредил, что с изменником беседовать не станет.

Из Монастырского он направился в село Широкий Карамыш, затем в Белое Озеро и Копены, где вел беседы с беспоповцами и противоокружниками. Затем убыл в Саратов, а 30 июня, один, отбыл в Хвалынск, в Черемшанский монастырь.

В 1887 году инок Арсений подготовил одну из небольших, но ключевых работ: «Исповедание веры в символьную Церковь», на которую опирался во многих беседах с миссионерами господствующей церкви и которая всегда искажалась ими при публикации бесед. Она, как и все его труды, была отпечатана на гектографе (см. наст, изд., с. 148-157). По свидетельству, сделанному в конце этой гектографированной брошюры, «Исповедание...» ...прочитывалось самим автором его в старом соборе Нижегородской ярмарки на публичном состязании с миссионерами грекороссийской церкви, но не встретило от них никакового опровержения. Тогда, в 1887 году, с 15 по 23 августа на Нижегородской ярмарке инок Арсений вел беседы с уже известным И.П. Ломакиным и нижегородским священником о. Кармазинским. Вот как описывал их «Церковный вестник»: Народу на беседах было великое множество разных званий, купцов и дворян, мужчин и женщин. Все слушали с напряженным вниманием, но, к скорби православных, впечатление оставалось не в личную пользу православных собеседников. Швецов, как опытный собеседник, вел речь бойко, пересыпая ее то текстами из Слова Божия, то свидетельствами из книг, любимых старообрядцами, делая ссылки на книги и сочинения православных писателей. Православные собеседники не обладали такою начитанностию, поэтому их речь казалась вялою, и даже слабою.

Пропустим довольно субъективный комментарий по поводу «рационализма» инока Арсения и продолжим. Противники не находили точки опоры, чтобы Швецова победить его же оружием. Они приводили тексты, но Швецов давал им свое толкование. Многие слушатели тут же, в соборе, не сдерживаясь, называли его "молодцом", старообрядцы не скрывали своей радости по окончании бесед (АГ.ЛГ. С.577).

Накануне Пасхи 1888 года инок Арсений приехал в Москву по приглашению Братства Честнаго Креста. Общая встреча состоялась на Фоминой неделе в конце апреля в доме известного купца-старообрядца И.И. Новикова. Как свидетельствует Н.И. Субботин: Предметом рассуждений служил именно вопрос о присутствии благодати в грекороссийской церкви. Швецов вместе с экономом Рогожского кладбища П. Лебедевым, с некоторыми «братчиками и самим присуствовавшим здесь именитым раскольником Назаровым, доказывал, что все еретики, в том числе никониане, своим отделением от Церкви и принятием ересей лишили себя благодати и потому в таинствах, совершаемых грекороссийскою церковью, благодать не присутствует — это, значит, не таинства, а только обрядовые, внешние действия, какие положено исполнять при совершении таинств, никакого действительного значения не имеющие (Летопись 1888. С. 99-100). На следующий день состоялась беседа К.А. Перетрухина, инока Арсения с миссионером М.Е. Шустовым о вечности Церкви Христовой (Летопись 1887. С. 100-103). Впоследствии М.Е. Шустов опишет эту беседу подробно, конечно, «со своей колокольни» (Шустов 1888). В 1889 году М.Е. Шустов продолжит состязание и опубликует пространный ответ на «Апологию...», произнесенную иноком Арсением в Санкт-Петербургской духовной академии: «Разбор составленной и изданной Онисимом Швецовым "Апологии старообрядствующей иерархии"». Этот разбор, опубликованный в «Братском слове», будет издан и отдельно (Шустов 1889). Я, прочитавши этот разбор, нашел здесь только одну крайнюю придирку и безосновательную коловратность, сочел не заслуживающим даже и рассмотрения, — признается инок Арсений, но затем не сможет отказаться от ответного сочинения. Спустя несколько лет, в 1893 году, он напишет «Очерк на "Разбор..." М. Шустова "Агиологии старообрядствующей иерархии" А. Швецова» (см. наст, изд., с. 177-207).

После беседы с М.Е. Шустовым, по сведениям Н.И. Субботина, инок Арсений из Москвы направился в Оренбург для бесед с противостарообрядческим миссионером священником Ксенофонтом Крючковым.

Во второй половине 1888 года по инициативе старообрядческого епископа Пафнутия Казанского инок Арсений был привлечен к суду Духовного совета, который потребовал от него разъяснений на некоторые выражения, использованные в книге «Истинность старообрядствующей иерархии...» и гектографированном сочинении «Несправедливость в "Замечании..." архимандрита Павла на первую главу книги "Истинность старообрядствующей иерархии"» (см. наст, изд., с. 57-68). Камнем преткновения, собственно говоря, стала не совсем удачная цитата из Тертуллиана в «Истинности...» и работа о защите Белокриницкого устава, в которой владыка Пафнутий, вслед за синодальными миссионерами, также старался отыскать ересь. Обвинения в еретичестве последовали, таким образом, с двух сторон: от своих же собратьев по вере и из миссионерского лагеря.

В октябре 1888 года инок Арсений и его близкий друг епископ Кирилл Нижегородский приехали в Москву для участия в разборе его дела. Для разбирательства же дела инока Арсения было назначено особое собрание. Для своей защиты инок Арсений написал небольшое сочинение, которое впоследствии разошлось в виде гектографированной брошюры под названием «Московскому духовному совету священноинока Арсения Швецова объяснение веры во Святую Троицу» (см. наст, изд., с. 69-70). Дело инока Арсения было отложено до Освященного Собора, уже с участием епископов, в том числе Пафнутия, уехавшего из Москвы за день до приезда сюда инока Арсения. Духовный совет не был достаточно подготовлен, чтобы разбирать дело инока Арсения.

Пожив в Москве некоторое время, инок Арсений побывал затем на фабрике А.И. Морозова, а от него съездил в гуслицкую деревню Коровино для бесед с противоокружниками.

Между тем, Освященный Собор состоялся в самом конце октября 1888 года, в его работе участвовали, кроме архиепископа Савватия, епископы Сильвестр Балтский, вернувшийся в Москву Пафнутий Казанский, Паисий Саратовский, Кирилл Нижегородский (Летопись 1888. С.156-166). Столкновения мнений на Соборе были достаточно жесткими, даже прозвучало предложение об извержении инока Арсения из сана за его мнимое еретичество. Все время сидевший молча, владыка Кирилл заявил на это, что подобного определения он ни за что не подпишет. Епископы Паисий и Сильвестр, а вслед за ними миряне-купцы Новиков и Назаров уговорили инока Арсения попросить прощения у Собора, что тот и сделал. Впоследствии, в ответ на выпады Павла Прусского против Белокриницкого устава, инок Арсений написал еще несколько сочинений, составивших в результате один общий цикл, посвященный защите Белокриницкого устава, позволяющий судить о его взглядах по этому вопросу (см. наст, изд., с. 51-94). Освященный Собор и дело инока Арсения - единственное дело, Разбиравшееся на нем, - стали самым громким событием 1888 года.

В декабре того же 1888 года инок Арсений посетил Городец (Нижегородская губ.), куда по его рекомендации был поставлен новый священник Иоанн Иголкин. Здесь же, по упоминанию Н.И. Субботина, состоялась беседа с И.П. Ломакиным — уж которая по счету! Из Городца во второй половине декабря инок Арсений уехал во Владимирскую губернию, в село Новое, для беседы, а затем на Рожество - в Москву.

Однако 1888 год примечателен еще одним событием. Вышел из-под печатного станка труд единоверца Ефима Григорьевича Перевощикова «Книга о антихристе и прочих действах иже при нем быти хотящих», впервые изданный в Казани в 1873 году. Иноком Арсением эта книга была отредактирована — по язвительным словам Н.И. Субботина, он без всякой церемонии перепечатал ее, исключив или изменив по-своему те места ее, которые не благоприятствуют расколу... (Летопись 1889. С. 184,) Труд этот, написанный в традициях древнерусской православной письменности, был, безусловно, нужен: он утверждал православное учение о приходе антихриста, в противовес беспоповскому. Твердых же норм авторского права, в нашем, современном их понимании, не существовало. Редактирование, проведенное иноком Арсением, требует изучения: что именно было сокращено или добавлено. Тем более, что в 2005 году книга была переиздана уже под именем епископа Арсения (Арсений 2005), а журнал «Остров веры» (г. Миасс) в 2003-2005 гг. публиковал ее перевод со старославянского на современный русский язык.

Осенью 1889 года по приглашению епископа Виктора Уральского инок Арсений совершил поездку в его епархию для бесед со священником господствующей церкви Ксенофонтом Крючковым, которые проходили с 15 по 19 ноября. Он посетил Уральск, затем вновь возвратился в Москву. Теперь г. Швецов... повествует здесь..., что на беседах он одержал совершенную победу над православным собеседником, так что колебавшиеся в преданности расколу уральские казаки совсем оставили мысль о присоединении к церкви. Он повествует также, что произвел самое выгодное впечатление на самого областного начальника Н.Н. Шипова, который лично присутствовал на нескольких беседах, потом удостоил его особой аудиенции, очень ласково говорил с ним и откровенно сознался, что доселе имел неверный взгляд на старообрядчество и что теперь, послушав г. Швецова, уже не станет относиться к старообрядцам с такою строгостию, как относился доселе, - писал Н.И. Субботин (Летопись 1889. С.205). В следующем, 1890 году Ксенофонт Крючков выпустил свои беседы с иноком Арсением отдельной книгой в Петербурге: «Беседы синодального миссионера протоиерея Ксенофонта Крючкова с защитником австрийского лжесвященства Онисимом Швецовым, происходившие в ноябре 1889 года в городе Уральске». Естественно, победу он приписывал себе.

Во второй половине 1880 годов инок Арсений сумел не только собрать обширную библиотеку в Безводном, но и наладить там работу типографии, выпускавшей гектографированные книги. Помимо упомянутых уже сочинений, в 1880-е годы были изданы «Разбор замечаний архимандрита Павла на книгу вопросов Никодима», «Оправдание старообрядствующей иерархии, данное А.В. Швецовым на вопросы беспоповцев Першиных», «Ответы на вопросы беспоповцев отрицанцев Першинского толка» (1883), «Беседа в д. Гарях» («Беседа священноинока старообрядствующей иерархии Арсения Швецова с беспоповцем Андреем Александровым Надеждиным 9 и 10 марта 1888 года в деревни Гарях Нижегородской губернии и уезда»), «Исследование старообрядческой депутации об митрополите Амвросии и о крещении греков», «Показание всеобдержности двуперстного сложения в древней православной церкви и погрешностей противу святого Евангелия в новообрядствующей Греко-Российской церкви». Последняя книга была отпечатана тем же шрифтом, что и «Оправдание...», «Истинность...», «Поморские ответы». По версии Н.И. Субботина, инок Арсений перевез типографию из Мануйловского монастыря в Безводное или Нижний Новгород, и «Показание...», а также книга Е.Г. Перевощикова «Об антихристе...» изданы уже в России, несмотря на то, что на титульном листе значится «Яссы, типография Б.Н. П...къ» (значение этой аббревиатуры не могли понять ни Н.И. Субботин, ни его агенты, а расшифровывалась она просто: «Бог нам помощник»). Впоследствии это предположение публично подтвердил священник Стефан Лабзин в статье «Детство и жизнь Арсения, епископа Уральского». Типография была перевезена в Безводное, но книги печатать здесь не пришлось: произошло наводнение, как только типография была обустроена, и ее затопило. Пришлось перевозить все в Нижний. Там, в Нижнем Новгороде, были изданы «Показание всеобдержности...», «Оправдание...» и «Об антихристе» Перевощикова... Сколько было нужно иметь мужества и энергии, чтобы в то время в России издать такие книги, — восклицал о. Стефан Лабзин, — когда никонианские миссионеры свирепствовали и шпионили за старообрядцами на каждом шагу, да к тому же, к сожалению, были и среди старообрядцев ненавистники, которым тоже не нравилось доброе дело, творимое о. Арсением на пользу Церкви Христовой. Но он, как истинный проповедник, не взирая ни на какие препятствия, трудился — писал и печатал свои труды, рискуя собою. У него немало было и преданных ему людей, которые тогда жили с ним и принимали самое горячее участие в издании книг, даже один никонианин жил с ним и помогал печатать книги. Священноинок Арсений часто говаривал: разве это не чудо - в центре России, под самым носом у миссионеров, печатаются книги в защиту Церкви Христовой (Лабзин 1909. С.1199). В 1890-е годы типография была вновь перевезена в Безводное.

Активизация просветительской и издательской деятельности инока Арсения подвигли Н.И. Субботина к прямым полицейским доносам, и здесь как раз годилась миссионерская печать. В «Летописи...» за 1890 год Н.И. Субботин прямо подстрекал к аресту инока Арсения, чье «еретичество» миссионеры бессильны были доказать. Пользоваться гектографом и типографским станком, особенно последним, у Нас можно только с разрешения правительства и на основании точно определенных узаконений; противозаконное их употребление строго наказуется. Что же, — гг. Швецов, Перетрухин, Боев с комп[анией], Разве с разрешения правительства пользуются этими типографскими средствами для печатания и распространения разных сочинений, направленных против церкви, с клеветами и бранью на нее? Конечно нет. Такого разрешения формальным образом никакое правительство в России дать не может, ибо это значило бы давать разрешение на действия, воспрещенные законом. Итак, Швецов и Перетрухин, несомненно, совершают противозаконное дело, печатая свои сочинения в тайных, подпольных типографиях. Почему же за это они не подвергаются никакой ответственности, никакому из положенных законом наказаний? Скажут, что правительство преследует тайные раскольнические типографии и подвергает законному наказанию их содержателей, как показывает даже недавно проводившееся в Московском окружном суде разбирательство подобного дела о типографии. Правда, какой-то раскольник Панфилов, живущий в Рогожской части, судился и осужден за содержание типографии, в которой печатал Псалтири. Но разве в Москве один Панфилов? Разве нет и еще подпольных раскольнических типографий, в которых печатаются уже не Псалтири, а перетрухинские "Мечи"¹⁴ и другие подобные ему крайне вредные для церкви раскольнические сочинения? А собственная швецовская типография, в его Безводном или даже в самом Нижнем Новгороде? Почему они работают беспрепятственно? Почему до них не смеют прикоснуться? При том же, если судят содержателей тайных типографий, то почему не подвергают суду тех, которые обращаются в тайные типографии, чтобы печатать в них свои сочинения? Как сообщники типографщиков, они подлежат наказанию вместе с этими последними. И они всегда с полным удобством могут быть привлечены к ответственности, так как улика их преступных деяний всегда налицо - самые сочинения их, напечатанные в подпольных типографиях (Летопись 1890. С.2-3).

В конце августа 1890 года инок Арсений приехал из Нижнего Новгорода, где, как обычно, была ярмарка, на Стародубье, в слободу Свяцкую. 1 сентября вместе с местным священником Максимом Волковым он выехал из Свяцкой в Ветку, чтобы сесть на пароход до Киева, но по дороге был арестован и отправлен в Сураж. Полиция отобрала все вещи, книги, не проходившие российскую цензуру, а также переписку. Местную полицию слишком насторожила беседа инока Арсения, продолжавшая всю ночь, с 31 августа на 1 сентября, в доме старообрядца Фомы Усова. Несколько свяцких старообрядцев были намерены присоединиться к единоверию, задачей инока Арсения было предостеречь и отговорить их от этого губительного шага. Осведомленный об аресте инока Арсения, Н.И. Субботин заинтересовался частной перепиской, отобранной у него. Из его письма К.П. Победоносцеву: При Швецове взято весьма большое количество писем к нему разных лиц. Письма эти, вероятно, представляют истинный интерес для современной истории раскола, и было бы весьма желательно иметь с них копии, которые могут быть, конечно, доставлены Вашему в[ысокопревосходитель]ству, если потребуете. И письма, и особенно подпольные издания, взятые при Швецове — вполне достаточные вещественные доказательства для суда над ним (ЧОИДР 1915. С.541-542). Вмешался ли К.П. Победоносцев в это дело или нет, но некоторые письма, изъятые у инока Арсения, в копиях попали к Н.И. Субботину и были опубликованы им сначала в «Братском слове», а затем в отдельной брошюре «Летопись происходящих в расколе событий за 1891 год».

Спустя два месяца инок Арсений был освобожден из суражского тюремнрго замка под поручительство купца Герасима Алексеевича Гусева из Елеонки под залог в 1000 рублей, внесенный им. При этом он не имел права выехать за пределы Суражского уезда до суда и поселился в монастыре близ Клинцов. 18 декабря, после допроса, судебный следователь 1 участка Суражского уезда вновь постановил заключить инока Арсения в тюрьму. Г.А. Гусев и инок Арсений решили, что следователю мало той тысячи, что была внесена в качестве залога. 24 января 1891 года инок Арсений «просил г. судебного следователя назначить залог, какой будет ему угодно» и вновь отпустить его под поручительство. 31 января он получил отказ и 8 февраля обратился с ходатайством в Стародубский окружной суд (Лабзин 1909. С.1199-1201). В марте суд определил, что следователь имел полное право взять его под стражу. Инок Арсений обратился выше — в Киевскую судебную палату.

«Я воспитан от младенчества в старообрядческом христианском исповедании, — говорилось в прошении, которое требовало некоторого автобиографического отступления — в беспоповстве, а с 22 лет своего возраста, в 1862 году, подчинился старообрядческому священству, происходящему от Белокриницкой митрополии. В 1885 году я в своей же среде старообрядцев убежден был принять монашество и священный сан иерея. Посему мне, для убеждения совести своей к подчинению упомянутому священству, с ранних лет пришлось просматривать многие церковные книги.

И так как собранные отсюда сведения я старался, по мере возможности, применять к самой практике моей жизни, это и поставило меня на среду какого-то кругозора, за что некоторые стали относиться ко мне с некоторым великим уважением, а иные с великою завистью и порицанием; но я на это мало обращал внимания и только почаще проверял действия свои священным писанием и правилами свв. отец.

По открытии миссионерства в господствующей грекороссийской Церкви для воздействия на старообрядцев, когда миссионеры стали вызывать старообрядцев на устные с ними беседы, старообрядцы, не имеющие школьного образования и, исключая немногих, довольной начитанности церковных книг, в большинстве уклонялись от бесед миссионерских. Но миссионеры в иных местах настаивали на непременное, чтобы старообрядцы являлись к ним на беседы, и если сами беседовать не могут, то предоставляли им право со стороны приглашать за себя собеседников. И вот, чтобы отделаться от таковой назойливости их, некоторые старообрядцы из относящихся ко мне с уважением просили меня к себе для бесед в их местах с миссионерами; по каковым просьбам я и бывал в разных местах на беседах с миссионерами защитником наших религиозных убеждений. Таковыми моими разъездами и беседами почему-то всегда недоволен был редактор журнала "Братское слово" г. Субботин: за каждую мою поездку и беседу малевал меня всевозможными черными и грязными красками, разукрашенными даже и наивными клеветами. Сам себе я не могу дать точного отчета, насколько для той или другой стороны слушающих такие мои диспуты были они полезны или вредны; но только я нигде не встречал видимого от кого-либо против меня недовольства.

Даже и сами миссионеры, несмотря на то, что я ни в чем не уступаю им, где они бездоказательно говорят против наших убеждений, отдавали мне, быть может, и лицемерно, весьма уважительное почтение и очень часто непосредственно приглашали меня на свои беседы и лично, и письменно; а слушавшие беседы, иногда даже и весьма почтеннейшие особы, оказывали мне почесть приглашением на свои аудиенции. <...> И вот открывшийся для меня круг таких религиозных бесед пробудил во мне энергию основательнее разучать канонику и историю церковную и тщательнее смотреть, что пишется против и за старообрядцев, а также и на то, что пишут сами старообрядцы. А некоторые печатно изданные на меня лично обвинения вынуждали меня писать на них надлежащие опровержения, которые, как только выходили из моих рук, снимались разными лицами во многих копиях, а иногда являлись снятыми и на гектографе без моего о том ведения. Печатная полемика последнего времени против старообрядцев вообще, преимущественно со многими вопросами к старообрядцам, издаваемая в Москве братством св. Петра митрополита, возбудила и других многих старообрядцев на письменную самозащиту, каковая издается частью и печатно за границею. Иметь в виду все это по вышесказанным обстоятельствам сильно возбуждает и мое любопытство» (Лабзин 1909. С.1342).

Далее инок Арсений переходил к обстоятельствам своего ареста, но не удержался от рассуждений, которые могли показаться с ним не связанными: Если бы старообрядцы письменно излагали свои убеждения, тогда и господствующей Греко-Российской церкви удобнее бы можно было видеть, что в них может быть с нею общего и что несогласного. И если несогласное нашлось противным истине, то при настоящем ее ученом могуществе не составило бы большого труда погребсти сие в могилу надлежащего обличения, старообрядцы, увидевши орудия свои вконец упраздненными, скорее бы и удобнее облобызали непобедимую истину. Итак, если господствующая Греко-Российская церковь искренне желает привести всех старообрядцев к общему единству святой Христовой Церкви, то никак не должна открытых старообрядческих убеждений признавать крайне вредными, поелику чрез сие удобнее будет ей воздействовать на них своим убеждением. А если она боится, как бы и самой ей не пострадать от этого, то будет значить, что она и сама не вполне уверена в свою неизменную святость и непогрешимость. И если, по таковому ее малодушию, правительство воспретит старообрядцам открытое слово, как крайне вредное, тогда о воссоединении старообрядцев к общему единству Церкви Божией и думать более будет нечего; тогда хотя и будут в господствующей Греко-Российской церкви трудиться разные ученые труженики в убеждениях, вопросозадаваниях и обличениях старообрядцам, но все это будет не более как один суетный труд; тогда старообрядцы даже и в руки не будут брать таких книг, говоря себе: для чего читать их, когда нам оправдываться и отвечать на сие не дозволяют. И как уже третие столетие старообрядчество по словесным прениям своим существует, так и впредь оно такою же сокровенностью будет существовать старообрядчеством на многие столетия, а быть может, и до самого скончания века. И если погибелен будет этот путь, то здесь виновны будут не только одни, которые ходят по нему, но равно и все те, которые как бы невольно направляют их на оный, запечатлевая строптивость их сокровенностью {Лабзин 1909. С.1343).

16 апреля 1891 года Киевская судебная палата постановила отменить распоряжение окружного суда и, освободив инока Арсения из-под стражи, отпустить его под залог в размере пяти тысяч рублей. 21 октября 1891 года Стародубский окружной суд провел заседание по уголовному делу инока Арсения, обвиняемого «в преступлениях против веры», и утвердил заключение о прекращении следствия, а также отменил внесение денежного залога. Книги, изданные без дозволения российской цензуры и изъятые у инока Арсения, были конфискованы, личная переписка возвращена.

Когда инок Арсений был в тюрьме, его навестил посланный епископом Кириллом Нижегородским священник Димитрий Смирнов. Добившись свидания, он оказал ему большую моральную поддержку. Он и Герасим Гусев хлопотали об освобождении инока Арсения, как могли. О. Димитрий впоследствии станет известным священником: ему будет дозволено окормлять воинов-старообрядцев на фронтах русско-японской войны — случай, прежде беспрецедентный...

Будучи выпущен из тюрьмы, инок Арсений поселился в Предотечевом монастыре под Клинцами, где некогда жил Ксенос и где находилась резиденция епископа Сильвестра Балтского. По поводу его окончательного освобождения «Братское слово» разразилось резким негодованием: Господа киевские юристы, очевидно, не считают обязательным для себя рассуждать, как рассуждают люди православные, преданные церкви, желающие силы и благоденствия русскому народу. <...> Так ужели закон дозволяет раскольническим пропагандистам разъезжать повсюду для проповеди раскола и распространять направленные против господствующей церкви сочинения, притом ими же самими написанные и напечатанные частью за границей, откуда потом сами же привезли их в Россию контрабандным способом, частью здесь, в российском государстве, на тайных, подпольных типографских станках? А Швецова уличали во всем этом найденные при нем бумаги и книги, даже и те, которые остались при его деле. Но дело окончено, и именно так, как ожидали мы, наученные бесчисленными примерами оправдательных судебных приговоров по делам раскольников... (Летопись 1892. С.2). В октябре 1891 года в Клинцах состоялся диспут инока Арсения с местным миссионером священником Иоанном Рябухиным и Ксенофонтом Крючковым на тему «Где находится истинная Христова Церковь с тремя чинами иерархии и седмью церковными таинствами после 1667 года?» — тему, которой были посвящены многие сочинения инока Арсения. На этой беседе присутствовал старообрядческий священник Евфимий Мельников, чей сын Федор станет впоследствии известнейшим старообрядческим начетчиком и публицистом... В конце ноября, когда уже было получено официальное оправдательное судебное заключение, инок Арсений провел беседу в Елеонке с беспоповцами и старообрядцами, не признающими белокриницкого священства. Затем были еще две беседы в посаде Воронок, уже с единоверцами. 1 декабря состоялась еще одна беседа с Иоанном Рябухиным, в Елеонке.

Со Стародубья инок Арсений уехал в Москву, затем, по дороге в Нижний Новгород, остановился на две недели в деревне Перово Гороховецкого уезда Владимирской губернии, где 24 января 1892 года в доме местного уставщика Яшина провел беседу с местным миссионером Т.А. Николаевым и священником господствующей церкви из Вознесенского Погоста (Летопись 1892. С.61-68). В Перове действовал старообрядческий приход, настоятелем которого был будущий биограф инока Арсения, о. Стефан Лабзин. По сведениям Н.И. Субботина, далее, в Нижнем Новгороде, инок Арсений был принят Н.А. Бугровым и представлен тамошнему губернатору, от которого, однако, получил дружеский, предупредительный совет - вести себя поосмотрительнее. Из Нижнего, к началу Великого поста, инок Арсений вновь вернулся в Перово, 29 марта у него вновь прошла беседа с Т.А. Николаевым, на которой присутствовало до двухсот слушателей. 26 мая 1892 г. состоялась беседа в деревне Рытове того же Гороховецкого уезда Владимирской губернии, о которой инок Арсений коротко упомянул в «Рассуждении о богословии Белокриницкого устава» (см. наст, изд., с. 53-56).

В начале 1890-х годов старообрядческий епископат понес заметные утраты. В декабре 1890 года, когда инок Арсений был на Стародубье, скончался епископ Пафнутий Казанский — один из старейших старообрядческих архиереев, прослуживший почти тридцать с половиной лет в епископском сане. Его судьба, его жизненный путь, взаимоотношения с иноком Арсением — отдельная, большая тема. На Казанской кафедре его сменил епископ Иоасаф (Зеленкин), с которым инок Арсений налаживал типографское дело в селе Безводном. В 1892 году он сопровождал новопоставленнго епископа в поездке в Казань... В ночь со 2 на 3 февраля 1891 года была предпринята неудавшаяся попытка арестовать Спиридония, епископа Донского и Новочеркасского. Причины, по которым он подвергся розыску, нуждаются в уточнении. Зная, что его разыскивают, владыка 9 февраля сам явился к окружному генералу, где по приказу Войскового наказного атамана был арестован и заключен в острог. Здесь он просидел шесть суток без предъявления обвинения, а 16 февраля был отправлен в Новочеркасск. Пришлось потерпеть ночлеги на пути — в поле, на грязи, и в душных помещениях острожных, этапных, где пришлось мне от чада угореть едва не к смерти, почему от ужаса вынудился без приготовления принять св. причастие, чего простите мне, св. владыко, - сообщал впоследствии епископ Спиридоний архиепископу Савватию. 3 марта владыку привезли в Черкасск, затем он был отправлен в станицу Каменскую Донецкого округа, а оттуда 14 марта 1891 года прибыл к месту ссылки в станицу Луганскую (близ г. Луганска, Украина). Срок ссылки к тому времени был не определен или неизвестен владыке.

В станице Луганской старообрядцев не было. Я ныне в самых горьких и трудных обстоятельствах, — писал епископ Спиридоний владыке Савватию, - затворен в чужой край, в чужие пределы, не имея, где главы подклонить, ни икон наших помолиться и исполнить правила. Прислуга не наша, пища чрез руки их, квартира и содержание от себя, и во всех местах, больших и малых, требуется плата. <...> Прошу Ваших архипастырских молитв и милосердия. Надзор полиции за мной весьма строгий, приехавшему ко мне посетителю без полиции не дозволено иметь свидание со мной (ОР РГБ. Ф.246. Карт. 200. Ед.хр.1. Л.61-62об.). Вскоре архиепископ Савватий получил письмо от духовных чад владыки Спиридония, в котором сообщалось, что он, исповедник Христов, скончался в ссылке в станице Луганской 31 марта 1891 года и 4 апреля был похоронен совершенно чужими ему людьми как простец. Управление Донской и Новочеркасской епархией перешло ко архиепископу Савватию.

В мае и июне 1892 года, отошли в вечную жизнь епископ Геннадий (Беляев) — суздальский исповедник, вынужденный покинуть Россию, жизнь его окончилась в Тисском монастыре, и епископ Феодосии (Баженов) Калужско-Смоленский, в свое время оставивший кафедру и Удалившийся в Петропавловский монастырь на Дунае. Владыке Феодосию было посвящено одно из небольших гектографированных сочинений инока Арсения (см. наст, изд., с. 123-131).

Тогда же, в первой половине 1890-х, инок Арсений начинает борьбу За ежегодный созыв Освященных Соборов и упразднение Духовного совета, привлекает на свою сторону старообрядческих епископов. Эта сторона его деятельности требует серьезного изучения, и судить о ней только по «Летописям о происходящих в расколе событий» Н.И. Субботина невозможно. Для восстановления Освященных Соборов потребовались годы. Впоследствии об этом скажет протоиерей Алексей Старков: Некоторое время в нашей гонимой Церкви не было Освященных Соборов, а был только Духовный совет. Известно было, как наши епископы покойные: Кирилл Нижегородский, Алексей Самарский и Анастасий Измаильский, и здравствующие: Антоний Пермский и Иоасаф Казанский горели духом уничтожить Духовный совет и восстановить Соборы. Но, к сожалению, не могли этого сделать за неимением серьезного деятеля — епископа, каковым явился для этого великого дела преосвященный Арсений. Этот пастырь добрый в первый же год своего епископства сумел сделать это великое дело и восполнить существенный в нашей святой Церкви недостаток. Он в первый же год своего епископства, по благословению покойного архиепископа Савватия, сумел созвать Собор епископов, который и состоялся под председательством покойного епископа Нижегородского Кирилла. Это после большого перерыва был первый Собор в Нижнем Новгороде. И это совершилось тогда, когда было на нас, старообрядцев, сильное гонение и преследование. Это было тогда, когда слово "Соборы" не точию в телеграмме, но и в письме произнести было нельзя. Тогда нельзя было писать в телеграмме и слово "епископ". Нам с уважаемым М.И. Бриллиантовым приходилось телеграфировать иносказательно: "саратовский и самарский товары прибыли, а московский прибудет в среду", — так мы телеграфировали о приезде епископов на Собор, обозначая звание епископов по епархиям, а слово "епископ" заменяли словом "товар". Так было тяжко и тесно, а покойному святителю эта теснота была простором (Старков Кончина. С.1362).

Этот Собор состоялась в доме нижегородской старообрядки Веры Михайловны Сироткиной в 1898 году. Второй Собор прошел спустя пять месяцев в ее же доме, на нем было поставлено три епископа.

Третий Собор прошел в Москве в 1899 году, в период, когда владыка Арсений был избран местоблюстителем архиепископского престола, в доме старообрядца А.Б. Маркова. На нем был упразднен Духовный совет, а на московский престол избран владыка Иоанн (Картушин), который был обязан соборным постановлением собирать Соборы ежегодно, что и было вплоть до советских времен и гражданской войны.

В 1890-е годы продолжались поездки инока Арсения по стране для проведения бесед (в 1896 году он в очередной раз дискутировал с о. Ксенофонтом Крючковым, теперь на его родине, в Пойме) (Противорасколънические собеседования 1896). Продолжалась издательская деятельность. Вышли «Устав старообрядческого богослужения» (1888), рубежом 1880-1890 годов датируются «Ответ, как должно смотреть на похвалы восточной церкви в книгах Кирилловой и О вере», «Обличение ложной защиты никоновского троеперстия по Большому Катехизису и Книге Кирилловой», «Ответы старообрядцев миссионеру господствующей церкви В. Агапову Ярославской епархии» (1892), «Чин исповеди» (1893), «Очерк на "Разбор" М. Шустова "Апологии старообрядствующей иерархии" А. Швецова» (1893), «Другопреемство рукоположения, нисходящего от святых апостолов в старообрядствующей иерархии» (1894 г.), «Беседа Арсения священноинока старообрядствующей иерархии Белокриницкой митрополии, с Киреем Григорьевым и Даниилом Кононовым, приемлющими старообрядческое священство, но отрицающих законность Белокриницкой митрополии, бывшая в сентябре 1894 года», «Ответы на вопросы сомнящегося старообрядца Михаила Ивановича Петухова» (1897), «Беседа старообрядческого епископа Арсения (Швецова) с единоверческим попом Петром Самохиным и миссионером М. Головкиным, бывшая в селе Петропавловском Оренбургской губернии 19-го мая 1898 года», «Грамота неокружников от 6 мая 7407 лета, поданная московскому окружническому архиепископу Иоанну, с замечаниями Арсения, еп. Уральского» (1899 г.) и некоторые другие сочинения.

В 1909 году на страницах журнала «Старообрядцы» житель Уральска Т. Бирюков описал свою последнюю встречу с епископом Виктором Уральским и Оренбургским. Его трогательные строки заслуживают того, чтобы привести их полностью:

«По обычаю, чтобы поддержать разговор, я обратился к его преосвященству с вопросом: а у вас, владыко, то есть в ваших церковных делах что новенького?

- Сейчас, касатик, — отвечал святитель, ничего нет; только вот, мое горе, не увижу святую Церковь в полном ее блеске, хотя я и стою на пороге ее величия.

Я знал, что святитель сильно беспокоится о молитвенном доме, запечатанном в Уральске, и поэтому предполагал, что имеет сведения о скором разрешении молитвенного дома, и поэтому спросил: "Что владыко, разве есть слух об этом?"

— Да, касатик, душа моя чувствует, что скоро. Но вот, все это, Богу угодно, видеть моему преемнику.

Я спросил, кто же, владыко, ваш преемник? Епископ не отвечал, как бы продолжал свою прерванную речь.

- Да, касатик, народ христианский увидит славу Церкви, и близко то время, а мне не придется видеть сие. Ты спрашиваешь, кто наместник мой будет? Я почему знаю, но чувствую, он будет великий подвижник Арсений. Он много сделает для Христовой Церкви, и давно бы ему быть на этом месте, но что он доселе в уничижении, то так, должно быть, Богу угодно, мой касатик.

Я следил за словами и знал еп. Виктора как святого прозорливца, Но тем не менее на этот раз окончательно усумнился в его здоровьи в виду его необычных и для меня непонятных слов. Святитель, должно быть, узнал мои мысли. Он тотчас же почти грозно заметил мне: "Сам узнаешь и увидишь, что Арсений человек святой; о себе сейчас скажу, я человек не больной, а просто нет мне мочи, вот что, касатик"» (Бирюков. С.100)¹⁵.

Епископ Виктор (Лютиков) почил 27 августа 1897 года. В качестве его преемника епархия выдвинула кандидатуру инока Арсения. Тот был согласен: Долг послушания и жалость дому Божия от должного управления ее убедили меня стать на этот пост. Были избраны депутаты от 23 приходов, приехавшие в Москву с ходатайством. Требовалось согласие других архиереев, и поэтому архиепископ Савватий составил послание к остальным епископам с просьбой дать письменное согласие на рукоположение инока Арсения. Житель Уральска Павел Васильевич Симаков взял на себя труд объехать всех владык. Возражений не было. Особенно горячо поддержали кандидатуру инока Арсения хорошо знавшие его епископы Анастасий Измаильский, Сильвестр Балтский, Антоний Тобольский. 24 октября того же 1897 года инок Арсений был хиротонисан во епископа Уральского и Оренбургского епископами Иоасафом и Кириллом в селе Елесине Нижегородской губернии (Урушев).

14 сентября 1900 года в Москве по инициативе епископа Арсения состоялось первое заседание I Всероссийского съезда старообрядцев. Благодаря его энергии было подготовлено прошение на Высочайшее имя о предоставлении религиозных прав и свобод, под которым в короткий срок поставили свои подписи несколько десятков тысяч старообрядцев. И главное — прошение удалось представить царю. Были споры. Многие боялись ставить подписи. То было время, когда от старообрядческих архиереев требовали подписки не называться епископом, что означало отречение от сана. Но владыка Арсений твердо верил в Божие милосердие. И через пять лет был обнародован указ «Об укреплении начал веротерпимости», в истории православия началась новая эпоха.

К сожалению, епископ Арсений упокоился в самом ее начале...

Неизученными остаются взаимоотношения епископа Арсения и старообрядческого священника Василия Ивановича Механикова — незаурядного начетчика, чье наследие также практические неизвестно, даже специалистам. Их знакомство состоялось в середине 1870-х годов. Есть основания полагать, что до него Василий Механиков принадлежал к господствующей церкви. В начале 1879 года он писал будущему епископу Арсению, тогда - секретарю архиепископа Антония: Милостивый государь Анисим Васильевич, к счастливым событиям моей жизни я причисляю мое знакомство, которое имел честь сделать с Вами, Ваше дружеское расположение возбудило во мне искреннее желание упрочить мое знакомство навсегда! Испрашивая Вашей дружбы, может быть Вы не пренебрежете ею, я осмеливаюсь доказать, что сохраню ее в своем сердце. Чувство это живет в моем сердце, и я радуюсь, что посвятил ее достойнейшему! (ОР РГБ. Ф. 246. Карт.180. Ед.хр. 2. Л. 210). В том же письме Механиков сообщал о своем присоединении к старообрядчеству: ...я принял совершенное по чину и уставу со отвержением ереси находящихся в великороссийской церкви исправление и примирение к истинной православной Христовой Церкви, чрез отца Василия Ивановича деревни Русаново Ярославской губернии, и теперь нахожуся в совершенном единомыслии с Вами, такожде еще со мною вместе присоединились сестра моя и мужчина лет пятидесяти сего месяца февраля 23-го дня, да некоторые совсем намерены присоединитися с нами, но точию тем еще блазнятся, что у нас преподается тело и кровь Христова в простом дому без жертвенника и без престола... Адрес В.И. Механикова, указанный в его письме, был таков: В город Пошехонье, Ярославской губернии, в Тарасовское волостное правление старшине Ивану Ларионову с передачей в деревню Кобылино Василию Иванову Механикову.

В первой половине 1880-х годов Василий Механиков был диаконом при епископе Феодосии Калужско-Смоленском, служил в Боровске, затем священником в Туле. Ему принадлежит несколько сочинений: «Воззвание к бывшим братиям нашим по вере» (1890-е гг.), «Поучения священника старообрядствующей иерархии Василия Механикова, сказанные им в Ростове и Туле при собрании старообрядцев, в 1895 и 1896 гг», «Разбор письма епископа Иова (противоокружника)», «Разбор письма Трофима Виссарионова Альгина» (1894), «Историко-каноническое обозрение старообрядческого общества как Церкви Христовой: Первый систематический опыт изложения, вновь пересмотренный автором и значительно дополненный» (1897 г.). «Историко-каноническое обозрение...» впервые увидело свет в 1893 году. Из сторонников миссионерского лагеря на него откликнулся Егор Антонов (Антонов). Ответ ему, по признанию о. Василия, занял бы довольно объемную книгу («около шестисот страниц убористого шрифта»), поэтому он решил пересмотреть первое издание. Исправления и дополнения коснулись нескольких глав. Книга была обогащена Дополнительными выдержками из святоотеческих книг, сочинений современных богословов. Фундаментальный труд о. Василия Механикова преследовал цель, как заявлял сам автор, выяснить «истинность старообрядческого общества». Совместно с о. Василием Механиковым епископ Арсений дополнил и переработал одну из своих ключевых Работ, которая получила название «О сущности и свойствах Церкви Христовой, исповедуемой в православном Символе веры».

В 1899 году о. Василий Механиков выступил с критикой сочинений епископа Арсения, в которых тот защищал Белокриницкий устав («Критический разбор защиты Белокриницкого устава»). Конфликт стал достоянием гласности («Обличение еретичества Арсения Швецова, именуемого епископа старообрядцев, составленное Механиковым по благословению Иоанна Картушина, именуемого архиепископа старообрядцев», 1900 г.; «Полемика между Механиковым и Швецовым» Н.И. Субботина — отдельная брошюра, объединившая статьи из «Душеполезного чтения» за 1901 год). 10 ноября 1900 года епископ Арсений и о. Василий Механиков подписали в знак примирения общее исповедание веры. Однако этим конфликт не исчерпал себя. Спустя четыре дня после личного разговора с епископом Арсением о. Василий заявил о том, что уничтожает свою подпись под Исповеданием и не перестанет считать свои критические замечания действительными до тех пор, пока на них не будет сделано достаточное опровержение. Вскоре о. Василий направил епископу Арсению восемь богословских тезисов, в которых было изложено православное учение о Лицах святой Троицы, попросив подписать их, назвав их «Дополнительным объяснением к Исповеданию веры». Когда же епископ Арсений отказался от подписи, не желая вступать в дальнейшую полемику, Механиков в ответ отослал ему 20 декабря 1900 года «письмо на 40 страницах» и вновь ничего не получил в ответ (Субботин 1902).

Полемика прекратилась. О. Василий опубликовал в газете «Голос старообрядца» — одном из первых печатных изданий, которое стало выходить после указа «Об укреплении начал веротерпимости», несколько статей, не имеющих к ней отношения. Вскоре старообрядческая периодика сообщила о его переходе в единоверие. Сконфузил он себя еще до отступничества своим неуместным и бестактным писательским выступлением против епископа Арсения (Швецова) по богословским вопросам, — отмечал Ф.Е. Мельников, имея в виду поднятый о. Василием спор о Белокриницком уставе (Мельников 1999. С.498). В единоверии Механиков продержался недолго и вскоре возвратился вновь под омофор Московской архиепископии (Мельников 1910; Заметки 1908).

О деятельности епископа Арсения в последний год его жизни вспоминал на страницах журнала «Церковь» протоиерей Алексей Старков: Как только проводили святую Пасху, на Фоминой же неделе он выехал на приход Саратовской епархии, возвратился в Уральск на Троицкой неделе в пятницу. Проводя праздник св. Троицы, во вторник же он выехал посещать приходы в Уральской епархии и, проехав более 1000 верст на лошадях, возвратился он в Уральск 19 июля, а 22 того же июля выехал в Москву на Собор. С Собора упросили его поехать во Ржев для умиротворения прихожан, оттуда он проехал в Нижний Новгород. В праздник Преображения Господня служил здесь. Из Нижнего выехал опять в Саратовскую епархию посетить некоторые приходы, домой прибыл 24 августа (Старков Жизнь и кончина. С.1424).

К возвращению владыки попечитель уральского храма Федор Решетов подготовил новую квартиру. Посмотрев ее, епископ Арсений сказал ему, что едва ли придеться жить здесь.

- Что же, владыко святыи, не переводит ли вас Собор куда от нас? - удивился Решетов.

- Нет, не Собор, а приходит время умирать.

Умирать... К тому времени уже ушли из жизни очень близкие владыке Арсению люди: епископ Кирилл Нижегородский (владыка Арсений временно управлял его епархией, пока для нее не был хиротонисан епископ Иннокентий (Усов), епископы Анастасий Измаильский и Сильвестр Балтский. Двое последних - в один год, 1906-й, друг за другом...

31 августа 1908 года владыка произнес в Уральске свое последнее поучение:

- Братие, ныне мы празднуем положение честнаго пояса Пречистыя Богородицы. Пресвятая дева считала нужным носить его. Нам, христианам, нужен ли он в настоящее время? Магометанам и прочим еретикам пояс, конечно, не требуется. Но вы помните, братие: христианский закон обязует, чтобы каждый из нас имел его всегда, и поэтому при крещении он дается всякому человеку. Необходимость пояса доказывается нашей обыденной жизнью. Выходя на работы, человек подпоясывается, дабы ему удобнее было работать. И мы, братие, посланы на Божие поле обрабатывать Его ниву, должны подпоясывать себя духовно, то есть связывать свои греховные движения и порывы... Пусть пояс, данный при крещении, служит негасимым напоминанием нам в обуздывании наших зверских влечений... Прошу вас, приучайте носить пояс маленьких своих детей, но обязательно с объяснением, для чего он служит напоминанием. Этим вы воспитаете поколение, твердое волею и сильное верой во Христа. Помните, братие, сказанное (Горшенин).

4 сентября владыка Арсений ходил в уральскую типографию А.В. Симакова, простудил ноги, забыв обуть калоши. На следующий день или через день, слег. Он и раньше чувствовал себя нездоровым, но пересиливал болезнь. В этот раз он отказался от врачебной помощи, хотя раньше ею не пренебрегал. Седьмого сентября (по словам А. Старкова — восьмого) его соборовали. До первого Евангелия он сидел, а далее не мог сидеть, только к помазанию маслом вставал с посторонней помощью (А. Старков). Девятого сентября владыка уже и сидеть не мог. На десятое, в два часа по полуночи, причастился. ...В четвертом часу стали читать канон на исход души, и он сам прочитал вслух весь начал, и Псалом 50-й "Помилуй мя, Боже". До самой последней минуты был в памяти, всех подходящих к нему прощал и благословлял, только в последние минуты благословляющая рука ослабела, и священноинок, живший при нем, о. Ипатий, поддерживал ее, чтобы принять последнее благословение, но устами он еще мог сказать: "Благословение господне" (Старков Жизнь и кончина. С.1424). Рано утром 10 сентября, в пять часов 45 минут, владыка Арсений скончался.

Погребение, чин которого служил Иннокентий (Усов), епископ Нижегородский, состоялось 14 сентября, на праздник Воздвижения — в тот самый день, когда ровно восемь лет назад состоялось первое заседание I Всероссийского съезда старообрядцев. В погребении принимали участие 13 священников, два диакона, огромный храм в Уральске не смог вместить всех молящихся — половине из них, если не больше, пришлось стоять возле его стен. По окончании погребения, - рассказывает один из очевидцев, — священники подняли гроб. Впереди шли хоругвеносцы с иконами и хоругвями, позади — священники, епископ и певцы. Выйдя южными дверями церкви, это торжественно-печальное шествие обошло церковь сначала по Атаманской улице, а затем по Хвалынской (церковь стоит на углу этих улиц). Снова войдя в церковный двор с северной стороны, погребальное шествие остановилось у могилы, вырытой возле церкви. Священники опустили гроб в склеп. Епископ Иннокентий, войдя в склеп, посыпал гроб с приглашением "Вся от земли, и вся в землю посылаеши, Господи", и проч. Затем было положено обычных пятнадцать поклонов и все воротились в церковь. Положив начал, епископ Иннокентий, едва сдерживая рыдания, сказал: "Я хотел сказать слово по случаю совершившегося сегодня печального события — погребения епископа Арсения, но не могу. Это такая утрата для меня и для всех, что я от слез и волнения ничего не могу сказать, за что и прошу прощения".
Все были глубоко тронуты, многие плакали (Кончина).

13 сентября в Покровском соборе Рогожского кладбища была отслужена панихида по почившем владыке Арсении, которую совершил епископ Кирилл Одесский и Балтский. Некрологи, посвященные памяти епископа-апологета, появились не только в старообрядческой прессе, но и в некоторых светских изданиях (Среди старообрядцев; Старообрядческий еп. Арсений). Панихиды прошли в других храмах.

Такого подвижника, проповедника, светильника, пастыря и учителя не бывало в старообрядчестве, да и впредь едва ли скоро дождемся, — говорил в надгробном слове о владыке протоиерей Алексей Старков, — ибо все добрые качества совмещались в нем: и неизменная и неустанная забота о Церкви Христовой, и неограниченное знание, красноречие, неподкупность и нестяжательность, простодушие и незлобие, кротость и воздержание, милость, мир и милосердие, любвеобильное и миролюбивое ко всем отношение, не только к любившим его, но и к врагам. Он имел мир и с "ненавидящими мира" (Старков К кончине. С.1363).

Имущество епископа Арсения оценивалось в десять тысяч рублей. Столько стоила его библиотека, им самим собранная, переданная уральской общине с тем условием, чтобы ею пользовался новый святитель — преемник Уральской кафедры. Денег не осталось, хотя и было ему немало пожертвований от благотворителей. Но он разделял их по бедным приходам и неимущим священникам, - свидетельствует протоиерей Алексей Старков.

Вскоре после погребения в журнале «Старообрядцы» появилась статья владыки Иннокентия «Памяти епископа Арсения». В ней он тоже подводил итог жизненного пути почившего святителя:

«Жизнь его была жизнью праведника, и никто из близко знавших его не может указать ни одного пятнышка во всей его жизни. Даже враги его сознаются, что это был человек безупречной нравственности. Спросите миссионеров господствующей церкви, которые его знали, и те скажут, что в его жизни нельзя найти ни одного позорного деяния.

Но читатель ошибется, если подумает, что епископ Арсений налагал на себя какие-либо выдающиеся подвиги поста, молитвы или телесного труда. Нет, ничего этого он не делал. Но вся его жизнь была сплошным постом: до того он мало употреблял пищи. Вся его жизнь была сплошным телесным трудом и молитвой. Никогда нельзя было видеть его праздным. Всегда он был занят.

Вставал он обыкновенно в два или три часа утра и, помолясь Богу, садился писать или письма, или сочинения, и не отрывался до самого обеда, часов в десять утра. Затем ложился отдыхать, после чего пил горячую воду и опять принимался за работу до самого ужина, около шести часов вечера. После этого, поработав несколько часов и помолясь Богу, он ложился спать. Так проводил он время, когда находился дома.

Если кто приходил к нему с каким вопросом, он немедленно оставлял всякую работу и занимался с посетителем. Не было, кажется, вопроса, на который у него не было бы ответа. Всякому он умел сказать слово утешения. Всякий сомнящийся и колеблющийся уходил от него укрепленным, опечаленный — утешенным, малодушный — утвержденным. Он имел ко всем такую любовь, что все благоговели пред ним. Не было такого человека, к которому он имел бы вражду или ненависть. Он делом исполнял евангельскую заповедь: "Любите враги ваша", и всегда стремился сделать какое-нибудь добро или оказать какую-нибудь услугу тому, о ком узнавал, что он имеет вражду или ненависть к нему за что бы то ни было. Поэтому личных врагов у него и не было. Враги у него были идейные, из которых одни восставали против его защиты Христовой Церкви, другие восставали против его деяний просто потому, что не понимали его по своему незнанию или невежеству.

Стараясь всякому делать добро, епископ Арсений не мог быть порабощен и страстью сребролюбия. Все свои средства он употреблял на помощь нуждающимся и никогда не заботился о деньгах, потому что говорил: при них только лишняя забота, как бы употребить их на доброе дело, а не истратить зря и не дать за сие ответ Богу. И он, Действительно, будучи щедрым, в то же время был и весьма бережлив. Не было такой церкви в его епархии, в которую бы он не пожертвовал чего-либо; не было такого нуждающегося, который бы на свою просьбу получил от него отказ. <...>

Все время его посещения приходов было сплошною проповедью, сплошным поучением. После каждого богослужения он говорил поучение и всегда изустно. Он редко ссылался на какую-либо книгу, но вся его проповедь была проникнута учением святых отец, так как он изучил все творения святых отец в совершенстве.

Кончина сего святого мужа, епископа Арсения, повергла в уныние всех, его близко знавших. А о его епархии и говорить нечего. Так, когда узнали о его кончине, то действительно бысть плач и рыдание, и вопль мног. Единственным утешением может служить только то, что он ныне, без сомнения, предстоит престолу Вышняго со всеми святыми, которым он был подобен всею своею жизнью и кончиной» (Иннокентий).

Редакция журнала объявила о том, что открывает отдел, в котором будет публиковать переписку епископа Арсения и его сочинения. Убедительнейшее просим всех старообрядцев, имеющих какую-либо записочку, рукопись или письмо, писанное его рукой, прислать его в редакцию... для напечатания... Всякий клочок бумажки, незначительная записочка, исписанная рукою владыки Арсения, может иметь огромное значение для характеристики личности маститого иерарха.

К сожалению, в середине следующего года журнал прекратил выход. Однако идея собрать письма владыки не повисла в воздухе. Письма епископа Арсения к самым разным лицам собрал о. Стефан Лабзин, опубликовавший их в 1912 году, кое-что увидело свет и в «Старообрядцах» за 1909 год (Письма 1909; Арсений 1912, Арсений 1999). Однако это лишь немногая часть из обширного эпистолярного наследия владыки.

Апологетическое наследие епископа Арсения высоко оценено старообрядцами. В церковном календаре, изданном по благословению архиепископа Алимпия (Гусева) в год тысячелетия крещения Руси, 1988-й, была помещена статья, приуроченная к 80-летию со дня кончины епископа Арсения. Со сказанным в ней можно согласиться: Для писательской манеры святителя Арсения характерны сдержанность и спокойствие абсолютно уверенного в истине своего исповедания человека, дух "кротости и благоговения" (Петра 3, 15), прямо-таки математическая точность аргументации, огромная эрудиция, почти аскетическая немногословность, подлинный диалектический дар. Каждый выпад противника под пером владыки Арсения превращается в меч, разящий самого нападающего. Можно смело утверждать, что по ясности и четкости мысли, по уровню богословской культуры труды святителя Арсения могут считаться классическими (СЦК на 1988 год. М. 1987. 4.1. С.73). К сожалению, сложилось так, что эти труды малоизвестны, нуждаются в переиздании и изучении, как и вообще вся его деятельность. В этой связи, было бы целесообразным не только выпустить в свет собрание сочинений владыки, но и проводить регулярные научные чтения, посвященные его памяти — Арсениевские чтения.

Епископ Арсений вырастил немало учеников. Один из них, Федор Ефимович Мельников, считал владыку предтечей «золотого века» старообрядчества. Как был подготовлен золотой период в истории старообрядчества ярким старообрядческим светилом — епископом Арсением (Швецовым), так и закончен он был не менее ярким светилом - епископом Михаилом Канадским (Мельников 1999. С.502). Два старообрядческих апологета, такие разные - по образованию, по происхождению, по стилю и тематике трудов, наконец, по пути к вере - вдруг становятся неожиданно близки... В беззаветном служении старообрядчеству, в служении Истине Христовой они раскрыли себя, каждый по-своему и насколько хватало человеческих сил, и теперь уже история Православия второй половины XIX и начала XX века немыслима без этих имен.

Оценивая деятельность епископа Арсения, конечно, нельзя обойти стороной его инициативы по проведению Всероссийских съездов старообрядцев, которые продолжались до самых революционных лет, уже после смерти владыки, по проведению Освященных Соборов. Все это позволяло консолидировать силы, объединиться, обсуждать и решать важнейшие вопросы. Владыка Арсений умел видеть далеко вперед. Особое внимание обращал он на воспитание детей, что видно, к примеру, из его последнего поучения в Уральске.

Однажды, будучи в монастыре близ Елесина, маленький мальчик Ваня Моржаков стал случайным свидетелем разговора, происходившего между епископами Кириллом Нижегородским и Арсением. Владыка Кирилл укорил Арсения, что тот меньше времени стал уделять молитве, а больше - детям, проживавшим здесь. Что поделать, - вздохнул владыка Арсений, - они вырастут и сменят нас.

На том разговор окончился.

В 1945 году священник Иоанн Моржаков принял иноческий постриг с наречением имени Иосиф и был хиротонисан во епископа Кишиневского. В 1961 году был возведен в сан архиепископа и почти десять лет стоял у кормила Русской Православной старообрядческой Церкви.

В первый том собрания сочинений епископа Арсения Уральского вошли апологетические работы, написанные им в 1870-1890-е гг. Большие по объему труды, такие как «Истинность старообрядческой иерархии противу взводимых на нее обвинений» (Мануйловка, 1885), «Показание всеобдержности двуперстного сложения в древней православной церкви и погрешностей противу святого Евангелия в новообрядствующей Греко-Российской церкви» (Яссы, 1888) были в свое время изданы типографским способом и достаточно известны, книга «Оправдание старообрядствующей Святой Христовой Церкви в ответах на притязательные и недоумительные вопросы настоящего времени» переиздана в 1999 году, поэтому составители видели свою задачу в том, чтобы объединить в этом томе небольшие, малоизвестные сочинения, ранее увидевшие свет только в виде гектографированных изданий и в рукописях.

В предлагаемый том вошел цикл из шести работ, написанных в разное время и посвященных защите Белокриницкого устава («Рассуждение о богословии Белокриницкого устава»). Сюда включены и такие классические сочинения, как «Исповедание веры в символьную Церковь священноинока старообрядствующей иерархии Арсения Швецова» и его поздний вариант, переработанный совместно с о. Василием Механиковым, и «Апология старообрядствующей иерархии священноинока Арсения Швецова, сказанная 23 марта 1886 года в Санкт-Петербургской духовной академии». В книгу также включен «Очерк на "Разбор..." М. Шустова "Апологии старообрядствующей иерархии" А. Швецова» — работа, явившаяся ответом на критику «Апологии...» миссионером М. Шустовым. Ряд других сочинений посвящен защите такого церковного предания, как двоеперстие, обоснованию каноничности восстановленной трехчинной иерархии в Русской Православной старообрядческой Церкви и как следствие - совершающейся в ней священнической и епископской хиротонии, полемике с миссионерами И. Ломакиным и А. Любакиным, которая велась в 1870-е гг.

В последующих томах собрания сочинений епископа Арсения увидят свет другие его работы, большего объема, труды по литургике и каноническому праву, церковно-исторические сочинения.

Тексты сочинений, включенных в настоящий том, воспроизводятся по их гектографированным изданиям и рукописным спискам конца XIX в. В те годы, когда они были подготовлены автором, это была единственно возможная форма для своевременного их представления читателям.

Археографическая характеристика гектографированных изданий, в которых увидели свет сочинения епископа Арсения, дана в начале раздела «Примечания» к каждому из публикуемых сочинений.

Тексты публикуются в соответствии с современными общими (упрощенными) правилами издания исторических источников нового и новейшего периода.

На поля вынесены номера листов источника публикации: л.1, л.1об. и т.д. В тексте для разделения листов источника использованы две косые черты: «//». Авторские сноски сохранены, приводятся в тексте с указанием «прим. автора». Примечания и комментарии публикатора приводятся в разделе Примечания в конце книги.

При максимально возможной сохранности авторской стилистики публикаторы руководствовались тем, чтобы сделать ее понятной современному читателю. Пунктуация приведена в соответствие с современными нормами. Орфография текстов, кроме некоторых ее особенностей, связанных с авторским стилем, приведена в соответствие с современными нормами, устаревшие обороты, окончания (типа «-аго») заменены за исключением приводимых автором цитат.

Все сокращения раскрыты с употреблением квадратных скобок. Введена прописная буква для тех слов, которые в настоящее время принято писать с прописной буквы.

Графическое воспроизведение текста упрощено. Текст передается буквами современного алфавита со следующими заменами: «юс малый», «аз йотированный» — «я»; «ять» — «е»; «кси» — «кс»; «пси»

— «пс»; «фита» — «ф»; «омега» — «о»; диграф «оу» — «у». Не делается различия между восьмиричным и десятиричным «и» (передается как «и»), а также между «зело» и «земля» (передается как «з»). Диграф «от» записывается в строку. Выносные буквы вносятся в строку, титла раскрываются, отсутствующие буквы добавляются с учетом (по возможности) орфографии оригинала. Буква «ер» в окончаниях слов не воспроизводится. Кириллические обозначения чисел заменяются арабскими.

Одной из особенностей публикуемых текстов является то, что автор много цитирует библейские тексты, творения отцов Церкви, церковно-исторические тексты, причем, порой, по памяти. Эти цитаты в большинстве своем сверены и исправлены, некоторые разночтения указаны в примечаниях. Ссылки на тексты Св. Писания даны так, как сделаны они в первоисточнике, например, Евангелие от Матфея в одном месте может обозначаться аббревиатурой «Матф.», в другом - «Мат.», в третьем - полным именем автора: «Матфей» и т.п. Цитаты, приводимые на старославянском и представляющие наибольшую сложность для понимания, переведены на современный язык в Примечаниях. В текстах сочинений епископа Арсения сохранена также авторская орфография некоторых имен собственных (Кирил, Иеросалим и др.).

Научно-справочный аппарат включает примечания и комментарии к текстам, указатель литературы и источников с расшифровкой библиографических сокращений, именной указатель. В перечне иллюстраций, помещенных в тексте и на вклейке, указываются источники их публикации. В конце книги приведен список сокращений.

Публикаторы приносят искреннюю благодарность митрополиту Московскому и всея Руси Корнилию, по чьей инициативе и благословению начаты работы, первый результат которых представляет эта книга, за постоянную поддержку и внимание управляющему делами Московской митрополии РПСЦ протоиерею Евгению Чунину, священнику Алексею Лопатину, Александру Васильевичу Антонову, Илие Анатольевичу Ушакову, Виктору Петровичу Мосейчуку, Елене Михайловне Юхименко, Алексею Владимировичу Муравьеву, Андрею Виловичу Малькову, Ольге Владимировне Хрипуновой, Любови Леонидовне Беломестных, без которой книга не увидела бы свет, а также всех, кто содействовал Исполнению проекта. Благодарим всех за внимание, терпение, критические конструктивные замечания, спаси всех Вас Христос!

Источник: Арсений (Швецов) епископ Уральский и Оренбургский. Собрание сочинений. Т.1. Сочинения апологетические 1872-1900гг.. — Москва; Ржев: Маргарит, 2008. С.376.